Летчики - Геннадий Семенихин

На вышке Мочалов и Ефимков увидели кряжистого, круглолицего генерала. По всему было видно, что генерал мало времени проводил в своем кабинете и привык подставлять аэродромным ветрам свое лицо. На его шее болтался бинокль. Генерал окинул Сергея беглым цепким взглядом.

— Подполковник Мочалов, командир истребительного полка, — представился Сергей.

— И, вероятно, весьма не плохой командир, — басовито подхватил генерал, — хорошо сажал свою воздушную армаду. Я с секундомером стоял. Не могу придраться. Будем знакомиться. Лавров.

Мочалову эта фамилия была известна. Лавров командовал одной из дивизий на Берлинском направлении и не однажды отмечался в приказах Верховного Главнокомандующего. Сергей с удовольствием пожал его руку и тотчас же представил Ефимкова:

— Знаю и такого, — отозвался Лавров, — о нем мне ваш бывший хозяин, генерал Зернов, рассказывал. Да и о вашей, Мочалов, эпопее с иностранным самолетом он говорил. Значит, к нему, к старику Зернову, путь держите? Что же, отлично. Вашу миссию знаю. Обратно будете лететь на новых самолетах. Совсем не на таких, на каких летите сейчас. Сам с удовольствием покатаюсь в тех новых машинах. Как вы думаете, а? — Он смахнул с рукава соринку и, переходя на официальный тон, уточнил: — Путь будете продолжать в шестнадцать тридцать. Метеосводка получена. Вам разрешен второй этап маршрута. А пока идемте в столовую на обед с кваском, — гостеприимно закончил генерал.

Сергей тревожно посмотрел на часы: тридцать минут оставалось теперь до прихода московского поезда. Если придется обедать, то все пропало, а сразу отказаться от приглашения генерала было как-то неловко. Пока он обдумывал наиболее удобную форму отказа, Ефимков без всяких предисловий спросил:

— Товарищ генерал, а как бы у вас машину до вокзала на часок взять?

Выгоревшие брови Лаврова удивленно поползли вверх:

— Машину? На вок-зал?

— Да, да, на вокзал, — не давая Лаврову опомниться, продолжал Кузьма, — моему командиру нужно поспеть к московскому скорому, жену, встретить.

— Жену? — с нарастающим недоумением переспросил Лавров. Он вдруг расхохотался, лукаво погрозил Кузьме пальцем. — Хитрите вы, шутники! Жена у Мочалова в Энске. Не обманете! Наверно, какую-нибудь проезжую курортницу решили встретить. Они целыми косяками уже потянулись на побережье.

Сергей клятвенно прижал руки к груди и стал торопливо объяснять свое затруднительное положение. Генерал внимательно слушал, усмешка сбегала с его лица.

— Ладно, верю. Раз такое дело, мчитесь. «Победу» мою берите, а обратно прямо в столовую. Буду ждать.

Горячо поблагодарив Лаврова, Сергей с Кузьмой бросились к машине. Они еле-еле успели к поезду. Когда, запыленные, вспотевшие от жаркого полуденного солнца, выбежали они на перрон, московский скорый уже стоял на первом пути. Вероятно, он только-только остановился, потому что из всех тамбуров продолжали выскакивать уже по-летнему одетые пассажиры. Летчики шли вдоль состава от хвоста к паровозу. Перрон бурлил голосами. Пассажиры толпились у лотков с мороженым, стояли в очереди за пивом, под навесом в летней столовой ели горячий борщ. Пробегали мимо вагонов ребятишки с кульками первой черешни, выкрикивая: «На три рубля пара».

Шестой вагон был уже близко, но входить в него не понадобилось. Еще издали Сергей заметил Нину. В длинном шелковом зеленом халате шла она вдоль поезда под руку с тонкой светловолосой девушкой. Тугой узел волос на затылке и походка, легкая, при которой она, чуть приподнимаясь на носки, очень прямо несла свою голову, — все это не могло обмануть Сергея. Опередив заулыбавшегося Ефимкова, он бросился вперед и, волнуясь, окликнул ее. Нина порывисто обернулась, вздрогнув от неожиданности и удивления.

— Сережа, ты… Сережа?!

И, отпустив локоть подруги, она кинулась к нему, крепко припала к груди, часто задышала в пропитанную пылью тужурку.

— Родной, ты как из-под земли, даже напугал. И с Кузьмой Петровичем?.. Здравствуйте, Кузьма Петрович. Но какими же вы судьбами?.. И почему здесь?

Ее большие глаза с радостным изумлением перебегали с одного на другого. Кузьма стоял, широко расставив крепкие ноги, из-под низко надвинутого на лоб козырька фуражки смотрел на нее хитро сощуренными глазами.

— Судьба наша, Нина, такая. Как в песенке: «Потому, потому что мы пилоты, небо наш, небо наш родимый дом», — смеясь продекламировал он. — Впрочем, Сережа вам все объяснит, а я пойду попить.

