Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Шехерз оставил командование Шестой на земле первому сержанту Кипсале. Сейчас его рота стояла с остальной частью ордена в громадном палубном отсеке для сборов, ожидая всего что угодно, когда «Темпестус» прорвется сквозь поле вокруг мира-механизма и врежется в его поверхность. Никто не знал, что случится: разорвет ли мгновенно корабль на части или их окружат полчища врагов. В подобный момент капитану следовало находиться рядом с ними, готовить их морально к скорому испытанию. Шехерз сказал себе, что помчится к ним сразу, как только корабль понесется вниз. Воины Шестой приободрятся, узнав, как он спускался с далекого мостика, чтобы вместе с ними пройти через все опасности.

— Твой долг здесь, капитан, — сказал Амрад. — «Темпестус» нуждается в твердом руководстве, равно как и твои братья. Веди его хорошо.

— Ради славы, мой господин.

— Ради славы, магистр флота.

Реактор № 9 отключили, но пожар оттуда начал подниматься по уровням, и аварийные бригады прилагали все усилия, чтобы не дать огню распространиться. «Темпестус» между тем на всех парах мчался к миру-механизму, оставляя за собой след из обломков и плазменного топлива.

— Мы находимся в пределах гравитационного горизонта цели, — сказала капитан. — Ваши распоряжения?

— Остановить все двигатели, — решил Шехерз.

Кораблю более не требовались собственные мощности, гравитация мира-механизма несла его и так довольно быстро. Гудение двигателя перешло на шепот, и на борту внезапно стало неестественно тихо.

Те люди, что рождались на космолете, могли запросто сойти с ума, ступив на поверхность планеты: неожиданное исчезновение шума двигателя, сопровождавшего их на протяжении всей жизни, заставляло их поверить в собственную смерть. И некоторые действительно умирали — сердце не выдерживало.

— Реакторы номер четыре и номер восемь отказали, — доложил дежурный поста живучести, и Шехерз незамедлительно произвел в уме вычисления.

— Нам не хватит мощности для приземления, — сообщила леди Герельт.

К тому же выводу пришел и сам магистр флота спустя мгновение.

— Значит, будет жесткая посадка, — констатировал он. Если у нее и была мысль предложить повернуть назад, Герельт не озвучила ее. — Включить двигатели обратной тяги. Приготовиться к падению.

По всему кораблю завыли сирены. В голосе двигателя появились новые нотки, когда носовые двигатели опять активировались, замедляя спуск баржи, чего, впрочем, не хватало даже для грубого приземления. «Темпестус» был прочен, но не настолько.

— Больше мне нечего сделать, — тихо проговорил Шехерз так, чтобы его капитан и экипаж не услышали его. — Теперь все в руках его величества случая. Я молюсь, чтобы мои усилия не прошли даром и повысили наши шансы, но исход этого предприятия от меня не зависит.

Тут он замер. Вероятно, ответ мог пробиться к нему сквозь шум двигателей и чириканье когитаторов или же сформироваться из помех в вокс-сети, но он не слышал его.

— Если возможно хоть что-то еще сделать, «Темпестус», — продолжал он, — если ты по-прежнему можешь направлять нас, тогда приборные панели в твоем распоряжении. С этого момента я не могу более называться твоим хозяином, учитывая, что я передал заботу о нашем выживании в руки судьбы. Если никто из нас не останется в живых, я хочу заранее сказать, что это была честь для меня.

Вероятно, звук носовых двигатели слегка изменился. Возможно, сигналы тревоги, звучащие на каждой палубе, стали чуточку громче или тише на миг. Но Шехерз все равно не мог добиться никакого ответа от корабля.

Он даже не знал, сознателен ли машинный дух в человеческом понимании. Быть может, он просто воспроизводил набор команд, когда датчики получали нужную информацию. Скорее всего, слова ничего для него не значили. И все же их нужно было сказать.

— Мы вошли в атмосферу! — сказал офицер за тактическим дисплеем.

— Всем приготовиться! Всем приготовиться! — снова прокричала капитан Герельт.

От имперских истребителей теперь поступало слишком мало информации, и обзорный экран переключился на носовые датчики. Обрывочное и затормаживающее изображение во всю ширину показывало поверхность мира-механизма, скрытую серебристой дымкой, а когда «Темпестус» пробил верхние слои атмосферы, картинка и вовсе зарябила. Корабль тревожно, катастрофически медленно снижал ход. Сотня оповещающих иконок вспыхнула разом, когда башенные установки и прочие выступающие части оторвались под внезапным воздействием сопротивления воздуха. Оранжевые языки пламени ласкали края носовой части звездолета. Пластины корпуса отслаивались, как бумажные.

