Мой ангел злой, моя любовь… - Марина Струк

— Поцелуй меня…

Пусть даже после придется выдержать снова то, что он делал тогда. Но она помнила и то дивное наслаждение, предваряющее эту боль, наслаждение, от которого даже кожа горела огнем, а сердце билось в груди, как птичка в силке. Она так хотела забыть обо всем, что разделяло их, об их ссорах и разногласиях, о той разлуке, что предстоит им вскоре, поджидающей их за порогом этого строения под дождем. И о войне, что пришла так не вовремя, обо всем, что могла она принести с собой…

И Анна забылась, как и хотела, даже пропустив тот момент, которого она так страшилась. Взглянула на него так удивленно, что Андрей не смог не улыбнуться, уткнулся лицом в местечко между шеей и тонкой ключицей, боясь, что она обидится его улыбке, тому торжеству, что он невольно ощущал в душе при виде выражения ее лица, тому восторгу, что плескался ныне в душе.

— Ныне я понимаю, — проговорила она, пряча свое краснеющее лицо у него на груди после. — Ныне я понимаю, отчего улыбалась мадам Элиза, когда я твердила, что ни за что и никогда не смогу лежать, когда… когда… Это как с поцелуем.

— Что с поцелуем? — переспросил Андрей, гладя ее волосы. И она рассказала ему, смущаясь, о своем решении, принятом еще тогда, несколько лет назад, что никто и никогда не будет так целовать.

— Так забавно, так глупо я думала ранее, — хихикнула она слегка нервно, все еще смущаясь его и своей наготы, этой близости, что была меж ними сейчас. — Так наивно…

Андрей легко поцеловал ее в кончик носа, улыбаясь мысли о том, какая она все-таки еще девочка. Вроде бы и женщина с виду, а по сути — дитя и только.

— Мы с тобой обвенчаемся в первый же мой отпуск, — говорил он, и она кивнула, не стала спорить. Андрей не стал добавлять, что этот отпуск, скорее всего, будет дан по ранению, предпочел умолчать о том, не желая нарушать очарования их нежданного уединения. Потом поднялся с плаща, на котором они лежали, расстелив тот на сене, вышел из сарая к коню, снял седельную суму.

— Дай мне руку, — попросил Андрей, вернувшись, и Анна, по-прежнему не глядя на него, отводя глаза в сторону от его обнаженного тела, пусть и с трудом преодолевая любопытство, протянула ладонь в его сторону. Скользнуло по пальцу холодом металла, и она взглянула на руку. Тонкий ободок серебра и три граната — один большой по центру и два поменьше по бокам.

— Это кольцо моей прабабушки по линии отца. По преданию, оно было заказано мастеру ювелирных дел, когда прадедушка был вынужден покинуть Петербург по воле императрицы Анны Иоанновны из-за близкого знакомства с семейством Долгоруких. Они с моей прабабкой тогда только помолвились, и эта ссылка должна была стать концом их союза. По семейному преданию, прадед в отчаянье бродил по столице, пока не зашел в один из трактиров у Московской заставы, где встретил цыганку. Она-то и подсказала ему, как должно уберечь свое счастье и свою любовь — перстень с гранатом поможет ему в том. Пока перстень на руке у той, кому отдано сердце, любовь не уйдет из союза. Так и вышло. Прадед хоть и отбыл в ссылку, да недолго один жил в своем имении на Рязанщине. Прабабка сумела убедить своего отца и позволить ей обвенчаться с тем, кого выбрала сердцем. Пусть и ушло на это три долгих года. С тех пор Оленины передают это кольцо по старшей линии своим нареченным.

Андрей замолчал на миг, невольно вспомнив Надин. Она была единственной из невест Олениных, что не надела на руку при помолвке это кольцо неведомо по какой причине. Андрей знал только, что Борис отдал тогда невесте материнское кольцо с яхонтом и жемчугом, невзирая на приметы и семейное предание. Оттого-то Андрей не сразу понял тогда, что Надин уже не его невеста, чужая…

— Оно дивное, — Анна пошевелила пальчиками, и гранаты тускло блеснули в скудном свете, что шел из дверного проема. Этот блеск вернул Андрея из воспоминаний. Он поймал эти тонкие пальчики, прижался к ним губам.

— Я возвращался, чтобы отдать его тебе. Думал, на обеде сделать это, да только не сложилось. А потом… потом и о нем забыл со злости.

— Прости меня, — Анна провела ладонью по его щеке, а потом тоже протянула ему кольцо, что сняла с одного из пальцев, пока он выходил. — Вот. Я шла к тебе не только для того, чтобы сказать, как я сожалею о том, что сделала. Для того чтобы отдать тебе это. В память обо мне.

Четыре камня на серебре — по числу букв ее имени. Дивное сочетание двух аметистов и двух нефритов. Ее имя, созданное руками ювелирных дел мастера по существовавшей в то время моде творить себе именные талисманы-кольца по первой букве камней в обрамлении драгоценных металлов.

Кольцо было Андрею мало. Не налезло даже на мизинец к разочарованию Анны. Она-то думала, что этот талисман не только будет служить в память, но и непременно сохранит его от всего худого. В его имени ведь тоже есть эти буквы — А и Н.

— Повешу на шнурок на шею, — решил Андрей, убирая кольцо в седельную суму. А потом навис над ней, прижал к сену, крепко поцеловал в губы. — Отныне мы и обручены с тобой, милая моя. Обменялись же перстнями, пусть и не под сводами церковными…

И снова только тишина дождя раздавалась в сарае, когда мужчина и женщина скрепили свой союз, переплетая руки, тесно прижимаясь телами, обжигая поцелуями. О, если б только можно было всю жизнь провести в этом сарае, думала Анна, слушая, как бьется сердце Андрея под ее ухом позднее. Она бы согласилась на то, не раздумывая, невзирая на то, что больно колется порой сухая трава даже через ткань плаща.

И эта война… Она водила пальцем по его обнаженной груди, выписывая букву А, словно ставя на нем свой собственный знак защиты, отводя от него и пулю, и острое лезвие сабли, и штык. Он должен вернуться. Он скоро вернется. Только это повторяла мысленно как мантру, слушая, как шелестит по траве уже стихающий дождь, наслаждаясь теплотой его дыхания у своего виска, поглаживанием его ладони по своей спине. Только с ним ей было хорошо. Господи, не лишай меня этого… и пусть этот дождь льет до скончания веков!

— Я ни о чем не жалею, — прошептала Анна после, прижимая к себе платье, не решаясь начать одеваться, словно пытаясь отдалить этот момент, когда им придется покинуть это временное пристанище. Увы, дождь уже закончился, и небо просветлело. Нужды укрываться от всего мира в этом неказистом сарае с прохудившейся кое-где крышей более не было. Каждый должен был вернуться в свой мир — она к себе в усадьбу, а он в полк, что непременно когда-нибудь ступит на ратное поле.

Оттого так хотелось плакать, наблюдая, как он натягивает рубаху, как заправляет ее в панталоны. По его лицу она уже видела, что мыслями Андрей уже не с ней, уже там, в тех днях, что предстоит ему пережить в будущем.