Исправить (ЛП) - Уилсон Киврин

— Молчи. — он тыкает меня в бок и я, не удержавшись, издаю сдавленный писк. — Твоя очередь.

Я вздыхаю. На самом деле я ненавижу эту часть игры. Мой разум начинает лихорадочно метаться в поисках слова. В конце концов, все еще находясь под впечатлением от наших клиентов, я выдаю: — «Полиамория» (прим.ред.: Полиамория — формат, при котором человек выстраивает равноценные отношения с несколькими людьми одновременно).

— Что? — не веря своим ушам переспрашивает он, а потом издает протяжный стон. — Хорошо… Безумные клиенты. И то, на что лично я никогда не соглашусь.

Да неужели? Сердце начинает бешено колотиться, и я напрягаюсь, охваченная до боли знакомым ощущением, которое возникало всякий раз, когда его беспочвенные подозрения выплескивались наружу. Тогда я чувствовала себя, как на скамье подсудимых. Он прожигал меня своим пронзительным взглядом, словно пытался отыскать ложь в каждом слове. И от его вопросов, заданных с тщательно скрываемой холодностью, я чувствовала себя балансирующей на натянутой веревке, с одной стороны которой был жгучий гнев на его необоснованную ревность, а с другой — беспомощное страдание от несправедливости всего этого.

Почему я выбрала именно это слово? Тупица.

Хотя, может не такая уж и тупица.

— Молчи, — комментирую я с наигранной шутливостью. — Ты типичный, избалованный единственный ребенок в семье. Тебя в детстве не научили делиться?

— Не учили, — соглашается он без раскаяния в голосе. — То, что я хотел сделать с Кэролайн, не идет ни в какое сравнение с тем, что я сделал бы с тем парнем прошлой ночью. Если бы он не оказался таким слабаком.

Мне хочется закатить глаза в ответ на его мнение о Грэме, пусть думает что угодно. Но я слишком рассеяна и сбита с толку. Как это возможно, что мы вот так запросто обсуждаем супружескую неверность, как любую другую тему? Я опускаю плечи и напряжение постепенно спадает, хотя сердце все еще бешено колотился. Потому что это все равно неправильно. Не знаю, должна ли я почувствовать облегчение или, наоборот, насторожиться.

— Хорошо, — говорит Логан, с небольшой заминкой. — «Счастье».

— Хм… — я думаю, что все еще ненавижу эту игру, когда перед глазами внезапно всплывает… — Я вспоминаю воскресное утро. Эби, кажется, было месяцев пять. Ее кроватка все еще стояла в нашей спальне. — Потому что я где-то прочитала, что младенцам безопаснее всего спать в одной комнате с родителями. И мне казалось, если в этот раз я что-то поменяю, появление ребенка не превратится для нас в очередной кошмар. — Было совсем рано, и я укачивала ее, сидя в постели. Она лежала между нами, улыбалась и была так счастлива.

Логан сильнее прижимает меня к себе, а я, закрыв глаза, продолжаю.

— Потом Фрейя проснулась и прибежала к нам. Забралась в нашу постель и принялась играть с Эби в прятки. Господи, как же они хохотали!

Наступает пауза, а потом он спрашивает.

— Почему ты вспомнила об этом?

Я пытаюсь привести мысли в порядок и несколько секунд просто молчу, подбирая слова. — Потому что, хотя в тот момент все мои планы покатились под откос, меня поразило то, что я была совсем не против этого. Я поняла, что все со мной в порядке, и была счастлива.

На этот раз он замолкает надолго, а потом мягко произносит.

— Детка, прости меня.

Простить за что именно? Но я напрасно жду его уточнений, а молчание оставляет мне самой заполнять пробелы. Ему жаль, что в какой-то отрезок времени я была несчастна? Жаль, что я чувствовала, как моя тщательно распланированная жизнь пошла наперекосяк? Или он просит прощения за то, что нам было трудно и за то, что он так и не смог исправить?

Он сожалеет о том, как оттолкнул меня?

— «Стыд» — Слово само по себе вырывается из меня. Наверное, под влиянием момента.

Я чувствую, как напрягается его тело. Он дышит тяжело и прерывисто, заставляя мой страх расти с каждой секундой. Что это? Чего он стыдится так сильно, что не может со мной поделиться? Это на него не похоже — стесняться высказывать свое мнение.

