Царь Федор. Еще один шанс…: - Роман Злотников

Вернувшись в Черкасск, подсчитали результаты зимнего похода. Что радовало, потери оказались минимальны . Всего около двух тысяч человек. А прибыток оказался весьма велик. Всего со степи было собрано около двухсот двадцати тысяч лошадей и трехсот тысяч овец, а также хотя и гораздо меньшее, но все одно изрядное количество коз, коров и быков. Впрочем, качество этого скота по большей части оставляло желать лучшего — скот был мелкий, худой и изрядно заморенный. Хотя последнее, возможно, было результатом пережитой зимы и дальних зимних перегонов. Во всяком случае, благодаря запасам овса большую часть табунов и стад удалось сохранить. Часть лошадей, которые оказались старыми и к дальнему переходу непригодными, быстро оприходовали в пищу в основном башкиры и привычные к конине казаки, часть, около двадцати тысяч, пошла в уплату башкирам, часть взяли себе казаки, еще около ста тысяч разобрали дворяне поместного войска, остальных я велел перегнать в мою вотчину, на Урал. Приблизительно так же поделили и остальной скот. Табуны и овец на Урал должны были перегнать башкиры, за что им также было заплачено скотом. Маршрут был проложен кружным путем, через верховья Волги, на что должно было уйти около двух лет, а возможно, и больше. Но пока торопиться мне было некуда. Хотя планы по усиленной колонизации Урала и Сибири у меня потихоньку вырисовывались, затея была шибко грандиозной, чтобы заняться ею во время войны…

Вернувшись в Москву, я с удивлением обнаружил, что практически окупил затраты на зимнюю кампанию. Это радовало. Но вот доклады о поступлении налогов слегка напрягли. Почему-то их поступление снизилось. Не так уж сильно, правда, и можно было бы считать, что это снижение вызвано случайными или сезонными факторами, к тому же я почти возместил все, что изъял при подготовке к войне из отцовой «кубышки», но настроение испортилось. Очень, ну просто очень не люблю терять деньги. Нет, тратить их, да еще на нечто, что я считаю нужным и полезным, я готов недрогнувшей рукой. Но! Потом они должны вернуться. Причем с прибылью. А тут, я чуял, что-то не било. Ну да ладно, позже разберемся…

Уже в апреле были отправлены гонцы ко всем посольствам с информацией о новых победах. Одновременно посольствам в Англии, Франции, Швеции, Речи Поспо-литой и Соединенных провинциях было велено возвращаться, а вот тем, что были отправлены ко дворам римского кесаря и Аббаса I, дан наказ задержаться. Для успешного осуществления их деятельности к ним были направлены обозы с припасом, меховой рухлядью и деньгами в сопровождении стрельцов, коим было велено сопроводить обоз и немедленно возвращаться.

В мае состоялся выпуск второго потока царевой школы. К этому моменту обучение в ней было налажено как часы, так что все шло нормально. Выпускники, как обычно, получили месяц на посещение родных, а затем должны были явиться в Разрядный приказ для получения назначения. Но я пока никуда выдергивать их не собирался. Этот поток должен был сначала послужить, понюхать пороха и только потом двигать куда-то по иерархической лестнице… Я вообще не понимаю — как можно воспитать хоть какую-то элиту из неслужилых людей? Ладно, у нас там, в будущем, армия нища, распушена и полууголовна, и идти служить какому-нибудь сыночку Потанина или там Фурсенки (хотя, убей бог, не помню, есть ли у них сыновья) страшно и неуютно. Да ради бога! Не хватает сил и умения привести в порядок всю армию — ладно (хотя это идиотизм, право слово, ну что еще в первую очередь надо в порядок-то приводить?), но сделайте тогда пару-тройку «блатных» полков. Обзовите их… да хотя бы тем же Преображенским, Семеновским, Измайловским… и запихните детишек-мажоров туда. И понапрягайте их уставами и полевыми выходами хотя бы годик. Иначе, когда они унаследуют деньги и власть, вы такое получите…

К июню я получил два «очень заманчивых», притом взаимоисключающих предложения. Во-первых, прибыло посольство от свежеиспеченного крымского хана Тохта-мыш Герая с предложением о вечном мире, дружбе и всем таком прочем, к чему, оказывается, они, крымчаки, всегда и стремились… ну когда их бес, то есть нуда, конечно, шайтан не путал. Но с шайтаном они теперь обещались бороться всеми силами и беспощадно, мне же предлагалось прислать послов и выкупить всех каких только я пожелаю христианских пленных по очень дружеским, ну совершенно бросовым ценам. О деньгах же, отобранных у посольства, в грамоте не было ни слова. Нет, ну не наглецы ли?

