Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин - Юрий Лотман

XLIII. XLIV, 7 — Какой-то пошлый мадригал… — Пошлый, зд. "обыкновенный, ничем не примечательный, заурядный" (Словарь языка Пушкина, III, 626); мадригал — см. с. 243, зд.: комплимент.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

La sotto i giorni nubilosi e brevi

Nasce una gente а cui l'morir non dole.

           Petr.

Эпиграф взят из книги Петрарки "На жизнь мадонны Лауры" (канцона XXVIII), см.: Розанов M. H. Пушкин и Данте. — Пушкин и его современники, XXXVII, 1928, с. 16.

В четвертой станце канцоны содержатся стихи:

La sotto i giorni nubilosi e brevi,Nemica naturalmente di расе,Nasce una gente, a cui l'morir non dole.

П, цитируя, опустил средний стих, отчего смысл цитаты изменился. У Петрарки: "Там, где дни туманны и кратки — прирожденный враг мира — родится народ, которому не больно умирать". Причина отсутствия страха смерти — во врожденной свирепости этого племени. С пропуском среднего стиха возникла возможность истолковать причину небоязни смерти иначе, как следствие разочарованности и "преждевременной старости души".

I, 11-12 — Ночлег отводят от сеней

До самой девичьи…

Ср.: "После ужина все помещения в доме: и гостиная, и зала, не говоря о внутренних комнатах, устилались перинами, и гости ложились в повалку" (Селиванов, с. 127).

II, 5 — И Флянов, не совсем здоровый… — Т. е. пьяный. П вводит выражение "не совсем здоровый" как элемент "чужой речи", выражающей точку зрения "затра<пезного> этикета" (VI, 351) провинциальных дам, по язвительному определению П. Ср. у Гоголя: "Дамы города N отличались, подобно многим дамам петербургским, необыкновенною осторожностью и приличием в словах и выражениях. Никогда не говорили они: "я высморкалась, я вспотела, я плюнула", а говорили: "я облегчила себе нос, я обошлась посредством платка". Ни в каком случае нельзя было сказать: "этот стакан или эта тарелка воняет" <…> а говорили вместо того: "этот стакан нехорошо ведет себя…" ("Мертвые души", т. I, гл. VIII). Ср.: "Как зюзя пьяный" (VI, V, 9). См. с. 290.

III, 6–9 …тревожит

Ее ревнивая тоска

Как будто хладная рука

Ей сердце жмет…

— Ср.: VI, 611 и в пушкинском переводе "Из Ариостова "Orlando furioso" (1826) во время, близкое к работе над шестой главой EO:

И нестерпимая тоска,Как бы холодная рука,Сжимает сердце в нем ужасно(III, 1, 17).

Возможно, что именно интерес к психологии ревности определил выбор этого текста для перевода. С этим же связано и сближение с текстом EO: Татьяна смущена "странным с Ольгой поведеньем" (VI, III, 3) Онегина; как и Ленский, она испытывает ревность. Этим объясняется неожиданное, казалось бы, совпадение текстов EO и перевода из Ариосто.

11-14 — "Погибну", Таня говорит… "Не может он мне счастья дать". — Романтико-фольклорное сознание героини подсказывает ей жесткие стереотипы для осмысления загадки Онегина: «хранитель» или «искуситель», Грандисон или Ловелас, суженый или разбойник (показательно, что так же мыслит и Ленский см. с. 295).

Однако влияние романтической литературы, делавшей образ носителя зла обаятельным, фольклорные образы жениха-разбойника, соблазнителя сестры и убийцы брата, с одной стороны, и очевидность того, что Онегин "уж верно был не Грандисон", с другой, заставляют Татьяну видеть в нем именно «погубителя». Литературное воображение героини рисует ей и возможное развитие будущих событий: сладостную гибель девушки, влюбленной в злодея, в духе сюжета "Мельмота" Матюрина ("но гибель от него любезна…" — VI, III, 12). Ожидания Татьяны во многом совпадали с литературными представлениями читателя онегинской поры, воспитанного на тех же книгах. Именно на их фоне поведение героев по законам обыденной жизни приобретало характер художественной неожиданности.

IV — Высказывалось мнение, что в основе образа Зарецкого лежит реальное лицо — Ф. И. Толстой-Американец (см. с. 238–239). Даже если это так, П подверг черты реального прототипа существенной переработке.

8 — Картежной шайки атаман… — Азартные игры, хотя и были формально запрещены, но фактически являлись общераспространенным времяпровождением. Известия о крупных проигрышах и выигрышах составляли обычную тему разговоров в обществе.