— Кузьма, пиво не бери, — не отводя глаз от Нины, строго сказал Мочалов, — на высоте пойдем.

Но Ефимков так поспешно выставил мизинец, сказав: «Да я только такую маленькую. Я же знаю, что медицина против пива перед высотным полетом», что Сергей и Нина лишь рассмеялись. Они стояли на самой середине перрона, и хотя все вокруг так и кипело голосами, смехом, звоном посуды, им казалось, что сейчас на этой большой станции они только одни. Сергей обнял Нину, почувствовав губами ее мягкие, пахнущие ветром губы.

— Как не стыдно, Сереженька. На нас же все смотрят, — ласково укоряла она и оборвала свою речь тихим, счастливым смехом. — Значит, опять в разные стороны? Я мечтала провести с тобой целую неделю… а ты на север…

— Нина, да когда же всему этому придет конец?! — глухо заговорил Сергей. — Истосковался я, пойми. Все живое восстает против такой жизни.

Жена ласково провела ладонью по его шершавой щеке, голос ее стал тихим, задумчивым:

— Успокойся. Два месяца всего лишь осталось мне странствовать, а потом я сяду за диссертацию. На нее не меньше года уйдет. Целый год, понимаешь? Вместе будем все время. Ну, не грусти, Сереженька.

Он держал ее за обе руки, смотрел в упор, глаза в глаза, так что видел в зрачках свое лицо. Диктор объявил, что до отправления скорого осталось пять минут. На ходу обтирая платком мокрые губы, подошел Кузьма Ефимков.

— Хорош квасок!

Мимо проходили два пассажира в пестрых полосатых пижамах. Один из них, высокий, с припухшими веками и лоснящимся носом, был явно навеселе. Другой, помоложе, с красивым зачесом каштановых волос, посмеивался над своим спутником не то осуждающе, не то добродушно. Улыбка очень шла к его лицу, придавая ему выражение доброго лукавства, свойственное сильным, уравновешенным людям. Около Нины они остановились.

— Вы рискуете опоздать, дорогой ученый секретарь, — косо оглядев Мочалова и приняв его, по-видимому, за случайного знакомого, сказал подвыпивший.

— Не тревожьтесь, Мотовилов, — холодно заметила Нина, и Сергею послышалась в ее голосе неприязнь.

Спохватившись, жена потянула его за рукав.

— Лучше познакомьтесь. Мой муж. Это, Сережа, коллеги по экспедиции, инженеры Мотовилов и Бекетов.

— Весьма приятно, — вежливо сказал Мочалов. И пожал им обоим руки.

У Мотовилова ладонь была мягкая и потная. Бекетов сжал руку Сергея очень крепко, даже встряхнул ее. В жестких пальцах его ощущалась сила. Отойдя к тамбуру вагона, он оттуда дважды взглянул на летчиков. В потемневших вдруг широко поставленных его глазах мелькнуло любопытство. Напрасно хотел он придать своему взгляду рассеянность: он смотрел только на одного Сергея. Это был взгляд человека, всерьез заинтересовавшегося новым знакомым, — неспокойный, пытливый и упорный взгляд. Губы Бекетова упрямо сжались, их тронула невеселая усмешка. Кто его знает, о чем он в эту минуту подумал, но Мочалов, заметивший эту усмешку, поймал себя на мысли, что она ему не понравилась. Хрипловато вскрикнул паровоз. Крепко поцеловав Нину на прощанье, Мочалов подвел ее к ступенькам вагона.

Высунувшись из тамбура, она махала ему тонкой загорелой рукой, и ветер трепал короткие рукава зеленого шелкового халатика. Ожили колеса поезда. Сначала они повернулись лениво и не спеша, недовольно скрипнув, но потом завертелись все быстрее и быстрее, унося состав из-под навеса вокзала навстречу ветрам и солнцу. Несколько провожающих остались на перроне и долго еще глядели вслед поезду. Стайка воробьев опустилась на теплый асфальт. С веселым чириканьем, радуясь тому, что перрон, наконец, опустел, птицы стали клевать валявшиеся хлебные крошки и завертки от мороженого.

Сергей вздохнул.

— Пойдем, Кузьма, скоро вылетать.

Ефимков не ответил. Он шагал с Сергеем рядом молча, поджав толстую нижнюю губу, что было признаком глубокого раздумья.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Расчерченный со всех сторон черными и белыми клетками небольшой деревянный домик, в котором размещался стартовый командный пункт, издали напоминал шахматную доску. Он находился на северной стороне летного поля. Стоя около рации, подполковник Мочалов видел в одном направлении длинную серую бетонную дорожку — бетонку, как называли ее летчики, и маленькую фигуру финишера, в другом — бесконечный ряд истребителей, не участвовавших в сегодняшних полетах. На блестящих телах самолетов темнели чехлы.