А вот римский кесарь, наоборот, предлагал мне союз, но не против крымчаков, а против османов. Они только где-то около двух лет назад закончили в очередной раз бодаться с османами, потеряв очередной кусок территории, в том числе сильную крепость Эстрегом, а взамен получив лишь теплые дружеские уверения, что султан отныне не будет претендовать на дань и признает римского кесаря императором. Равноценный обмен, не правда ли? Поэтому там сильно жаждали хоть как-то реабилитироваться, хотя бы в собственных глазах… Но переть против османов в одиночку у них сильно играло очко. А вот ежели поперед себя поставить этих простаков русских, оттянуть на них основное войско, а потом, пока османы будут разбираться с этими дурачками, под шумок чего-нито себе возвернуть… Никогда бы не полез в эту ловушку, если бы… если бы это не было то, что я и так собирался сделать. Ну с небольшими уточнениями — скажем, заполучить против себя не основное войско, а там чего наскребут, и так далее. Но раз уж наши желания так совпадают, почему бы не предоставить возможность римскому кесарю приложить максимум усилий и наконец-то меня уговорить!

Крымчаков, припершихся с такими предложениями, я вышвырнул пинком под зад буквально на следующий день, выкатив им перед этим следующие условия: миллион рублей «поминок за обиды» и освобождение всех поголовно христианских пленников. Причем не под честное слово, а под наблюдением моих дьяков, коим будет предоставлено право заходить во все без исключения города и селения Крыма, во все дома и даже мечети и проверять, как сие будет исполнено. Я не сомневался, что крымчаки на такое никогда не согласятся — во-первых, сумма для них совершенно неподъемная, и, во-вторых, они еще не настолько перепуганы, чтобы задрать лапки и разрешить всяким там гяурам свободно шастать по родимой крым-щине… А императору я велел передать большую благодарность и уверения в самом глубоком к нему уважении и просто ну совершеннейшем почтении, но отговорился скудостью казны, малочисленностью войска и опасением того, что ежели я влезу в такую войну, то неизвестно как буду выпутываться, ежели вдруг начнутся всякие неурядья с Речью Посполитой.

Кстати, с ней я слегка лопухнулся. Пару лет назад там началась свара под названием рокошь, это типа бунта против короля, но как бы и не совсем бунта, а этакого почти законного (ну так у них, поляков, принято) выступления вельможной шляхты против центральной власти. Против короля выступили такие влиятельнейшие вельможи, как великий коронный маршал Миколай Зебжи-довский, Ян Щесны Хербурт, Станислав Стадницкий и виночерпий Литвы Януш Радзивилл. Когда я по возвращении польского посольства ознакомился, так сказать, с программными документами восставших, то только локти себе не кусал. Если вовремя знать… Можно было бы помочь «правому делу восставших за свободу» деньгами, и поляков можно было бы не опасаться лет пять как минимум, а в случае победы этой команды Польшу вообще можно было списать со счетов. Все, нет такого государства и не было никогда, а то, что было,— мираж, и баста… Впрочем, с другой стороны, кто его знает, что на самом деле для моей страны было бы более выгодным. В конце концов, так рано рассыпавшаяся на куски Польша означает минус один в составе более-менее сплоченной команды, противостоящей османам. А оно мне надо?

В августе в Москву прибыли первые иностранцы, отобранные и сманенные моими ребятами. Среди них было три военных инженера — два голландца и один итальянец, как строившие, так и бравшие крепости для штатгальтера Соединенных провинций. И вот это был подарок так подарок. На следующий год планировалось как раз взятие крепостей, а потом уже их удержание, так что сии ребята были для меня на вес золота. Впрочем, и остальные сорок человек из первой партии были дюже добры. Отбор на месте ребята осуществляли строго.

В декабре мне на стол лег первый вариант нового «Уложения о царевой казацкой службе», над которым я собирался плотно поработать, для чего вызвал в Москву старого Нестора Серьгу. Ибо все эти окраинные вольницы надо было постепенно брать в узду. Но и совсем отказываться от казачества было невозможно. Очень полезные люди для государства Российского, только вот в тысяча девятьсот семнадцатом оплошали казачки, оплошали… Хотя пока об этом еще никто и не догадывался. Я тут шибко удивился, как интересно в этом времени понимают слово «казак». Никакого «слуга царю — опора трону» пока и в помине не было. Про казаков тут сказывали, что это есть «гулящие» люди, голь перекатная, не имеющие ни кола ни двора беглые либо авантюристы, почитай, без роду без племени, по большей части укрывавшиеся на диких украинах государства от суда и наказания. И промышляющие чем только ни попадя — от охоты до прямого грабежа. Так что мои «заигрывания» с таким контингентом никто в столице не одобрял. Хотя и голоса против особенно не поднимали. Ибо уже были доказательства тому, что, чего бы там государь ни напридумывал, пока это все только в пользу срабатывает. Эвон, про то, что он повелел Елецкую крепость изуродовать да Царев-Борисов и остальные города и острожки самой южной засечной черты бросить, тоже много чего ворчали, какие беды сулили, и что? Ан все по государеву счету вышло. Недаром ему сама Богоматерь благоволит и, судя по всему, сама его руку и направляет…