Стервятник - Александр Бушков

– Значит, так, – сказала Лика, сердито посверкивая глазами, словно и не замечая Маришки. – Я никуда не иду и никому не жалуюсь. Но разводимся моментально. С моей стороны препятствий не будет. Алиментов не требую, обойдусь. Квартиру мне делить, честно говорю, не хочется. Спокойно подсчитаем, сколько стоит твоя доля, и купим тебе отдельную. Устраивает?

– Вполне, – сказал Родион. – И даже не нужно мне ничего покупать, наличные вполне устроят. Не обманешь?

– Не обману, – презрительно бросила она. – Если сомневаешься, обратимся к независимым оценщикам…

– Как вам будет благоугодно, – сказал Родион с манерным поклоном.

Он прекрасно понимал, что это не нахлыв, не влияние момента, не оскорбленная гордость вещует – это полный и окончательный разрыв. А значит, вся прошлая жизнь уходит в небытие. Но ни капли сожаления он отыскать не мог, одно лишь облегчение раба, не просто отпущенного на свободу – самого ставшего господином.

– Полный отпад, – ошалело разглядывая их, прокомментировала Маришка. – Анжелка, ты что, всерьез?

– Я тебе не Анжелка, – сердито отрезала Лика, все еще, должно быть, кипя.

– Ты что, забыла, Мариш? – непринужденно спросил Родион, как будто Лики тут и не было вовсе. – Анжелика она только по паспорту… и для иных приятелей.

– Ой, только не начинай опять… – поморщилась Лика.

– Я и не начинаю, – сказал он. – Итак, наличными, договорились? Когда прикажете получить?

– Обсудим, – бросила она, пытаясь изо всех сил принять вид пренебрежительный и отрешенный. – Теперь так… Грязь друг на друга перед Зойкой не лить, ладно? Я надеюсь, мозги у тебя не окончательно забродили, пожалеешь девчонку…

– Ребята, вы бы помирились… – в полной растерянности сказала Маришка. – Что дуру-то гоните…

– Нужно еще подумать, как нам быть до развода и разъезда, – чеканила Лика, отвернувшись от младшей сестренки. – После сегодняшнего я тебя видеть не могу Тошнит.

– Оно, вообще-то, взаимно, – сказал Родион. – Ладно. Есть у меня, где приклонить голову. Но ключи я оставляю у себя и при необходимости захожу за вещами.

– Вот, кстати, о вещах. Чтобы этого нынче же в доме не было, никаких следов…

– Сделаем, – хладнокровно ответил Родион.

– Лика, ты про что? – спросила ошарашенная Маришка.

– Вот он знает… – Лика пренебрежительно дернула подбородком в сторону Родиона.

– Ты подумай, что вы оба как с цепи сорвались… – Маришка говорила без особого убеждения, просто, должно быть, считала себя обязанной выступить в роли примирительницы согласно ситуации.

– Финита, – сказала Лика. – Ты, кажется, муженька подыскивала? По-родственному тебя предупреждаю: не торопись цепляться за освободившееся сокровище. – Снова кивок в сторону Родиона. – Его, во-первых, надо от шизофрении подлечить, а во-вторых, есть сильные подозрения, что этим не ограничится…

– Злюка ты все-таки, – сказала Маришка.

– Тебя бы на мое место… В общем, как знаешь, сестричка. Индивидуум свободен от всех прежних обязательств и волен, как ветер. Только, я вас умоляю, если надумаете завалиться в постель, выберите местечко за пределами этой квартиры…

Маришка, выпрямившись в струнку, обиженно бросила:

– Ты за языком следи. Если что, тебя спрашивать не буду.

– Ну, я же знаю, что ты к нему неровно дышишь. Только смотри, как бы вместе не влипли… В общем, счастья и удач. Привет блондинке. Постарайтесь здесь реже мелькать, Родион Петрович. – Лика повернулась и ушла к себе в комнату.

– Пойду я, пожалуй, – сказала Маришка, не трогаясь с места. – А то еще сковородки летать начнут…

– Подожди, вместе выйдем…

Он торопливо вернулся к себе в комнату, повесил кобуру на пояс, сунул в карман деньги и ключи, завинтил бутылку джина, спрятал в сумку Хмель выветрился, голова была ясная, вполне сможет вести машину.

Маришка хотела что-то сказать, но Родион сунул ей в руки ее кожанку, почти вытолкал на лестницу и вышел следом. Вздохнул с облегчением:

– Ну вот и все. Это, Мариш, не минутный нахлыв, это насовсем…

– А что было-то?

Они спустились на пролет ниже, остановились меж этажами. Маришка неторопливо натягивала куртку и, сразу видно, умирала от любопытства.

– Да ничего особенного, – сказал Родион веско. – Застукал с хахалем, врезал пару раз, но это лишь чашу переполнило, и не более того…

– Иди ты!

