Вихрь преисподней - Глеб Соколов

– Встряхнули?.. – не понял Не-Маркетинг.

– Ну... Да нет, ну... Не то, чтобы я сделал ему больно, но я уже, честно скажу, сам себя не помнил... Я – врач, взрослый мужчина, а он меня доконал! Да как доконал! В общем, я схватил его за плечи и потряс так, что у него голова замоталась. «Чем помочь?! Говори! Я помогу, помогу, если это в моих силах!» – кричу ему. Сцена была, скажу я вам, непередаваемая! Слава богу, что никто в это время ко мне в кабинет не заглянул!.. Дальше он упал на колени, он принялся целовать мне руки, – я больше его не удерживал – он говорил: «Вы – мой родственник, хоть и дальний, вы – успешный, известный человек, и про вас все говорят, что вы сделали себя сами. Вы – self made man. Но если человек может сделать себя сам, то точно так же можно сделать другого, чтобы тот не мучался, чтобы дни того не тянулись в ужасном мраке. Каждый день, что я не Пенза, для меня ужасная пытка и мрак. Сделайте, слепите меня Пензой. Да, я знаю, на то, чтобы сделать себя, вы потратили полжизни, а до этого тоже были на вашем пути и ужасные пытки, и мрак, и страдания, но ведь на то и прогресс, на то и современные технологии, чтобы то, что раньше занимало полжизни, сегодня происходило бы всего за несколько часов! Слепите меня из той гадкой и противной глины, из которой я состою, слепите меня Пензой, а я уж потом сам смогу, постараюсь стать больше, чем Пенза! Я хочу стать Пензой не завтра, не потом, а сегодня, чтобы глина больше не мучалась, не страдала во мраке собственной бесформенности! Сделайте меня Пензой, вы можете, можете, я уверен! Сделайте меня! – закричал он в еще более ужасном отчаянии, чем прежде».

– Но как?! Как он себе это представляет? – изумился Не-Маркетинг.

– Я тоже задал ему примерно такой вопрос...

– И что он ответил?

– Он ответил, что Пенза – это четкая технология, алгоритм поведения, нечто вроде рецепта приготовления блюда. Что же до меня, то я, по мнению подростка, обладая опытом, мудростью и известным пониманием того, что от меня требуется, мог бы внимательно понаблюдать за Пензой (если я этого ещё не сделал), разгадать его пружинки и маленькие практические хитрости (если ещё не разгадал), «просечь», как выразился подросток, в чём тут технология (если ещё не «просёк»), и просто натренировать, «натаскать» подростка на применение этой технологии. Так опытный продюсер «делает» из ничего, из глупеньких и неопытных мальчиков и девочек успешную поп-группу, указывая им что и как петь... Родители подростка не могут помочь ему в этом, потому что (тут уж, простите, он сказал именно так) они глупы, ничего не понимают в современных пиар-технологиях, и не только не могут никого «сделать», но и сами-то себя никем не сделали. Сам же он, подросток, ещё слишком слаб, ещё слишком неопытен, ещё не обладает достаточным багажом информаций, чтобы враз разгадать все пружинки, маленькие хитрости и практические подробности успешной пиар-технологии Пензы, с помощью которой тот так ловко оперирует информационными потоками и сам, в том числе и одним своим пензенским видом, создает их. Он, подросток, на днях окончательно понял, что на то, чтобы самостоятельно разгадать и освоить технологию Пензы, ему понадобятся годы. Подросток взывал к моей совести, жалости и умолял меня стать его своеобразным имиджмейкером и продюсером, отталкиваясь при этом от образца Пензы. Поскольку подросток имеет перед Пензой подавляющее преимущество в возрасте (Пенза, хоть и молод, но уже и не мальчик), то он, подросток, выставив на кон ту же технологию, что и Пенза (Пенза-то эту технологию наработал где наитием, а где и опытом за несколько лет), так вот, выставив на кон ту же технологию, что и Пенза, подросток, безусловно, перещеголял бы известного журналиста, потому что, конечно же, когда взрослый человек делает что-то хорошо, это впечатляет окружающих, но когда подросток, от которого такой прыти нельзя было бы ожидать, делает то же самое, что и взрослый и столь же хорошо, это не просто впечатляет, а поражает. И конечно, при соревновании информаций в данном случае победят информации подростка, а не взрослого. Уж такова человеческая психология: опытный взрослый никого не удивляет, а тот же самый опыт, присутствующий у подростка, – поражает воображение. Что же касается одноклассников, то среди них, естественным образом никто не обладает ни информацией, ни технологией, взять их им негде, а следовательно, подросток не будет иметь себе равных. Что же касается того, сможет ли он успешно применять технологию Пензы, то тут у подростка сомнений нет – сможет, безусловно, сможет! Для такого копирования он достаточно способен. Подросток затмит Пензу в области создания многочисленных и разнообразных информационных потоков (потому что он не только скопирует, но и начнет постепенно понемногу развивать и модернизировать технологию Пензы, улучшит её, сделает более совершенной), а как только он затмит Пензу (впрочем, вполне достаточно и просто сравняться с ним), то сразу станет и лидером в их школьной компании, и в интернет-газете займет главное место, и школьная королева красоты, без всяких сомнений, окажется у его ног. Собственно говоря, насколько я понял, подростку не обязательно вступать в открытое победоносное соревнование с Пензой, поскольку он ещё школьник, такому соревнованию пока в принципе негде состояться, если не считать телепередачи, про которую подросток упомянул, и в которой он собирается участвовать. А вот стать «как Пенза и потом – даже больше, чем Пенза» в глазах своих сверстников-одноклассников – это то, что ему очень даже нужно! Иначе – мрак, тоска, уныние! «Помогите мне, – повторил он вновь. – Окажите мне священную помощь и рассейте мрак вокруг меня!»

