Девяностые приближаются (СИ) - Иванов Дмитрий

– Папа, а ты чего тут? – удивился я.

– Вот с Верой приехал к Мишке, проведать, да и на тебя тоже… это… поболеть, – пояснил он, указывая той же лапищей на свою жену, которая оказалась затёртой съёмочной группой, но улыбалась и махала мне рукой.

Мне нетрудно, я тоже помахал ей.

– Это вы Анатолий Штыба? – бесцеремонно нарушила наше общение тетка с микрофоном. – А я спросила громко, где бы нам Штыбу Анатолия найти, а ваш папа и говорит, это мой сын. Вот беру интервью про ваши спортивные и комсомольские заслуги. Но папа ваш трудно на контакт идёт.

– Уважаемая, я в вашем распоряжении, но после боя, а сейчас вы извините, мне надо настроиться на бой, размяться, – мягко сказал я, сжимая и разжимая кулаки.

Отец рефлекторно повторил мои телодвижения, сжав и разжав пудовый кулачище. Зрелище завораживало, тетка аж слюну сглотнула. Отец ещё был в рубахе, которая облипала его торс как у стиляги. По-моему, он в ней и на свадьбе был, с одеждой у него тоже плохо, не покупает он себе её. Хотя, это в прошлом, новая супруга, наверняка, займется его обновками. Мне бы так хотелось, по крайней мере.

– Она у меня спрашивает про твои успехи в школе, про бокс этот, а я чего скажу? Тебя пару раз чуть на второй год не оставили, и ты выпиваешь со своими друзьями-хулиганами? – сказал отец, когда корреспонденты от нас отлипли.

– Это я за ум взялся, любой может, если усилия приложит, а бокс, вон, пошли, я тебя с моим красноярским тренером познакомлю, – стал врать я, приписывая все спортивные заслуги Игорю Леонидовичу.

– А Мишка уже нормально. Поджил. Его завтра выпишут, – рассказывал отец, немного отойдя от стресса, связанного с интервью.

– Мы потом по магазинам, у тебя скоро бой? – спрашивала Вера Николаевна.

– Бой! Точно! Я пошёл разминаться, ждите меня на ринге, и я, наконец, отправился в раздевалку.

– Ты что там застрял с громилой этим? – любопытствует Петька.

– Это мой отец, – коротко ответил я, зашнуровывая обувь.

– Вот ты в кого такой борзый, через пару лет с тобой в одной категории будем, – задумчиво сказал сосед.

Разминка, последнее напутствие перед боем, и я на ринге. Судья проверил шнуровку, капу, даже пол осмотрел. Всё правильно делает. Мы оба по малолетству в шлемах, но кавказца сразу видно, мой соперник уже усат и волосат. Я про своего соперника – Магоматова Вахита, выяснил всё. Он прошлогодний чемпион общества «Динамо», и в этом году по осени будет участвовать в молодёжном первенстве РСФСР, так как ему через полгода исполнится восемнадцать. Тренируется он у Владимира Моребиса, которого тут и нет. Оказывается, сейчас на параллельно проходящем чемпионате СССР, кроме моего знакомого казаха, выступает ещё один боксёр – чеченец, некто Тарамов Руслан, воспитанник этого Моребиса. А говорят, в Чечне бокс неразвит был при СССР. Ну-ну. Тот чемпионат заканчивается позже, но все тренера следят за этим главным советским соревнованием, и Игорь Леонидович успел мне сообщить, что этот Тарамов прошёл в полуфинал, как и Суходоев, мой знакомый.

- Ещё поговаривают, и судьи за Магоматова будут, - добавил он напоследок.

Однако настрой у меня серьёзный. Впрочем, соперник ко мне относится тоже настороженно.

– Бокс! – раздалась команда рефери.

Я решил сразу навязать активный бокс, без разведки и прицеливания друг к другу, ошеломить его напором, так сказать. И мне это удалось. Вахит пропускает удар после сумасшедшей серии моих ударов. Я быстро вошёл в ближний бой, и на одном дыхании бил, бил и бил. Вахит попытался разорвать дистанцию, и, запнувшись, упал. Судья начал отсчёт! Нокдаун! Отлично. Вскочив, он стал зло отвечать, и мне несколько раз прилетело по голове и корпусу в разменах. Разрываю дистанцию, размен мне сейчас невыгоден, и ухожу в оборону, но не пассивную, а активную, передвигаясь по рингу. Ноги у меня работают хорошо, лучше, чем у соперника, и я ещё несколько раз попадаю с дальней дистанции. Но опытный, мотивированный и, главное, мастеровитый соперник начинает мне навязывать свой рисунок боя на средней дистанции. Перерыв. Кстати, что-то я начинаю упускать инициативу.

