Сияние. Остров теней - Кирилл Алейников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боже, да мы УЖЕ мертвы… И прекрасно это понимаем.
И потому никто не кричал. Ведь какой смысл кричать в такой ситуации, где от тебя совершенно ничего не зависит. Ты через несколько секунд умрешь и даже не почувствуешь того. Ты уже, фактически, труп.
А трупам незачем вопить…
Двигатели свистели и ревели, будто сейчас оторвутся от крыльев и отправятся в самостоятельный полет. Стюардессы уже не ходили по рядам, а сидели пристегнутые в своих креслах, бледные, едва держащие себя в сознании.
Бедные девушки, жалостливо подумала Марина и тут же удивилась своей способности жалеть кого-то, когда самой осталось жить лишь мгновение.
Рев нарастал. Гравитация падала. Всё говорило о том, что самолет буквально валится вниз, утратив летучесть.
А внизу земля…
Хотя разницы между тем, земля внизу или вода, Марина не улавливала. Лайнер развалится и от удара об воду — девочка это знала прекрасно.
Время растянулось. Тишина, ревущая двигателями гробовая тишина… Еще недавно всё было отлично, и вот — катастрофа. Нет смысла даже думать о спасении, ибо спастись можно тогда, когда твой самолет уже сел, коснулся шасси взлетной полосы. Но не когда он падает с десяти километров в океан… Или на сушу.
Запоздало выскочили из своих потайных гнезд кислородные маски. Но никто не спешил их надевать. И потому, как плети мертвых деревьев, раскачиваемые призрачным ветром, маски болтались над пассажирами, нагоняя еще больше ужаса.
Вводя в еще больший ступор, будто говоря: «Вы умрете. Все до единого. Так лучше смиритесь с вашей участью».
Марине отчего-то захотелось рассмеяться…
И тут же чудовищный удар сотряс лайнер. Что-то хрустнуло в спине Марины, выскочили изо рта несколько зубов. Грохот и рев рвущегося металла оглушил всех до единого пассажиров.
Вот он, момент смерти, отстраненно подумала девочка. Мир для нее уже перестал существовать, лишь последнее осталось в нем, осталось всего на секунду — это расположенное впереди чужое кресло.
Еще один толчок, новый удар, и сознание Марины затмилось. А может, то был дым, ворвавшийся в салон. Ибо видела Марина, как вспыхнул левый двигатель лайнера, как оторвался он затем и исчез где-то позади, а огонь с жутким воем бросился по крылу, где хранится в любом самолете топливо. Авиационное топливо горит очень хорошо. Очень. И потому оно мгновенно взорвалось там, в баках, а жидкий огонь, будучи пострашнее напалма, хлынул в салон самолета. Пристегнутые ремнями безопасности люди сгорали заживо и даже не кричали. А может и кричали, но их крики тонули в общей какофонии катастрофы.
Последнее, что смогла увидеть Марина — это улетевшее куда-то кресло, располагавшееся перед нею. После чего пришла жаркая волна пламени…
* * *В беспамятстве девушке приходили странные видения. Катастрофа самолета, в которой она стала единственной уцелевшей. Толпа корреспондентов, желающих растерзать маленькую девочку. Каменные лица службы безопасности какой-то могущественной организации вроде ЦРУ, заталкивающие совершенно целую девочку в салон черного «BMW». Трясущиеся руки и синие губы — от переживаемого шока. За окном автомобиля огромное поле горящих обломков, дыма и смрада. Несколько вертолетов парят над объятыми пламенем останками авиалайнера, мелькают повсюду проблесковые маячки спасательных служб.
Марина осталась единственной выжившей в авиакатастрофе. Она в тот день еще не могла полностью осмыслить случившееся, не могла всерьез задуматься, КАК можно уцелеть в упавшем с десяти тысяч метров самолете.
А каменные лица везли ее прочь от папарацци, от маячков и горящих обломков. Везли в ближайший аэропорт, где на частном реактивном самолете Марину быстро переправили к родителям в их загородную резиденцию. К настоящим родителям.
Отец ее работал на правительство, занимался изучением каких-то веществ, свойств, материалов, явлений. В общем, отец был известным и очень дорогим ученым. А мать… Мать Марина вспомнить не могла.
Мой отец был американским ученым. Ученым, а не бизнесменом с Украины. Мои украинские родители — не родные.
Девушка даже в беспамятстве сильно поразилась этому открытию. Выходит, она когда-то жила в Штатах, в большом особняке, по выходным и праздникам летая в Европу. Она жила совершенно иной жизнью, пусть и похожей, но затем… затем пришла тьма. Тьма накрыла разум непроницаемым, плотным одеялом, и стерла память. Марина никогда не вспоминала о жизни в США. Более того, она имела четкие воспоминания о детстве, прожитом на Украине.
Как это понимать? Откуда у меня двойные воспоминания о прошлом?
