Принцесса Эрдо - Наталья Белкина

— Мне не нравится, когда вы вот так разговариваете не на эспанском! — прикрикнул на них стоявший неподалеку барон.

— Это знамение! Это еще одно знамение! — торжественно вскричал старик, находившийся в толпе недавних слушателей Сократа. Толпа тут же очнулась, оживилась и зашумела: — Что оно означает, брат?!

Но брат Ромеро и сам не знал, что могло означать такое знамение и было ли оно знамением лично для него. Он выглядел взволнованным и растерянным. Он будто бы и не слышал своих учеников, которые продолжали вопрошать:

— Что ждет нас теперь?! Плохой или хороший это знак?!

Никто из них не подозревал, что через несколько мгновений этот вопрос окончательно проясниться. Сквозь встревоженный рокот толпы ясно послышался другой звук: свистящий, устрашающий, быстрый. Лана не успела даже опомниться, не успела сделать шаг в сторону или увернуться. Прямо на нее через верхушки бойниц летел огромный серый валун…

Он рухнул на стену, издав страшный грохот, расколовшись на части сам и разбив каменную кладку стены вместе с частью лестницы. Барон успел прижаться к бойницам, но его накрыл град каменных осколков и туча пыли. Он упал, оглушенный и посеченный мелкими острыми обломками. Сократ съехал в образовавшийся пролом стены и тут же был завален камнями. Но первой на пути примитивного снаряда оказалась принцесса. Он задел ее по касательной еще до того, как ударился в стену. Ошеломленная Лана не почувствовала боли в руке, потому что тут же оказалась внизу, упав с восьмиметровой высоты на крышу хозяйственной постройки и, проломив ее, на сложенный хворост. Сверху на нее тут же обрушилась часть крыши со щепками, балками, соломой, а потом еще и груда мелких камней, отколотых от боевой галереи замка.

Враг подступил слишком близко. Он начал использовать катапульту, и это мог быть только ближайший соратник аббата Фужака — герцог Даберт. Только у него была такая хитроумная машина, идею создания которой привезли из дальних походов воины солнца. Но чтобы зарядить ее следующим снарядом, необходимо было потратить значительное время. Обычно для устрашения и подавления духа противника запускалось несколько таких снарядов, и лишь потом начинался штурм укрепления.

Барон, очнувшись, попытался подняться на ноги. Это ему удалось не сразу: он шатался и едва что-то различал перед собой. Он был без шлема, поэтому голова его пострадала больше всего: возле виска зияла и кровоточила рана.

На подворье воцарилась паника. Сквозь хаотичное движение обезумивших от страха и не отошедших еще от последнего небесного явления простолюдинов пытались пробраться рыцари. Они спешили на помощь своему командиру. Подбежав к нему и подхватив на руки, они услышали тихий приказ:

— Заваливайте ворота всем, чем только можно. И всем на стены. Следите за катапультой…

— Мы успели разобрать мост. Они нескоро смогут подобраться к воротам, — сказал один из рыцарей. — Да и дружина барона Бласта должна быть на подходе…

— А от Мартона нет вестей?

— Нет…

— Не присылал ли хвастун Рэбин гонца?

— Не было.

— Я так и знал, что все они верны мне лишь на словах! Пока они раздумывают, Даберт не оставит и мокрого места от замка. Вооружайте всех, кто есть и кому хватит оружия. А кому не хватит копий и топоров, пусть берут рогатины, оглобли, камни, жгут костры, топят смолу и масло…

Ульгерд сделал усилие и отстранил поддерживающих его рыцарей. Его слегка качало. С ним остался лишь его личный оруженосец, остальные кинулись к воротам, на ходу отдавая приказы всей челяди и воинам, перемешавшимся друг с другом в паническом и бесполезном движении. Барон подошел к разрушенной бойнице, нисколько не боясь быть подстреленным случайной стрелой, чтоб посмотреть туда, откуда его замку, его людям, родне и ему самому грозила смерть.

Даберт не спешил, прекрасно осознавая, что его давний соперник обречен. Его воины неспешно и основательно готовили катапульту к следующему выстрелу. Если бы не разобранный мост, герцог давно бы уже ворвался в замок. Теперь он отвлекал внимание и наводил панику и страх, пока его рыцари неторопливо переправлялись через ров.

Дворовые Ульгерда уже принялись заваливать едва висевшие на петлях ворота замка. Они волокли и везли к арочному проему все, что попадалось под руку: камни, телеги, мешки с навозом, дрова и даже трупы животных. Довольно быстро росла гора, загораживающая вход в замок. Тем временем рыцари, их оруженосцы и слуги заняли позиции на бойницах и принялись обстреливать из луков и арбалетов воинов Даберта, среди которых были и салигарды. Их ярко-желтые плащи сразу бросались в глаза.

— Где брат Ромеро? — спросил барон у своего оруженосца.

— Боюсь, он погиб, мой господин. Его завалило камнями.

— Найдите его!

— Но сейчас не время для похорон!

— Я не верю, что он мертв…

— Мы могли бы отыскать его после битвы…

— Нет! Если мы не найдем брата, то нам не выдержать этого штурма…

Наблюдая за тем, как на возвышении у старой земляной насыпи люди герцога устанавливают шатер для своего господина и аббата, барон скрипел зубами и даже не замечал, что из раны на его голове кровь стала течь быстрее. Увидев это, его оруженосец попытался зажать рану куском серой тряпки, но Ульгерд гневно оттолкнул его и направился к уцелевшей лестнице, ведущей к одной из угловых башен замка. Там, под ворохом полуистлевших меховых накидок, старинной одежды и заморских гобеленов, хранилось родовое оружие барона, принадлежавшее его деду и отцу: фамильный меч, щит с гербом их рода, тяжелый топор с деревянным резным топорищем. Эти реликвии он доставал лишь два раза: когда его посвящали в рыцари, — это был формальный, но очень торжественный ритуал передачи титула от отца к сыну, — и второй раз, когда аббат Фужак жаловал ему священное звание салигарда. Ульгерд решил, что настал момент для третьего и, наверное, последнего раза. Из-за контузии у него кружилась голова, перед глазами все расплывалось. Вступив под своды темной башни, он и вовсе потерял ориентацию и стал двигаться вверх по узкой лестнице, держась за влажные стены. Его собственные доспехи, к немалому весу которых он давно привык, вдруг стали для него тяжелы: ноги с трудом поднимали тело на очередную ступень. Когда барон добрался до самого верхнего помещения башни, где и находилась сокровищница, он уже почти ничего не мог видеть. На холодном полу темной каменной комнаты были разбросаны вещи, сундуки, деревянная мебель. Запнувшись за что-то, Ульгерд понял, что здесь побывали наемники. Только они могли устроить весь этот разгром и наверняка что-то прихватили с собой. Новый прилив гнева окончательно свалил его с ног. В злобе он попытался приподнять и швырнуть об стену первую попавшуюся под руку скамью, но сам рухнул без чувств на ворох истлевших старинных одеяний. Он не знал, что никто из наемников не позарился на старое, местами выщербленное и проржавевшее оружие, не имевшее никакой ценности, и оно по-прежнему покоиться в одном из сундуков.