Венгерский политический детектив - Дёрдь Фалуш

Почти сразу после передачи в студию позвонила женщина, не пожелавшая назвать своего имени. Она сказала, что ее муж работает в том же институте. Последние два года он не раз говорил ей об этих опасных опытах.

Сотрудники «Радио Маддалена» воодушевились и уже подумывали о том, как организовать выступление против правительства Ореллона и вообще против применения бактериологического оружия. Очень кстати оказался и звонок руководителей движения за всеобщее разоружение. Они заявили, что в восемь вечера на площади перед Дворцом биржи организуют массовую демонстрацию против биологического, химического и ядерного оружия. «Радио Маддалена» обещало прислать туда трансляционную машину. В тринадцать тридцать появился выпуск газеты «Голос столицы». Набранная крупным шрифтом шапка на первой полосе призывала обратить внимание на одну из статей, помещенную в номере. Репортеру газеты, крутившемуся у кордона из солдат и полицейских, удалось узнать, что они получили приказ не стрелять в террористов, если их заметят, так как у тех есть какие-то цилиндрики, которые ни в коем случае не рекомендуется дырявить. Все это подкрепляло версию о том, что из института было вынесено бактериологическое оружие. Представитель правительства сделал слабую попытку убедить общественное мнение в том, что террористы хотя и унесли с собой бактерии, но это всего лишь возбудители болезней растений. Никто этого всерьез не принял.

В парламенте атмосфера накалялась. Депутаты один за другим нападали на премьер-министра Ореллона, его упрекали в том, что уже несколько лет он незаконно заставляет титуловать себя президентом, не будучи оным. Нападали и на Фальконера, и на министра внутренних дел, и на депутата Наварино. Тот, багровея от гнева, протестовал против нападок и, потеряв самообладание, кричал, что не имеет никакого отношения к случившемуся. Мало кто ему поверил. Оппозиция и некоторые члены партии Ореллона потребовали провести вотум доверия. В половине второго началось голосование, и, как можно было ожидать, кабинет Ореллона пал. В два часа парламент тремястами шестьюдесятью четырьмя голосами против ста двадцати восьми выразил недоверие Ореллону и его сторонникам и принял решение о создании временного парламентского совета, который до новых выборов будет руководить страной. Совет возглавил председатель парламента. Когда все решили, что чрезвычайная сессия закончена, слова попросил видный представитель партии Грондейла, известный столичный адвокат, потребовавший официального расследования деятельности Ореллона, Фальконера и других членов старой администрации, а в зависимости от результата этого разбирательства возбуждения судебного процесса против Ореллона и присных. Выступление было встречено депутатами и публикой на галерее аплодисментами.

До полудня Лиммат шел по руслу речушки. Он не спешил. Знал, что кордон сужают — операция наверняка началась — и полиция, несомненно, пустила по следу собак. Мало шансов на спасение, если остаться в лесу. А идя по речушке, он хотя бы выиграет время.

В полдень до него донесся гул. Над деревьями летели два вертолета. Он спрятался в кустах, и его не заметили. Когда вертолеты улетели, он продолжал путь. В половине первого услышал новый шум и вскоре вышел к небольшой лесопилке. Затоптанная лужайка на берегу речки была завалена огромными стволами деревьев. Тут же лепились временные бараки и сараи из неструганых досок. Стучала лесопилка, обнаженные по пояс рабочие распиливали стволы деревьев на куски, готовя их к транспортировке. Чуть поодаль стояли два грузовика. Лиммат, спрятавшись за деревьями, наблюдал за происходящим, но ничего подозрительного не обнаружил. Все же он не терял осторожности. Подобрался поближе к грузовикам, которые никем не охранялись, но тут откуда-то появился джип с двумя молодыми солдатами. У лесопилки они затормозили, заговорили с лесорубами. Из своего укрытия Лиммат видел, как они показывали рабочим фотографию, а те отрицательно качали головами. Солдаты оставили им фотографию, шофер дал газ, джип свернул к речке и остановился на ее берегу. Лиммат напряженно следил. В пятидесяти метрах от него была возможность спасения — военный джип и солдатская форма.

Стараясь не поднимать шума, осторожно перебегая от дерева к дереву, он крался к машине. Мотор джипа не был выключен, солдаты сидели в тени ветвей у реки, пили воду. Один из них наполнял флягу.

Лиммат был уже почти рядом. Он не забыл навинтить глушитель на дуло пистолета — слишком близко работают лесорубы.

Щелчки выстрелов утонули в стуке и жужжании лесопилки. Даже птицы не встрепенулись.