Команду мостика кидало в разные стороны. Один лишь Шехерз стоял на ногах, крепко прикрепленный к палубному настилу благодаря магнитным замкам в ботинках.

Носовые датчики сгорели. Последнее переданное изображение показало мелькающие облака, выгоревшие ровно настолько, чтобы открыть внизу вздымающиеся металлические зубцы распростертого на весь мир чужеродного города.

— Корректировка двигателей! — задыхаясь, произнесла Герельт, цепляющаяся за тактический дисплей. Отломавшийся от приборной доски кусочек ударил ее, и все лицо залила кровь. — Мы… мы… грохнемся на брюхо…

«Темпестус» разворачивался так, чтобы упасть на днище, а не носом вонзиться в мир-механизм. Это было самое большее, что корабль мог сделать в сложившихся обстоятельствах, но так он на несколько процентов повысил шанс на успех.

Всего лишь шанс. Не более.

Раздался страшный грохот. Листы обшивки слетали, обнажая палубы, которые затем омывало пламя и хлестал пронзительный ветер. По еле слышному за общим воем гулу от испаряющегося хладагента Шехерз определил, что плазменный реактор дошел до своей критической отметки, и в его сознании осталось место только для одной мысли:

«Все мы должны чем-то жертвовать. Каждый по-разному. Но без этого никак».

Шехерз готов был умереть. Он уже даже свыкся с тем, что весь орден погиб. Но слышать, как умирает «Темпестус», оказалось хуже всего. Магистр мог переносить боль, мог оплакивать потерянных братьев и мстить за них… но корабль являл собой настоящий символ, родной дом, близкого воина и реликвию славного прошлого. Мог ли он так охотно пожертвовать собой? Или судьба отнимет у него это право?

Закрались сомнения. Существовало ли на всем белом свете нечто такое, чего он не хотел отдавать, в конце концов?

Корабль с хрустом давил самые высокие сооружения. Шехерз отчетливо слышал, как шпили прокалывают днище корабля и отламываются.

— Третья палуба снизу под угрозой! — по воксу прокричал один из членов экипажа, стараясь быть услышанным за ревом разрываемого металла. — Капсулы отсоединяются! Капсулы…

Передача прервалась. Часть Астральных Рыцарей находились в десантных капсулах на случай подобного приземления, так как внутри рассчитанных на десять человек штурмовых модулей было всяко безопаснее, чем оставаться на палубе корабля. Но капсул хватило едва ли на одну роту, и тех Астральных Рыцарей, что находились внутри, сейчас несло прочь от падающего корабля, чтобы приземлиться как бог на душу положит. Основной же части братьев пришлось переживать крушение вместе с «Темпестусом».

Двигатели реверсивной тяги до сих пор работали, тормозя спуск. Наконец корабль замедлился настолько, чтобы крушение прошло потенциально не смертельно. Появился шанс. Небольшой, но все же.

— Это была честь для меня, — повторил Шехерз и почувствовал, как машинный дух ускользает от него, утопая во тьме. — Прощай.

Палубное перекрытие вздулось, вырывая управляющие когитаторы из их ниш. Громадная масса темно-серой стали прорвала пол, словно кончик колоссального копья, и ее резная поверхность впилась в потолок мостика и пошла к палубам выше. В один миг безнадежно хрупкой показалась бронированная оболочка рубки, находившейся в хвостовой части по отношению к центру, где сила столкновения и вражеский огонь сражались за то, чтобы первыми добраться до управляющих систем. На всю длину, через бесконечные лабиринты искореженного металла, раскрылись внутренности корабля.

«Темпестус» издал ужасающий предсмертный крик разорванного металла. Взрывающиеся топливные резервуары и хранилища боеприпасов напоминали хор, достигающий крещендо. Это был голос умирающего бога.

Корабль накренился. От мостика остались одни руины. Сооружение, что пронзило брюхо «Темпестуса», рухнуло под весом корабля. Шехерз же не мог сделать ничего. Он просто стоял на крошечном островке, оставшемся от палубы, и наблюдал за масштабом разрушений. Обломки строений выпирали из корпуса корабля, подобно ножам, прошедшим сквозь мышцы и органы, разворотив сотни палуб, жилые помещения и лазареты, храмы, столовые, оружейные, карцеры и каюты капитана, серое пространство корабельного плаца и длинные пыльные лабиринты служебных тоннелей.