Девушка отрывками, обрывочными фразами вспоминала многочисленные разговоры настоящего отца, которые тот вел иногда по телефону, иногда — со своими гостями в рабочем кабинете. Фразы эти теперь обретали определенный смысл и кое-что объясняли. Но опять же — не до конца.
Марина не была уверена, верны ли воспоминания, на самом ли деле всё обстоит именно так. Обстояло так. Но уверенность забиралась всё глубже в душу девушки. Уверенность, что и катастрофа авиалайнера, и ее «переезд» на Украину под другим именем, и ее ложные воспоминания о несуществующем детстве, и даже крушение «Серенити» и этот остров Проклятых — звенья одной цепи. Звенья одного эксперимента, который ставил настоящий отец Марины. Эксперимента в рамках некоего проекта «Воскрешение», имеющего какое-то отношение к другому не менее секретному проекту — «Северному сиянию».
«Воскрешение». Что могла подумать сейчас Марина об этой засекреченной работе? Биологические опыты, исследования живых тканей, создание нового оружия, выведение новой расы. Евгеника. Документы, что нашел Стас в бункере — не подтверждение ли этих предположений? Марина не читала тех документов, но решила, что должна это сделать непременно.
Девушка почувствовала кожей легкое дуновение ветерка и поняла, что приходит в себя. Видения отступали, освобождая место реальности. Марина открыла глаза и… Господи, Господи, Господи… завизжала.
Прямо над нею нависли мертвецы. Всего пять, с косматыми, изъеденными язвами лицами, с безумными черными глазами, лишенными белков. Мертвецы скалились, их обветренные и кое-где объеденные губы подрагивали. Изо ртов, похожих на норы в черноземе, сквозило смрадом, с почерневших зубов капала густая слизь.
Девушка попыталась дернуться, но мертвецы тут же впились в нее своими зубами. Все пятеро, они стали вгрызаться в плоть Марины. Дикая, острая, всеобъемлющая боль пришла к девушке из пяти очагов — с левого бедра, живота ниже пупка, правого бока, правого предплечья и правого плеча — и быстро распространилась по всем клеткам тела. Марина уже через минуту не могла выдавить даже писка, так она была шокирована и парализована болью.
А мертвецы, утолив первоначальный голод, схватили девушку и потащили куда-то сквозь лес, по траве и камням. Марина не могла определить направление, куда ее волокли. Она всецело была погружена в борьбу с нечеловеческой болью, режущей, плавящей тело и разум. И потому, когда девушка осознала, что ее больше никуда не тащат, оказалось, что перед нею — яма.
Волчья яма.
Они принесли меня к матери… Они не убили меня…
Марина хрипло кашлянула. Изо рта вылетел густой влажный ком красного цвета. Девушка нашла в себе силы и подползла к краю ямы. Сначала она не могла ничего различить там, внизу. Лишь неясные очертания отвесных стен, какие-то корни, пучки травы. Но потом вдруг увидела, как несколько пар черных глаз смотрят прямо на нее. Смотрят с ненавистью и молчаливой, но оттого отнюдь не слабой, но лютой злобой.
А одна пара глаз была человеческой. Или мне кажется? Эта пара глаз принадлежала матери.
Внезапный голос прозвучал в голове Марины, голос ветра в листве и облаков в небе:
«Наконец ты вернулась, доченька. Я устала ждать тебя».
— Мама? — шепнула Марина хрипло.
«Скоро ты станешь королевой, дорогая. Совсем скоро ты поймешь, какое счастье — быть с нами. Главное — не бойся ничего. Тебе больше ничего не грозит, дорогая. Ты в безопасности отныне и навсегда».
— Что со мной будет?
Марина почему-то не сомневалась, что пятеро искусавших и не убивших ее мертвецов преследовали одну цель: передать заразу своего «бешенства» ей.
«Ты становишься одной из нас. Ты превращаешься в ту, которой должна была стать».
— В труп?
«Трупы не ходят по земле. Трупы не чувствуют боль. Трупы не рассуждают. Не говори об этом так. Ты совсем скоро станешь иным существом, которому подвластно большее, нежели простому человеку. Твое человеческое прошлое — всего лишь прелюдия к твоему великому будущему. Не бойся, дочка. Всё будет хорошо, и очень скоро ты сама поймешь это».
Марина в изнеможении уронила голову на руки. Так она лежала очень долго, ожидая, скажет ли мать еще что-нибудь. Но та молчала, и потому Марина невольно стала вспоминать сокрытое доселе в глубинах памяти. Так, она вдруг вспомнила, как отец, держа ее на своих коленях, мечтательно говорил странные, тогда еще непонятные вещи. Он говорил, что когда-нибудь люди перейдут на новый эволюционный уровень развития, когда-нибудь каждое человеческое существо станет бессмертным или почти бессмертным. Когда старость останется пережитком прошлого, архаичной нелепицей. Когда навсегда отступят болезни и страдания, нищета и горе. Люди обретут настоящее счастье.