Реквием по солнцу - Элизабет Хэйдон

Улыбка Эши слегка померкла.

— Не думаю, что ты права, Ариа, — медленно проговорил он. — Мне кажется, Акмед гораздо терпеливее, чем мы думаем. Вопрос лишь в том, чего он ждет.

Рапсодия остановила его руку, которой он гладил ее по щеке.

— Отвлекись от Акмеда. Что ты хотел мне сказать, Сэм? — мягко спросила она.

Эши нежно сжал ее руку:

— Если ты согласишься, если захочешь рискнуть, мы можем сегодня заказать твой подарок на день рождения.

Рапсодия приблизила к нему свое лицо, так что их губы почти соприкоснулись.

— И что ты планируешь мне подарить?

Эши посмотрел на нее, и любовь в его глазах запылала ярче пламени множества свечей.

— Того, кто сможет составить тебе хорошую компанию во время утренних и вечерних молитв, — сказал он.

Все тревоги и сомнения, так долго мучившие их, исчезли, словно их унес порыв ветра, оставив лишь мягкий неровный свет множества свечей, аромат тубероз, илеск воды в маленьком фонтане. И Рапсодию с Эши.

И все же воздух был полон предчувствия, нервного, головокружительного ожидания, которое они уже испытали однажды, много столетий назад, по другую сторону Времени.

Ожидание чуда и радости, охватившее Рапсодию, когда она стояла на балконе, а легкий ветерок овевал ее разгоряченное лицо, только усилилось, в нем не было ни кайли зла, ни даже намека на сомнения.

Лишь однажды Рапсодия заговорила:

— Почему?..

— Шшш, любовь моя, — перебил Эши, приложив палец к ее губам. — Не спрашивай сегодня. Оставь этот вопрос до завтрашнего утра.

И она поцеловала его без малейших колебаний.

Свет от огненного цилиндра, омываемого прозрачной водой, бьющей из крошечного фонтана, повторял их движения, медленный, нежный танец слияния противоположных элементов, невероятный в своем взаимном стремлении, прекрасный в своем союзе.

Могущественные стихии, неразрывно связанные с их душами, пели в каждом из них. Сверкающая страсть огня — Рапсодия — и терпеливая безжалостность морских вод формировали новый элемент, пышущий жаром, остывающий с приливом, прекрасный и бесконечный, как их любовь друг к другу.

Стихия времени.

Когда Рапсодия на несколько мгновений пришла в себя — все ее существо было охвачено наслаждением, — она ощутила, как в ней возникла новая нота, отличная от «элы», ее собственной Именной ноты, и «соль», ноты Эши. Эта новая нота резонировала внутри ее тела и сознания, а потом исчезла, оставив лишь смутный след.

Еще никогда ей не приходилось слышать такого прекрасного звука.

Вода в фонтане взметнулась вверх, огонь в цилиндре запылал ярче, иска не закончилось масло, после чего пламя стало гореть почти идеально ровно, а вода зажурчала, словно напевая тихую колыбельную.

Над горизонтом встала луна, омывая красную глину Ярима белым светом, и город засиял, словно в сказке. Казалось, молчаливые кирпичные здания и пустые рыночные прилавки светятся сами по себе.

Лунный свет проник сквозь распахнутую дверь балкона и замер на двух влюбленных, заснувших в объятиях друг друга. Не забыл он и другие пары, мирно спящие в это время.

Лунный свет на цыпочках пробрался в детские, укрыл ребятишек своим блистающим одеялом, ярко засиял в их снах.

И еще свет пролился на печальную, безжизненную реликвию, стоящую в центре бассейна, заставил сверкать покрывавшую Энтаденин слюду.

Из глубин расчищенного туннеля послышался вздох и легкое журчание.

Яркая лунная дорожка замерцала в первом облачке тумана, поднявшемся над вершиной Фонтана в Скалах, заискрилась в пологе блистающих водяных паров.

И пока усталый, засыхающий город спал, овеваемый прохладным ночным ветром, дающая жизнь вода с ревом хлынула из Энтаденина.

УТРО ВОРВАЛОСЬ в город звоном колоколов дворцовой башни, перекрывающим громкие крики на еще темных улицах.

Эши неуверенно сел, пытаясь стряхнуть туман драконьего сна, от оглушительного шума у него тут же разболелась голова. Он пробормотал неразборчивое проклятие и потер глаза. Блаженство сна медленно рассеивалось.

Первыми к нему вернулись чувства дракона — огонь в комнате погас, а жаркое солнце еще не успело прогнать ночную свежесть. Услышав радостные крики горожан, звон колоколов и гром барабанов, Эши сразу же понял, что Энтаденин, находящийся в нескольких кварталах от дворца, проснулся. В Ярим-Пааре наступило утро самого чудесного дня. Количество воспринимаемых деталей было огромным, дракон ощущал каждого человека, пришедшего на площадь, — четыреста двадцать три, четыреста двадцать четыре, считал дракон; каждого из трехсот семи, нет, девяти производящих шум; каждую из ста одиннадцати искорок в камине; каждую каплю взлетающей ввысь воды — семь миллионов четыреста шестьдесят семь тысяч триста тридцать шесть, семь, восемь — считал завороженный дракон. В результате голова у Эши мучительно заболела, и он постарался унять свою вторую натуру, защищая разум от бубнящего голоса, чтобы не мучиться целый день от чудовищной мигрени.

Рядом крепко спала бледная Рапсодия и что-то тихонько шептала. Половину ночи она проспала крепко, а потом начала метаться по всей постели, словно преследуя кого-то. Поэтому Эши не удалось хорошенько отдохнуть, и по алебастровому лицу своей жены он видел, что и она чувствует себя не лучше.

Он наклонился и поцеловал ее в шею, теплые губы коснулись холодной влажной кожи. Он положил руку ей на плечо и слегка потряс.

— Рапсодия? Скоро рассветет. Ты собираешься петь свою утреннюю молитву?

Она застонала и подтянула колени к груди. Эши охватила тревога. Он обнял жену, которая дышала часто, но неглубоко, на ее лбу выступил пот.

— Рапсодия?

Она слабо оттолкнула его и передвинулась к краю постели. Потом вскочила и бросилась в ванную.

Почти сразу же Эши услышал, что ее вырвало, и его тревога немного улеглась.

Он встал и быстро оделся, дожидаясь ее возвращения. Прошло несколько минут, но Рапсодия не выходила. Эши подошел к двери ванной:

— Рапсодия? С тобой все в порядке?

— Пожалуйста, уйди, — послышался в ответ ее слабый голос.

— Может быть, тебе принести чего-нибудь?

— Нет. Уйди.

Он нервно провел рукой по медным волосам.

— А ты…

— Эши, — теперь она говорила громче, — уйди хотя бы ненадолго, иначе, когда я выйду отсюда, я тебя прикончу.

— Ага. Ну, поскольку умирать мне еще рано, я отправлюсь на балкон, — ответил он, и улыбка тронула уголки его губ — он не знал, плакать ему или смеяться. — Если тебе что-нибудь потребуется, ты только щелкни пальцами, и я тут же прибегу.

— Спасибо, а сейчас уйди.

— Хорошо.

— Прямо сейчас.