– Всё хорошо пока! Молодец! Продышись, – напутствовал меня тренер в нашем углу.

Странно, я ждал реальных советов.

Второй и решающий раунд. И сразу в завязке раунда я пропускаю крепкий удар в голову – ощутимо зашумело там. Озверев, я просто пошёл вперёд, опустив голову и лупя его со всех рук. Помню, что он держал на передней руке и встречал правым снизу. Этот удар был ощутим. И на ногах – он постоянно убегал, было тяжело его догнать. К середине раунда я оправился, и, по моим ощущениям, стоял в поединке заметно лучше. Поэтому, включив голову, я остыл и стал боксировать, а соперник, наоборот, захотел рубиться. Зря. На отходе я неплохо попал ему в челюсть, он сразу попытался повиснуть на мне, но я бил и бил снизу. Рефери не сразу понял, что мой соперник в нокдауне, если не нокауте, он висел на мне, и местами даже пытался отмахаться. Если бы рефери сразу открыл счёт после моего попадания, то возможно Вахит бы оправился от удара, а там как спортивная удача, мог и выиграть. Но рефери «пощадил» моего соперника, скорее всего, не желая портить ему нокдауном статистику, и дал возможность прийти в себя. И просчитался. Когда он развел нас в стороны из клинча, соперник просто упал на помост ринга! Без удара, просто потому, что я его больше не поддерживал своим корпусом. Он в нокауте! Рефери изумлённо посмотрел на Вахита и, помедлив пару секунд, что являлось ещё одним подтверждением его «заряженности», открыл счёт, за время которого парень даже не колыхнулся. Тут же на ринг вскочил врач. Вахит с трудом приходил в себя. Напихал я ему во время обнимашек от души! Моя рука поднята вверх, я – победитель. Соперника не было рядом с рефери, над ним ещё колдовали врачи. Поздравления сыпались со всех сторон, и лишь папа, подошедший ко мне после боя, нашёл критические слова для меня:

– Что ты с ним возился? Сразу надо было вырубить! Одной рукой за шею схватил второй в морду!

– Очень может быть, для вас это реально против любого, но тут бойцы равные, – сказал Игорь Леонидович, с уважением поглядев на папину мускулатуру, плохо скрываемую рубахой.

«Блин, надо моим организовать визит в Берёзку, интересно, она работает или нет в воскресенье? И продаст ли чеки Андрей, у него вроде оставались?» – подумалось мне.

«А на ловца и зверь бежит». Ко мне подходит Андрей с поздравлениями.

– Только что говорил с Виктором Семеновичем, он с трибуны смотрел. Ты молодец! – пожимает мне руки инструктор. – И Власов на трибуне был и дядя твоего соперника, поедут сейчас по своим делам, но Виктор Семенович хотел до награждения с тобой поговорить, тем более, ты же улетаешь ночью?

Разумеется, иду, только не на трибуны, а уже на улицу, они сидят в машинах. Блин, а холодно в майке, хоть сейчас и плюс восемь, и солнышко, не простыть бы.

В машине ещё раз получаю порцию поздравлений, и информацию по напавшему на дядю Мишу.

– Дал показания преступник этот, посидит немного за решёткой, и порадуется, что увечья несерьёзные нанёс, – резюмировал Виктор Семенович. – Ты, говорят, рекомендован на фестиваль, значит, летом там увидимся обязательно. Я сам тебя найду.

– Да, было такое обещание, – пожимаю плечами я.

– И за победу тебе подарок от первого, – Виктор Семенович достаёт пачку чеков!

«Отлично, и просить не надо»! – радуюсь про себя я, принимая чеки и пытаясь понять, сколько их там.

– Спасибо! Как раз тут мой отец с новой женой, – сходим в магазин после награждения, – благодарю я.

– Не надо ходить, вон «Волга» обкомовская с водителем, – он кивнул на машину Андрея, который тоже не стал стоять на холодке, а сел за руль машины. – И это ещё не всё, у нас есть путёвки в ГДР, предлагаю их твоим родным оформить. А то вряд ли они где были в Европе. Могли бы и тебе, но ты теперь красноярский, вот когда домой вернёшься, тогда…, – смеется Виктор Семенович.

– Путёвки! Это круто, отец как раз женился, они поедут с удовольствием, они нигде не были! А вот бабуля была. Вместе с Красной армией, и не по путевке, – радуюсь я.