Книга Тьмы. Дилогия (СИ) - Олег Мельник

Убежище напоминало Ноев Ковчег. Длинные коридоры, растянувшиеся на пару сотен метров, были полностью забиты людьми, домашними и уличными животными. Настроение — как в подлодке, медленно идущей ко дну. Громко старались не говорить, где-то плакали, где-то успокаивали, где-то причитали, но большей частью — смиренно ожидали развязку событий. Электричество отсутствовало, в подвале царила ночь, местами нарушаемая небольшими фонариками, телефонными подсветками. Иногда чиркали спички и зажигалки — чтобы на время короткого проблеска отыскать что-то во тьме.

Князь шел вдоль нити Судьбы, тянущейся от девочки у него на руках и пропадающую где-то в глубине мрачного лабиринта. Доставить ребенка необходимо было именно туда. Люди в узких проходах вжимались в стены, чтобы дать воину дорогу, но совершали это непроизвольно и даже как будто не замечали своих действий.

Князь двигался вперед, как вдруг наткнулся на стену. Невидимая преграда, которую без проблем пересекали обитатели убежища, не давала Князю сделать и шага. Первой его мыслью было — Хаос! Но никаких проявлений Врага рядом не наблюдалось — многомерность в подвале выглядела спокойной. Невидимую стену создало что-то другое. Князь пытался обойти преграду — не получилось. Тогда он собрал в кулак большой кусок энергии и, размахнувшись, ударил. Стена поддалась, но не рухнула. Князь нанес еще несколько ударов и увидел, что преграда слабеет. Совершив усилие, полководец все-таки пробил себе проход, но следом за первой стеной возникла новая. Впереди, будто сквозь затемненное стекло, мерцало что-то важное — именно так сознание Князя отреагировало на необычное явление в Тени. Миновав новую преграду, Князь столкнулся с третьей, затем — с четвертой… Будто кто-то нарочно пытался его остановить, но прочность стен с каждым разом делалась все меньше. А напор Князя Тьмы, желающего вопреки преградам добраться до цели, лишь усиливался. Мерцание становилось все четче и ярче. За «стеклом» как будто происходило движение — тени прошлого вынырнули из небытия, словно кинопленка прокручивали события минувшего. Но ни лиц, ни деталей было не разглядеть. Князь больше не пробивал себе дорогу — он уверенно двигался вперед и хрупкие стены, будто стеклянные, разлетались перед ним вдребезги. Что бы это ни было, кто бы чего не скрывал от Князя Тьмы, — он все равно это узнает.

Девочка открыла глаза и тут же радостно вскрикнула: «Мама!». Молодая женщина жадно схватила ребенка, осыпала поцелуями, прижала к себе так крепко, как может только мать, желающая никогда не отпустить и оградить от всех бед на белом свете… Свете… Света!

Светик. Князь вспомнил — девочку звали Светланой.

Глава 4

Как бы не горело в груди — я вспоминал. Жадно, кусок за куском, вызывая жгучие спазмы в том разделе человеческого естества, которое должно было погаснуть навеки в Князе Тьмы, — душе. Пламя неизвестного происхождения ворвалось во мрак и серость лабиринта воспоминаний. Это было что-то новое для меня, другая жизнь, совсем непохожая на эту. Человеческая жизнь. Детство, семья, институт, «Седьмая тропа», любовь… Любовь? Что это?

Это Вика.

Я помнил все. Каждую нашу встречу. Каждое расставание. Каждое из писем, написанных в самых различных уголках планеты, но так и не отправленных адресату. Особенно меня вдохновляло на это присутствие костра в те дивные вечера и ночи, когда «Седьмая тропа», блуждая с гастролями по миру, разбивала стоянку в глухих местах, недоступных для цивилизации. Иногда в такие вечера мне не спалось, я подолгу сидел у пляски огня, предавался воспоминаниям, давил в себе слезы и общался с памятью о Вике. Я писал ей признания в любви, зная, что Вика никогда не получит их. Свои письма я поутру сжигал в костре…

Так зачем? Почему она вернулась в мою жизнь именно сейчас, когда я праздновал победу над собой? Когда обрел, наконец, возможность не испытывать чувства и забыть — последний из рубежей социальной блокировки (как я понимал когда-то). Когда мне больше не стало равных в этом уголке Действительности.

Я вернулся туда, откуда так долго пытался убежать. Все силы, все старания оказались напрасны.

Разумеется, пистолет не выстрелил. Перспектива самоубийства вывела моих волков из анабиоза. И они, почуяв, что преграды вроде меня перед ними больше нет, сцепились в безумной схватке. Да, я помню, как это было: меня корчило, катало по берегу Кубани. Я кричал. Внутренние звери безжалостно рвали и друг друга, и меня. Не знаю, сколько длился бой — минуты или часы — пока не определился победитель. Им стал черный. Белый волк оказался в заточении, в непроглядной мрачной тюрьме, куда его швырнули вместе со всеми воспоминаниями. Так распорядился победитель, чтобы навсегда отсечь возможность появления своего противника.

Я ошибочно полагал, что силы покинули меня после столкновения с кометой. Наоборот — когда я соткал энергосферу на последнем концерте, то проглотил ее. И стал больше. Не в физическом плане. Того облачка личного света, которым я видел себя в Тени, больше не существовало. Вместо меня появился плотный узор из нитей Судьбы, в котором сконцентрировалось огромное количество энергии. Оттолкнув комету, я истратил львиную долю своих новых сил, но никак не потерял их. То, что я испытывал после концерта, можно назвать голодом. И тогда я еще не знал, как с ним справиться. К тому же, лишившись личного света, я перестал быть коконом в паутине каналов. С того момента я превратился в паука, свободно передвигающегося в пространстве паутины. Это новое совсем сбило меня с толку. Будь я не столь тяжелым в энергетическом плане такое перевоплощение, потеря всех нитей Судьбы, действительно убило бы меня. Я видел, что происходило с девушкой Юлей, умирающей возле моего дома.

Затем я отправился в Храм, прошел Посвящение и проснулся уже Князем Тьмы. Никакого другого меня с этого момента больше не существовало. В небытие отправилось даже имя — последний оплот личностной самоидентификации. Прошлая жизнь целиком и полностью была погружена во мрак, а желание узнать что-то о себе было предано забвению. Я был заново рожден.

А теперь?

Белый зверь выглянул из своей тюрьмы, и Князь Тьмы был этим фактом очень недоволен. А я — снова вернулся.

За окном серел рассвет, но атмосфера вокруг была настолько мрачной, что казалось, Солнце больше не вернется в эти края. Я лежал на кровати в одной из уцелевших квартир и глядел на грязный рассвет. Мир, в котором постоянно обитали люди и в который Судьба теперь обрушила меня, казался неправдоподобно голым, грязным, плоским. Он весь состоял из границ и запретов и больше напоминал палату в психиатрической больнице, чем то место, где должно обитать живое существо. Такой контраст с живостью Тени здорово угнетал.