— Хочешь ударить побольнее, да? — говорит он наконец тихим голосом. — Ладно… Я обратился к отцу с просьбой найти мою мать.

От удивления я чуть не подскакиваю.

— Что? Когда?

— Пару недель назад. В нашу последнюю поездку на озеро Джарелл. — он издает болезненный вздох. — Отец не пришел от этого в восторг, но и отказывать не стал. Однако с тех пор со мной не связывался.

— Боже, Логан, — выдыхаю я, на этот раз умудряясь отодвинуться достаточно далеко, чтобы посмотреть ему в лицо, хотя что можно увидеть в полной темноте кроме слабых очертаний его профиля.

— Знаю, — выдавливает он. — Я поступил, как законченный эгоист. Удобнее и проще было поручить это ему, зная, что он не откажет, чем напрягаться самому или нанимать кого-то на стороне.

Мой желудок сжимается, и я кладу руку ему на грудь. Под мягкой футболкой его сердце бьется ровно, но часто.

— Я просто хотел узнать, где она сейчас, — говорит он почти шепотом. — И как сложилась ее жизнь.

— Понимаю. — Я убираю руку, потому что это становится немного неловким. Достаточно того, что я лежу, прижавшись к нему.

Он саркастически усмехается.

— По крайней мере, я не пытаюсь оправдаться тем, что отцу тоже будет полезно узнать.

У меня перехватывает горло. Нет, потому что ему хорошо известно, что все это чепуха. Прошло почти три десятка лет. Если бы Майк хотел найти ее, то уже давно бы это сделал. Но Роза МакКинли, оставив мужа и сына, словно растворилась без следа. С тех пор никто ему не присылал документы на развод, так что, где бы она ни была, они все еще были женаты.

Сколько я его знаю, мой свекор всегда оставался один. Ни о подругах, ни о свиданиях он даже не заикался. И мне это всегда казалось невероятно печальным. Похоже, он так и не смог оправиться от того, как поступила с ним его жена. Наверняка, занявшись ее поиском, ему придется вскрыть не одну незаживающую рану прошлого. Впрочем, как он мог отказаться? Майк МакКинли на все готов пойти ради своего сына. Лишь на первый взгляд такое отношение кажется милым и достойным похвалы, но поразмыслив, я вряд ли назвала его правильным. Логан же намеренно воспользовался отцовской любовью. И теперь понимаю, почему ему стыдно за это. Я бы на его месте точно сгорела от стыда.

— И что ты будешь делать, когда он ее найдет? — спрашиваю я.

— Не имею ни малейшего понятия. — немного расслабившись, он берет мою руку и переплетает наши пальцы у себя на груди. Молчит несколько секунд, а потом произносит: — «Правда».

Меня его следующе слово застает врасплох. Я была так отвлечена ощущением его руки на своей, что невольно вздрагиваю.

— Фу! Я уже упоминала, как ненавижу эту игру?

— Нет. В самом деле? — он строит нарочито удивленное лицо, а я не могу сдержаться от смеха.

— Правда… — Так хочется казаться легкомысленной, тем более мне совсем нетрудно. Но это было бы несправедливо. Трусливо с моей стороны. Сегодня он сделал так много признаний, и я знаю, как нелегко это ему далось. Я должна ему дать хоть что-то взамен.

Правда…

Я с трудом сглатываю, облизывая губы. Затем тихо шепчу:

— Я скучаю по тебе.

Чувствую, как от удивления он весь вытягивается в струну и со свистом вдохнув, долго не может выдохнуть. Что-то разрывается внутри меня, становится тесно в груди, и я не могу решить, сожалею ли я о том, что призналась или меня так потрясла его реакция на мои слова.

— Черт, детка. — он поворачивается, крепко прижимает меня к себе так, что я чувствую горячее дыхание на своем лбу.

Я замираю в его объятиях, не в силах перевести дух. Нет, определенно пора покончить с этим. И в отчаянных поисках выбраться из ситуации, бросаю первое, что приходит в голову. — «Вопрос».

— «Вопрос»? — смущенный, он слегка отклоняется назад. — Это твое слово?

— Угу.

— Вопрос… — медленно повторяет он. — Хм…

В кромешной тьме я жду, затаив дыхание. Никогда бы не подумала, что одно простое слово может поставить его в тупик. Я думала, что ему всегда было о чем меня спросить. Однако в эту секунду меня интересует совершенно другой вопрос: как выбраться из этого гамака без посторонней помощи? Тьфу!