Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура - Пьер Монте

Суд не нашел нужным уточнять, что подразумевала обвиняемая под «годом гиен». Это было общепринятое выражение, однако нас оно немного смущает. Некоторые египтологи думают, что речь идет о тех годах, когда гиены забредали в Фивы, точно так же как волки иногда появлялись в предместьях наших больших городов в голодное время. Но другие полагают, что это всего лишь образное выражение. Возможно, «год гиен» – год, когда враги Амона захватили Фивы и разграбили все храмы и некрополи. Все были в панике. Один из грабителей кричит отцу одной женщины, который входил в шайку Бухафа: «Старый дурак, ни к чему не годный, если бы ты покончил с собой и бросился в Нил, кто бы тебя искал?» Воистину Рамсес III имел все основания снова и снова взывать к богам с мольбой даровать его сыну благополучное царствование. Он предчувствовал, что на Египет надвигается катастрофа. Буря разразилась через семьдесят пять лет после его смерти. И лишь через четверть века бед и невзгод, каких эти земли не знали со времен нашествия гиксосов, через четверть века, когда ремесленники, писцы и жрецы бсестыдно вторгались в жилища богов и умерших, Египет восстал из разрухи, являя собой лишь слабую тень своего былого величия.

5. Суд

За восстановлением порядка последовали жесткие меры. Точно установлено, что уже при Рамсесе IX для восстановления ущерба, нанесенного грабежами, была собрана следственная комиссия во главе с визирем, первым лицом в Египте после фараона. Судя по работе комиссии, визирь был больше заинтересован в том, чтобы замолчать реальные убытки, чем открыть всю истину. Многих грабителей схватили и заточили в тюрьму, однако они без труда покупали себе свободу за награбленное золото и вновь брались за старое. Но после того как в последние годы царствования Рамсеса IX ограбления гробниц возобновились, была создана новая следственная комиссия, в которую, помимо визиря, входили царские кравчие, хранители казны, два носителя опахала, писцы и глашатаи. На этот раз они действовали решительно. Довольно часто истцы обращались к статуе божественного царя, чтобы вернуть украденное или получить соответствующее вознаграждение. Однако дело слишком серьезное, поэтому священную статую оставляют в покое, а судьи, чтобы узнать истину, прибегают к испытанным средствам.

В начале судебного заседания, на котором допрашивали главных обвиняемых по делу об ограблении великих гробниц, визирь говорит пастуху Бухафу: «Ты был со своими людьми. Бог поймал тебя и привел сюда. Он отдал тебя во власть фараона. Назови мне всех людей, которые были с тобой в этих великих жилищах!» Обвиняемый не заставляет себя долго просить и называет шестерых сообщников. Но суду этого мало. Бухафа бьют палками. Он клянется сказать всю правду. Его допрашивают снова: «Скажи, как добрался ты до священных жилищ?» Бухаф говорит, что гробница, куда он проник, уже была вскрыта, и его снова бьют палками, пока он не клянется, что скажет всю правду. У него вырывают признание: он называет еще тринадцать имен и заявляет: «Клянусь Амоном, клянусь царем, если обнаружат человека, который был вместе со мной и я утаил его, я приму наказание вместо него!» И вот начинается долгий допрос сообщников, которые тоже называют во время следствия новые имена. Обвиняемые клянутся говорить только правду под страхом высылки в Нубию, или быть изувеченными, или «поставленными на дерево». Это выражение мы уже встречали неоднократно. Многие из тех, кто что-то замышлял против Рамсеса III, были «поставлены на дерево». Египтологи думают, что это означает посадить на кол, но лично я не разделяю этого мнения. На ассирийских рельефах мы видели посаженных на кол, но на египетских – ни разу. Зато иногда на них изображены привязанные к столбу преступники, избиваемые палками. Поэтому я думаю, что преступника, которого «ставили на дерево», привязывали к столбу и, наверное, забивали палками насмерть.