Хотя обвинение в нечестной игре считалось тяжелейшим оскорблением, в обществе были известны люди, чья безупречность в этом отношении находилась под сильным и вполне оправданным подозрением, что не мешало им быть людьми, принятыми в порядочном обществе. К таким людям принадлежал и Ф. И. Толстой-Американец. Ср. в рассказах А. Н. Вульфа: "Где-то в Москве Пушкин встретился с Толстым за карточным столом. Была игра. Толстой передернул. Пушкин заметил ему это. "Да, я сам это знаю, — отвечал ему Толстой, — но не люблю, чтобы мне это замечали" (Пушкин в воспоминаниях современников, 1, 413). Составление опытными и не всегда честными игроками «шайки» не низводило их в глазах общества на степень профессиональных шулеров. Ср. в "Пиковой даме": "В Москве составилось общество богатых игроков, под председательством славного Чекалинского, проведшего весь век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги" (VIII, 1, 249).

11 — Отец семейства холостой… — Несмотря на иронический характер, это выражение являлось почти термином для обозначения владельца крепостного гарема и могло употребляться в нейтральном контексте. Ср.: "Алексей Степанович Лихарев <…> был холостяк, отец многочисленного семейства, состоявшего из двух матерей и целой толпы мальчиков и девочек, наполнявших дом. Он был очень честный и хороший человек…" (Селиванов, с. 109). Ср. об Иване Ивановиче в "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" Н. В. Гоголя: "Детей у него не было. У Гапки есть дети и бегают часто по двору. Иван Иванович всегда дает каждому из них или по бублику, или по кусочку дыни, или грушу".

13 — И даже честный человек… — Цитата из "Кандида" Вольтера ("et même devint honnête homme"). См.: Лернер, с. 77–78.

14 — Так исправляется наш век! — Цитата из начала IV песни поэмы Вольтера "Гражданская война в Женеве" ("…combien le siècle se perfectionne").

V, 2 — В нем злую храбрость выхвалял… — Бреттер и дуэлянт Толстой-Американец гордился и военными заслугами: в 1812 г. он самовольно оставил калужскую деревню, "в которую сослан он был на житье", и явился на Бородинское поле: "тут надел он солдатскую шинель, ходил с рядовыми на бой с неприятелем, отличился и получил Георгиевский крест 4-й степени". Ср. в сохраненной Вяземским застольной песне. (Вяземский, Старая записная книжка, с. 71).

4 — В пяти саженях попадал… — Сажень — три аршина, или 2,134 м. Расстояние это — приблизительно около десяти шагов — было обычным для дуэлей (см. раздел «Дуэль», с. 97–98).

6 — Раз в настоящем упоеньи… — Игра слов: "упоенье битвы" распространенный в литературе тех лет поэтизм (ср.: "Есть упоение в бою"… — "Пир во время чумы", VII, 180); зд. означает, что Зарецкий был пьян. Противоречие между выражением и содержанием порождает иронию.

8 — С коня калмыцкого свалясь… — Эти детали не имеют отношения к реальной биографии Толстого-Американца, который являлся Преображенским (т. е. гвардейским пехотным) офицером и никогда в плену не бывал.

9 — Как зюзя пьяный… — Выражение из "гусарского языка". Специфически "гвардейский язык", имевший, впрочем, характерные подразделения по родам войск и даже полкам, отличался особым синонимическим богатством в описании состояния и стадий опьянения. Так, П. А. Вяземский вспоминает о некоем Раевском, командире конногвардейского полка (не родственнике героя 1812 г.), который "был в некотором отношении лингвист, по крайней мере, обогатил гвардейский язык многими новыми словами и выражениями, которые долго были в ходу и в общем употреблении, например: п р о п у с т и т ь   з а   г а л с т у к, немного  п о д   ш е ф е (chauffé — разогретый), ф р а м б у а з  (framboise — малиновый) и пр. Все это, по словотолкованию его, значило, что человек лишнее выпил, подгулял" (Вяземский, Старая записная книжка, с. 110). Выражение "как зюзя" в поэзию ввел Д. Давыдов:

А завтра — черт возьми! — как зюзя натянуся,На тройке ухарской стрелою полечу;Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!(Давыдов, с. 104).

11 — Новейший Регул, чести бог… — Регул — римский полководец III в. до н. э. Имеется в виду легенда о том, что Регул, взятый карфагенянами в плен и отправленный ими с предложениями мира в Рим, советовал сенату продолжать войну, после чего добровольно вернулся в Карфаген, откуда был отпущен под честное слово и где его ожидала мучительная смерть.