– Такие дела, – развел он руками. – И вообще, надоело. Если так хочется, пусть обитает одна… Или тебе за сестренку обидно? Из женской солидарности?

– Да понимаешь… – протянула Маришка. – Мы с ней никогда путем и не роднились[7] , сам знаешь… Я девочка простая, куда мне до нее… Не жалко?

– Рвать так рвать, – сказал он лихо. – «Капитанскую дочку» помнишь? Сказочку насчет орла и ворона? Ничего, не пропаду…

Маришка смотрела на него с непонятным выражением. При свете тусклой лампочки она казалась совсем юной и загадочной, ничуть не похожей на старшую сестру, и мысли Родиона неожиданно приняли игривый оборот. Все равно Соню из дома не выманишь, поздно, и в «берлоге» придется коротать ночь в одиночестве…

– Эх, надо было мне на тебе жениться… – сказал он весело.

– Я ж маленькая была… – улыбнулась Маришка.

И, чуть приподнявшись на цыпочки, умелым, долгим поцелуем прильнула к его губам.

Глава двадцать третья

…и разбитная фермерша

– Слушай, я развратная, а? – тихо спросила Маришка, принимая от него сигарету.

Правда, особого раскаяния в ее голосе Родион не услышал. Усмехнувшись, поднес ей огоньку, блаженно вытянулся, левой рукой обнимая девушку. И сказал чуть покровительственно:

– Не бери в голову, Мариш… В конце-то концов, она первая начала, тебе не кажется?

– Все равно совесть мучает чуточку – у родной сестры мужа отбивать…

– Во-первых, ты меня еще не отбила, – фыркнул он. – А во-вторых, что-то не чувствуется в твоем нежном голоске вселенской скорби…

Она повозилась, уютнее устраиваясь у Родиона на плече и с типично женской логикой спросила:

– А если я попробую тебя отбить – отобьешься?

– Ну, это надо подумать, – сказал он, поддерживая тот же шутливо-осторожный тон. – Надо подумать…

– А вот взял бы да на мне и женился, – сказала она с той простотой, над которой не хватает духу смеяться или вышучивать. – Мы ж, если разобраться, одного поля ягода: высоко не летаем, нам и ларечка хватит… Проживем как-нибудь.

– Это я у тебя, значит, управляющим?

– Ну и что такого? Не при Лике же шофером? Ты ж сам ко мне собрался деньги вкладывать, значит, будешь не халявщиком, а партнером, никакого тебе ущерба для самолюбия…

«Тьфу ты, – сердито подумал Родион, – я и забыл, что легенды ради собирался к ней в компаньоны. Вообще-то, не ради легенды… Просто сейчас то вранье – пройденный этап, нет никакой необходимости отмывать денежки через нее, вот только стоит ли об этом говорить? Не стоит, конечно…»

«Девочке хочется замуж», – подумал он. Ничего удивительного, понятно. И не будь у него потаенной жизни, кто знает, возможно, и не посмеивался сейчас про себя, выслушав ее недвусмысленное предложение: она ж совершенно серьезно говорит, хоть и старается принять тон, при котором еще можно обратить разговор в шутку. Простая душа, разбитная фермерша, пригрелась, как котенок, и нет особенно сложных мыслей в хорошенькой головке – что, если рассудить, для мужика и не помеха, вовсе даже наоборот. Вот только опоздала девочка, и ничего тут не поделаешь…

Рядом, на полочке, светился ночник – букет освещенных изнутри пластиковых перьев. В прихожей явственно похрапывал малолетний бультерьер Макс – страшный засоня, как выяснилось. Родион уже успел отойти душою от скандала и всего сопутствовавшего, навалилась покойная и приятная усталость – была своя пикантность в том, что Лика так и не сумела втоптать его в грязь, как ни пыталась, хотела унизить, а оказалось, прямо-таки отправила в постель к сестре… Интересно, что она сейчас думает и что делает? Спит, скорее всего, не дождешься от нее терзаний…

– А ты почему во Вроцлаве притворился, будто не понял, к чему я тебя склоняю? – вдруг спросила Маришка.

– Тогда ты маленькая была, – сказал Родион.

– Ох уж…

– Я человек старого закала, – усмехнулся он.

– Ага, а что это за блондинку Лика поминала, человек старого закала?

– Ну, это мои дела, – сказал он, не особенно и смутившись. – Или начинаются сцены ревности?

– Да ну, какие сцены, интересно просто… Я-то вижу, ты не такой тюфяк, каким она тебя считает…

– Я загадочный, – согласился он, рассмеявшись. – Ты поняла, а вот она не поняла…

– Я тебя, между прочим, лучше понимаю, чем ты думаешь, – заявила Маришка многозначительным тоном.

Он усмехнулся во весь рот, полуотвернувшись, – девочка хотела замуж и шла к цели на всех парусах…

– Слушай, – сказал он с интересом. – А не есть ли я случайно твоя детская любовь? Так приятно было бы для самолюбия, сроду ничьей детской любовью не был…