Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия Михайловна

Ливия Селланд

Все происходило слишком быстро, ужасные картины перед глазами сменялись молниеносно, стремительно. Так меняются абстрактные фигуры в калейдоскопе. Вот только сейчас я смотрела не в детскую игрушку, а в кошмар, в который, как в ловушку, угодили и он, и я.

Хьяртан спас меня. Спас!

И за это тварь его чуть не убила. Крик застыл на губах, когда чудовище отшвырнуло Снежного, словно он был легче воздуха. Стянув с плеч ларгов язык, который не имел никаких шансов стать экзотическим дамским аксессуаром, я было бросилась к любимому. По его приказу мне наперерез метнулись стражи, но обоим не повезло стать поживой мерзкой твари.

— Хьяртан!

Не знаю, услышал ли он меня. Земля гудела и тряслась, а может, это у меня шумело в ушах. Звуки вдруг приглушились, когда вокруг меня сомкнулся мерцающий полог. Почему-то гротхэну я тут же стала неинтересна, он словно забыл обо мне… Зато теперь с упоением нападал на Хьяртана, а тот… мой Снежный, казалось, и на ногах едва держался!

Ну почему не поцеловала его утром?!

Почему не пришла к нему, чтобы… Чтобы сказать, как сильно его люблю. Как становлюсь сама не своя, когда не вижу его хотя бы полдня. Как волнуюсь и радуюсь, ощущая на себе его взгляды. Как сердце в груди замирает, когда он меня касается, а кожа словно воспламеняется…

Проклятье!

Гротхэн его задел, и сердце не просто замерло — оно остановилось. Плечо Снежного тут же окрасилось кровью, я закричала, но толку от моих криков было так же мало, как и от меня в целом на руинах этого злосчастного храма.

Действительно проклятье… Мысленно выругавшись, я снова попыталась сосредоточиться на силе. Ради него, ради Хьяртана… Магическая вуаль из крошечных льдинок, которую Снежный на меня накинул, мельтешила перед глазами. Хотелось откинуть ее, броситься к нему. Помочь хоть как-то. А для этого надо…

Ну же, сила, родная, прошу тебя!

Резко вздохнув, мысленно выкрикнула, призывая дар, и снова почувствовала, как пальцы начинает покалывать, а к ладоням приливает жар, какой ощущаешь, поднося руки к зажженному очагу. Да… вот так… Словно наяву я услышала мягкий шепот Снежного, когда он вставал сзади, нежно к себе привлекая. Когда брал мои руки в свои и рассказывал, учил, помогая познавать магию, направляя и наставляя.

В такие моменты я часто отвлекалась, ощущая, как горячее дыхание скользит по изгибу шеи, как скользят его пальцы по моим запястьям… снова и снова… Волшебные воспоминания…

Которых мне мало! Которые я хочу создавать с ним каждый день нашей жизни, непременно долгой и счастливой. И никакая ползучая тварь не отнимет у меня моего любимого мужчину!

Солнечный луч сорвался с рук и ударил в гротхэна ровно в тот момент, когда… в Хьяртана со спины ударил Дойнарт. Я задохнулась, захлебнулась криком, когда Снежный с гадкой, довольной ухмылкой выдернул кинжал из его тела, собираясь ударить снова.

Убить и бросить на растерзание гротхэну.

— Нет!!!

Свет, отскочив от гротхэна, хлестанул Дойнарта. Снежный взревел, на пару с призванной им тварью, а я почувствовала, что ледяной полог, укрывший меня, тает.

Исчезает…

Чудовище будто тоже это ощутило, метнулось ко мне, круша все на своем пути. А Хьяртан… Хьяртан обернулся.

Последнее, что успела заметить, это лезвие меча, сверкнувшее в его руке, и кинжал в обожженных пальцах Дойнарта, который он направил в сердце своего брата. А в следующее мгновение меня ослепило магией.

Меня и чудовище, раскрывшее надо мной пасть.

Это была не моя сила, свет принадлежал не мне. Казалось, само солнце, вспоров грозовые тучи, спустилось с неба, чтобы уничтожить, сжечь, испепелить гротхэна.