Господин сделал паузу.

– Ну говорите, говорите же! Что вы ему ответили?

– Я, конечно, от такой просьбы просто опешил, тем более, что я к тому моменту сопереживал ему так, как, наверное, его родители никогда ему не сопереживали. Опешил, и не знал, что сказать!.. Но сказать-то что-то надо было, не молчать же мне! «Что за бред!» – сказал я ему. – «Как я могу тебя слепить?! Я не могу! Я никакой не продюсер и не имиджмейкер, и к пиар-технологиям я никакого отношения не имею! Ты, – сказал я ему, – сам должен всего добиться, если тебе чего-то нужно! Что за бред, говорю, с тобой?! Какая еще технология? Что ты городишь?! Ты в себе ли?» Тут уж, знаете ли, я к стыду своему, растерял весь свой врачебный этикет; вы знаете, страшное ощущение: совершенно отчетливо понимаю, что он именно очень даже в себе, что это я после его спектаклей и заявлений уже изрядно не в себе, а он-то – в себе, то есть, понимаю, что у него на месте и своя логика, и свой расчет и разговор он этот, скорее всего, заранее обдумал. Тоесть, может быть, эмоция его перехлестнула, и спокойно говорить он не смог, и разревелся, как мальчишка (так ведь он, действительно, мальчишка! Это про взрослого можно сказать «как мальчишка», а он мальчишка и есть) но основные мысли, которые он мне сказал, он уже знал заранее, и шёл ко мне именно с тем, чтобы их сказать. А я, что делать со всем этим – не знаю! И главное: если б хоть под какой-нибудь опыт, под какой-нибудь имевшийся у меня шаблон эта ситуация подходила! Так ведь нет! Он ведь так завернул, что еще немного – и согласишься с ним, что он несчастен, пребывает во мраке и мой святой долг – слепить его согласно пензенской технологии и тем самым прекратить его период пребывания во мраке и страдании. Применить, так сказать, прогрессивный метод! Вот до чего я в тот момент дошёл! До чего меня, взрослого дядьку, отца двоих взрослых дочерей, ваш племянник довёз! Просто конец света!