Капитан Трааль искал в эфире Эберта и нашел его, когда тот приземлялся в вертолете возле временного лагеря в Кентисе.

— Что-нибудь случилось, капитан?

— Нет... то есть да. Прошу освободить меня от дальнейшего участия в «акции Кортези». — Голос Трааля звучал глухо.

— Однако, Трааль! Правда, в Лунгаре работа, по существу, окончена, можно снимать кордон и распускать отряды. Но в чем все же дело? — изумился Эберт.

— Не стоит об этом по радио, господин полковник. Вы слышали и читали, что происходит. Однако то, что здесь делают с Масперо...

— Это не наше дело, капитан!

— Мы не сможем уклониться от ответственности, господин полковник. Ни вы, ни я. По-моему, мы слишком далеко зашли, вернее, допустили, чтобы некие силы использовали нас в своих интересах, ради собственных низменных целей.

— Повторяю, капитан, это не наше дело! Наша задача поймать террористов и забрать у них цилиндры.

— Сожалею, господин уполномоченный правительства. Я официально заявляю, что возвращаюсь в город.

Эберт подумал было дисциплинарным путем приструнить Трааля. Но зачем? Есть ли в этом смысл?

— Хорошо, Трааль. Я освобождаю вас от дальнейшего участия. — Он поколебался, стоит ли говорить, и все-таки добавил: — Возможно, вы и правы.

— Разрешите доложить, господин полковник, мы сужаем кордон. Сейчас нами окружена территория приблизительно в семьдесят квадратных километров, — встретил Эберта Меравил.

— Вы уверены, что Лиммат там? — спросил полковник.

— Абсолютно уверен. Мы поставили такую густую цепь, что через нее даже заяц не проскочит.

— Прикажите следить и за воздухом. Мне бы не хотелось, чтобы вездесущие радиорепортеры или журналисты проникли на территорию военных действий, как это случилось в Селаме.

— Будет исполнено, господин полковник.

Эберт прошел в штабную палатку. На одном из столов стоял транзисторный приемник. Было четырнадцать часов, передавали новости. Когда полковник услышал, что правительство пало, две глубокие складки, перерезавшие его лицо у рта, стали еще заметнее.

Контрразведчик с суровым лицом остановился у палатки.

— Время для размышлений истекло. Выходите.

Масперо встал. Ему казалось, на плечи давит тяжелый груз. Он последовал за майором, не оглядываясь. Рядом ожидала черная машина. Шофер был в штатском. Журналист не сомневался, что и он из секретной службы. Машина тронулась, лагерь остался позади. По дороге они обогнали колонну военных грузовиков, развозивших солдат по казармам.

— Вас не интересует мое решение? — заговорил Масперо.

Офицер — они сидели рядом на заднем сиденье — ответил:

— У вас не было выбора, Масперо. Вы заявите, что солгали, магнитофон все зафиксирует, а вы отправитесь к семье.

— Сомневаюсь, что на этом закончится, — пробормотал журналист, понимая, что секретная служба не оставит его в покое даже в том случае, если он сделает столь необходимое ей «признание». Ведь потом он всегда сможет изменить его, уехать с семьей за границу и там публично открыть правду, полную правду. Мысли лихорадочно сменяли одна другую, как и мелькавшие по сторонам деревья и дома. Шоссе пересекало какой-то городок. Машина неслась мимо двухэтажных особнячков, магазинов. Да, это Стренне, они проезжали его вчера ночью с Пьетро. Значит, Пьетро погиб напрасно? И правда никогда не увидит свет?

Впереди ехали два огромных крытых трейлера. Шофер не осмелился обогнать мощные машины — дорога была узкой, к тому же скоро поворот. По обеим сторонам дороги стояли ярко выкрашенные дома. Грузовики затормозили. По тротуарам спешили прохожие. Взгляд Масперо скользнул по мелькавшим красным стоп-сигналам. И в эту секунду мозг пронзила острая боль: Пьетро, Сишане, Мириам, собственное положение, позор, падение...

Неожиданно шофер затормозил. Трейлеры, идущие впереди, остановились, пришлось затормозить и их машине. Они все еще были в Стренне. Рука Масперо лежала на ручке дверцы. Он рванул ее и выпрыгнул. Майор попытался удержать его, но не успел. Почувствовав под ногами асфальт, Масперо помчался назад. Дорога за машиной была пуста. Вдали у домов стояли люди. Он побежал в их сторону.

— Назад! — взвыл офицер с перекосившимся лицом.

— Стой! — закричал шофер.