Дорога ярости. Как Джордж Миллер создавал культовую постапокалиптическую франшизу - Люк Бакмастер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для их реализации авторам нужна была рабочая сила. К процессу привлекли иллюстратора Питера Паунда, чьей специализацией был дизайн транспортных средств. Также пригласили Марка Секстона, еще одного художника-раскадровщика и давнего соратника Kennedy Miller Mitchell. Миллер и Маккарти обсуждали визуальные решения, а Паунд и Секстон рисовали на больших электронных досках, расположенных друг напротив друга. Режиссер начинал каждый день одинаково: сидя на стуле в углу комнаты с закрытыми глазами.
«Если бы вы знали его недостаточно хорошо, то подумали бы, что Джордж дремлет, – вспоминает Марк Секстон. – Питер, Брендан и я сидели вокруг большого продолговатого стола в центре комнаты и разговаривали, с планшетами наготове. Джордж сидел в углу с закрытыми глазами. Внезапно он поднимал голову и говорил: "Хорошо, думаю, теперь я готов"».
Питер Паунд добавляет:
«Когда он сидел на стуле с закрытыми глазами, то мысленно прогонял уже сделанное и смотрел, впишется ли это в его представление о том, какой должна быть сюжетная линия. Бог знает, о чем он размышлял. Мне хочется думать, что он прокручивал в голове весь фильм».
Вселенная, в которой теперь обитал Макс Рокатански, – это еще один шаг, а возможно, – прыжок, к аду на земле. В мире «Дороги ярости» продукты, особенно вода, еще более дефицитны, и существует радикальное классовое разделение. Диктатор Несмертный Джо находится на вершине пищевой цепочки, с комфортом управляя беспомощными плебеями из своей Цитадели – скопления скальных башен, возвышающихся над водоносным слоем, с садами и зеленой травой на вершине. Несмертный Джо изначально был лысым и угрюмым. По первоначальному замыслу, он с вершины своей башни должен был раздавать картофель толпам голодающих горемык внизу. Если кому-то попадалась специально помеченная синим картофелина, она действовала как один из золотых билетов Вилли Вонки, открывая получателю доступ в Цитадель. Позже картофель заменили на воду, а идею «лотерейного билета» отбросили.
Самым ценным имуществом Несмертного Джо являются его подневольные Пять жен, которых он использует в качестве «племенных самок». Изначально на протяжении большей части истории они были обнажены, но в фильме их одели в простую хлопковую одежду. Сюжет начинается с того, что одна из высокопоставленных служащих диктатора (их называют «воителями»), Фуриоса, с перемазанным маслом лбом и механическим протезом вместо левого предплечья, пытается освободить Пять жен. Она прячет их в своем огромном грузовике «Рог Войны» и отправляется в место, которое помнит с детства (оно называется Зеленые земли). К ней присоединяется некий Макс Рокатански, и теперь они заодно.
Потрясенные тем, что Зеленые земли стали безлюдными и непригодным для жизни, Фуриоса и ее товарищи меняют направление. Осознав, что Несмертный Джо оставил Цитадель без защиты, они возвращаются назад, чтобы попытаться захватить ее – по сути, фильм превращается в один очень сложный «полицейский разворот». Повстанцы завоевывают крепость, но в этом хаосе не обходится без жертв.
Пытаясь понять, как завершить историю, Миллер и Маккарти обдумывали более эффектную концовку, напоминающую «Тельму и Луизу». В этой (отброшенной) версии армада Несмертного Джо должна была преследовать «Рог Войны» до крутого обрыва. В последний момент Фуриоса внезапно сворачивает на боковую дорогу, проходящую под облаками. Несколько машин Джо срываются с обрыва, другие, включая собственный Гигахорс (Gigahorse) предводителя, вовремя останавливаются. Внезапно из облаков появляется племя летающих женщин с реактивными ранцами.
«Какое-то время мы рассматривали такой финал, – вспоминал позже Маккарти. – Предполагалась битва между мужчинами и женщинами, отчаянная схватка, все такое».
Некоторые другие эпизоды пришлось выкинуть, потому что они были слишком отвратительными. Насилие в комиксах отличается от насилия в кино или даже от насилия в видеоиграх. Нередко в особо жестоких графических романах встречаются пропитанные кровью сцены отрубания голов или детализированные кадры расчленения. Иными словами, если собрать в одной комнате трех талантливых художников, склонных к натуралистичному изображению жестокости (то есть Маккарти, Паунда и Секстона), можно быть уверенным, что они предложат несколько извращенных идей.
Тучный бухгалтер вселенной «Дороги ярости», известный как Людоед, по первоначальному замыслу должен был ходить с постоянной эрекцией. А Людоедом его прозвали просто потому, что он действительно ел людей. Питер Паунд вспоминает:
«Я сделал иллюстрацию, где вокруг него валялись трупы. У них были отрезаны головы, и Людоед жрал их мозги, пуская при этом слюни. Это были персонажи, едва сохранившие какое-то подобие разумности. Их фантазии и фетиши – то, что делало их счастливыми в этой ужасной жизни, – взяли верх. Брендан Маккарти в свое время вписал в сценарий, что у Людоеда был длинноствольный пистолет. Он мог выстрелить в человека, застрелить его, а затем он подходил к трупу, вставлял дуло в отверстие и стрелял снова».
Творческий процесс происходил следующим образом: когда иллюстраторы заходили слишком далеко, Джордж Миллер сбавлял тон. Однако, пожалуй, самая необычная идея исходила от самого режиссера. «Это было слишком даже для нас, – говорит Паунд. – Речь о сцене сновидения, где Воину Дороги снится, что он беременный и истекает кровью, а между ног у него появляется ребенок с его собственным лицом. Этот эпизод буквально показывает, что он переродился», – объясняет Питер Паунд.
На этом этапе работы над фильмом «Дорога ярости» невозможно было предположить, что Мэл Гибсон не вернется к роли Воина Дороги. Его лицо было на всех раскадровках, а возраст актера был вписан в сценарий довольно неожиданным образом. Рокатански всегда был безумен в плане своей необузданной агрессии, но теперь ему предстояло обезуметь в другом смысле. Постаревший Воин Дороги, проведя столько лет в скитаниях по пустошам, вышел из них в еще более тяжелом психическом состоянии. Рокатански теперь был немного не в себе. Или, как выразился Марк Секстон:
«Персонаж Мэла должен был стать совершенно безумным. В начале фильма он непрерывно болтает, разглагольствует и несет тарабарщину. У него галлюцинации. По сути, он все время разговаривал сам с собой».
Когда первоначальный сценарий и раскадровки были близки к завершению, примерно на стыке веков, Мэл Гибсон провел два дня в штаб-квартире Kennedy Miller Mitchell – вместе с Миллером, Маккарти, Паундом и Секстоном в комнате «Дороги ярости». Миллер нервничал («Невероятно нервничал – понятия не имею, почему», – говорит Секстон), когда показывал своему старому другу все материалы, а Брендан Маккарти напоминал ему о деталях, которые режиссер забыл упомянуть.
В какой-то момент Гибсон не выдержал и сказал: «Не возражаете, если я навоняю?» Кто-то из группы ответил, что, конечно, нет – туалет находится в конце