– А вы говорите, он без способностей!.. Странно, если Пенза, его кумир, ну уж, по крайней мере, отчасти его кумир, то не более естественным было бы обратиться с просьбой о помощи и совете не к вам, а к Пензе! Пусть Пенза ему технологии и передаёт! – заметил Не-Маркетинг.

– Во-от! Именно! Я тоже спросил его об этом: а что Пенза? Ты говорил с ним обо всём этом?

– И что мой племянник ответил?

– Что говорил. Но результат почему-то не удовлетворил его. Что произошло между ним и Пензой он не рассказал подробно, я понял, что он не хочет рассказывать об этом, а поскольку в этой истории я участвую, в общем-то, не по своей воле, то я не стал у него ничего выпытывать и настаивать на подробностях. Да, тут еще есть одно обстоятельство... Дело в том, что в последнее время положение подростка стало просто невыносимым... Тут есть обстоятельства, вернее, одно обстоятельство, вернее, группа обстоятельств, которое оказывает в последнее время едва ли не самое большое воздействие на жизнь, а вернее говоря, на депрессию подростка. Может быть, для истории окружающих его информаций это и не было важно, но для него, как для организма, это было крайне важно. Это история его организма и мельчайшие движения в истории этого организма ужасно отражались на всём огромном здании его жизни. Но это обстоятельство – слишком личное дело подростка, и я не хочу о нём говорить с вами подробно. Вы – взрослый человек и должны о многом в этом деле догадываться без дополнительных прямолинейных разъяснений. Да... В тот раз всё закончилось тем, что в мой кабинет зашёл посетитель, и сказал, что он больше не может ждать, что у него назначен прием, в общем, фактически начал скандалить. Вы знаете, мой кабинет находится в хорошем офисном здании, у меня очень солидная клиентура, эти люди ценят свое время. Подросток встрепенулся и выбежал из кабинета вон. Но я тогда понял, что он вернётся, что это только начало истории. И точно... На следующий день он появился вновь. И опять все те же мольбы о помощи. Я начал убеждать его логически, что он неправ и сделать так, как он хочет, невозможно в принципе, что если у него есть какая-то мечта, то действовать надо совсем по-другому. Он выслушал всё, что я ему говорил, но опять ко мне ломились пациенты, и он ушёл. Он успел только сказать, что я ужасно несовременен и ничего не понимаю в современных технологиях, и в этом всё дело, но он уверен, что я, в конце-концов разберусь в них... Сегодня он подловил меня у двери в гараж, когда я собирался ехать обедать, он был очень подавлен, опять ревел и молил о помощи, как будто я не высказывал ему своего мнения насчет его фантазий, и как будто он по-прежнему надеется на то, что я пойду у него на поводу. Я опять повторил ему, что он неправ, и что я готов помочь ему разобраться в его жизни, но при этом никаким «технологом и имиджмейкером для него не стану, равно как не стану разбираться ни в каких современных технологиях, поскольку никаких технологий здесь не вижу, а вижу один лишь бред и работу расстроенного неудачами воображения». На это он в слезах сказал мне, что нарочно так умолял меня и унижался передо мной своими просьбами, что он хотел испытать всю мою низость и черствость, он нарочно представил мне очень подробно и реалистично те мучения, которые он испытывает, так, чтобы было понятно – будь у меня сердце, я бы, конечно же, не выдержал и помог ему. Но теперь ему ясно: сердца у меня нет, а стало быть, и говорить ему со мной смысла никакого нет. Ещё раз он повторил, что всё, что было между нами сказано – это строжайший секрет и с этими словами куда-то убежал, а я твердо решил разыскать его мать и поговорить с ней. Я бы сделал это раньше, но у меня нет её телефона, а тот родственник, который нас связал, сейчас уехал с семьей на отдых. Как всегда, знаете, когда надо, никого не найдешь! Так что я очень рад вашему появлению!