Тварь шипела, беспомощно извивалась, круша то, что еще не успела превратить в пыль и разрушить, а я, вместо того чтобы бежать от нее без оглядки, смотрела… Смотрела на поднимающуюся по ступеням маму. Это она, словно то самое ослепительно яркое солнце, убивала жуткое, опасное чудовище. Бледная, сосредоточенная, она шла к нему без малейшего страха. В чертах лица, заострившихся и напряженных, я видела решимость спасти и защитить. И словно откликаясь на ее силу, как тогда, в замке Родуэлла, моя тоже пробудилась. Уже не просто покалыванием, легким жаром — она раскрылась во мне бушующим пламенем. Хлынула светом, таким же пронзительным, ярким, как и у мамы, и от гротхэна… ничего не осталось.

Чудовище, вселявшее ужас, почти непобедимое, осело на землю горсточкой пепла. Ладно, не горсточкой, скорее, зловонной такой горкой, неподалеку от которой… неподвижно лежали Хьяртан и Дойнарт.

Чувствуя, как сердце в груди каменеет, я бросилась к Снежному.

Меня оттащили раньше, чем я успела добежать: чьи-то сильные руки подхватили, хотя я брыкалась, кричала, что должна ему помочь, потому что ему могла помочь только я — особенно после такого ранения. Перед глазами до сих пор стояла гадкая ухмылка Дойнарта, когда он вонзил кинжал в спину моего любимого. Если бы я могла отменить этот момент…

Но я не могла. Зато могла помочь ему сейчас. Я пыталась объяснить это воинам, но меня никто не слушал. Хьяртана положили на носилки, а меня почти силой затолкали в портал. Мои попытки сопротивляться напоминали беспомощную возню котенка: кажется, я полностью выложилась, чтобы испепелить гротхэна.

— Нэри Селланд, — голос Каэтана ворвался в этот кошмар неожиданно. — Нэри Селланд, вам никто не помешает ему помочь, но его величеству нужно в тепло.

Конечно, ему нужно в тепло…

На моих глазах Хьяртана занесли в покои. Его губы цветом напоминали синеву зимних сумерек. Стоило на него взглянуть, и меня начало трясти от мысли, что не смогу ему помочь. Я била по проклятому гротхэну и еще по одному ларгу изо всех сил. Что, если мне не хватит магии, чтобы ему помочь?

— Вам лучше сделать то, что вы делаете обычно, прямо сейчас, — сказал Каэтан. — Нет смысла заниматься раной, пока внутри него нет сил бороться.

Упрашивать меня не было необходимости: я бросилась к нему, обняла. Перед глазами все плавало, единственное, на чем удалось более-менее сфокусироваться — это любимое лицо. Наклонившись, поцеловала холодные губы, совсем не чувствуя отклика, и сама похолодела еще больше. Оглянулась, словно в поисках поддержки, но Каэтан не мог мне помочь. Сейчас никто не мог помочь, могла только я. Словно в подтверждение моих мыслей, перед глазами снова потемнело, а внутри стало мертвенно холодно.

— Не вздумай умирать, слышишь? — прошептала хрипло. Кажется, я сорвала голос. — Я еще не сказала тебе, что люблю. Я тебя люблю!

Последнее выдохнула на каком-то пределе сил, снова прикладываясь к ледяным губам, и искорка во мне, внутри меня, в моей груди, вдруг раскрылась солнцем. Я потянулась к нему и вложила в поцелуй всю свою силу, всю магию — пусть даже это последний раз, когда я горю, последний миг, когда ее чувствую, я готова была отдать ее всю только за то, чтобы он жил. И когда уже начало казаться, что ничего не меняется, раздался сдавленный, рваный хрип.

Пальцы Хьяртана вцепились в мою руку, в широко раскрытых глазах с черными провалами зрачков плескалась боль и что-то еще, но что именно, я не успела понять, потому что меня накрыло волной облегчения, а в следующий миг меня снова оттащили от Снежного.

— Все! Достаточно! Дальше я, — скомандовал Каэтан, и, хотя меня пытались вывести из комнаты, я упиралась. Гневно, отчаянно.

— Оставьте! — послышался резкий окрик главного лекаря, и воины отступили. — Все кроме нэри Селланд выйдите! Немедленно!

В покоях Хьяртана остались только я и Каэтан с помощниками. Сейчас рядом со вторым молодым лекарем хлопотали еще другие, они помогали расставлять зелья, нарезали бинты, готовили чистую воду, с помощью магии стерилизуя всякие инструменты. Мне в обморок хотелось хлопнуться от одного только вида всего происходящего. Особенно когда Хьяртана приподняли, раздели по пояс, обнажая рану. Но я держалась. Опустилась в кресло, вцепилась пальцами в подлокотники так, что побелели костяшки, и держалась.