Иногда на вопросы судьи обвиняемый отвечал: «Горе мне, горе моей плоти!» Судья хладнокровно повторял вопрос и, если ответ, как обычно, его не удовлетворял, снова переходил к палкам. Били тремя способами, потому что в египетском языке для этого наказания было три термина: беджен, неджен и менини. Некоторые получали наказания всех трех сортов, но мы точно не знаем, чем они отличались. Били по спине, по ладоням и стопам. Это действенное средство хорошо развязывало языки, однако не всегда. Часто судейский писец отмечает, что даже после второго и третьего битья обвиняемый ни в чем не признался. По-видимому, и после этого обвиняемого не отпускали. Иногда вставший в тупик судья, не получив от несчастного ни признаний, ни сведений, требовал, чтобы тот назвал свидетеля, который мог бы подтвердить правдивость его показаний. Освобождали обвиняемых редко. Перед судом предстал трубач по имени Амонхау. Визирь его спрашивает: «Как тебе и возжигателю благовоний Шедсухонсу удалось проникнуть в великое жилище и вынести оттуда серебро, после того как там побывали воры?» Тот отвечал: «Горе мне! Горе моей плоти! Это все Перипатау, трубач, с которым я поссорился и сказал ему: «Ты будешь предан смерти за кражи, совершенные тобой в некрополе…» Его продолжали допрашивать, подвергнув битью палками по ладоням и стопам. Он сказал: «Я не видел никого, кроме того, кого уже назвал». Его подвергали битью неджен два раза и битью менини. Он сказал: «Я ничего не видел. О том, что видел, я уже сказал». Допрос возобновился на десятый день четвертого месяца сезона шему. Амонхау признали невиновным в этих кражах и отпустили на свободу. Бедняга, несомненно, заслужил это.

Благодаря многочисленным сохранившимся свидетельствам мы можем получить довольно полное представление о том, как проводились допросы в интересующую нас эпоху. Но, увы, до нас не дошли судебные решения, поэтому мы не знаем, что ожидало виновных: смерть под пытками или жалкое существование в рудниках и каменоломнях.

6. Прием иноземных данников

Как мы видели, государственные служащие отвечали главным образом за охрану царских владений, борьбу с преступниками, судопроизводство и сбор налогов. В голодные годы они кормили народ. Это были их обычные обязанности, но некоторым выпадала большая удача принять участие в делах почетных и славных. Самой приятной обязанностью, пожалуй, считалась встреча иноземных послов, прибывших молить, чтобы их народ приняли «на царскую воду», или известить царя о том, что в далекой земле занемогла царевна, которую излечит лишь искусный египетский врач или могущественный египетский бог.

Посланцы из Речену, Нахарины и далеких азиатских стран могли по желанию прибыть по суше или морем. В первом случае их встречали пограничные отряды на заставе Пути Хора. Во втором – они приплывали на кораблях, очень похожих на египетские. И это неудивительно, потому что египтяне в корабельном деле были учениками библских корабелов. Прибыв в порт, сирийские капитаны возжигали благовония и жестами выражали свою радость по случаю счастливого завершения долгого плавания. Они быстро выгружали свои товары, а египтяне тем временем разбивали на набережной большие палатки с питьем и едой. Вскоре появлялся египетский чиновник и вел гостей к визирю. Шествие было веселым и пестрым. Поглазеть на него собирались, наверное, толпы. Художники, которым предстояло изобразить иноземных гостей в гробнице визиря, изучали их с пристальным вниманием. Одни гости были в набедренных повязках, вышитых разноцветными шерстяными нитками, с кисточками, другие – в длинных одеяниях с рукавами, с застежками спереди в виде шнурка или крючков, третьи – в широких шерстяных накидках. У некоторых висел на шее медальон. Женщины – в платьях с оборками. Слуги вели лошадей, медведей, слонов ростом чуть больше теленка. Несли на плечах кувшины с терпентином, смолой, медом и растительным маслом и корзины, полные золота или лазурита. Но больше всего египтяне ценили иноземные изделия – оружие и колесницы, украшения и металлические сосуды. Сирийцы достигли в изготовлении этих предметов поразительного мастерства. Они уже не довольствовались, как в начале Восемнадцатой династии, сосудами с ручками в виде растений, чашами со скромным рисунком или с искусственными цветами внутри, а производили теперь огромные вазы на ножках, сплошь украшенные гравировкой или инкрустацией, где растения, фигуры людей и животных переплетались вокруг ножки, на боках и на крышке. Здесь были и вазы с тремя горлышками. Крышки имели форму головы бога Бэса или грифона. Чаши напоминали теперь многоэтажные дворцы или подножия для сфинкса с женской головой. А иногда, наоборот, чашу поддерживали двое мужчин, стоящих спина к спине. Отметим еще жезлы из настоящих или искусственных слоновьих бивней с богатой резьбой и насаженными на них набалдашниками в виде головы бога Бэса или женской головки. Подобные вещи не имели никакого практического применения. Это были чисто парадные украшения. Возможно, поэтому они так нравились египтянам, которые в своих мастерских делали с них упрощенные копии. Насколько велик был интерес к этим иноземным безделушкам, можно судить по той тщательности, с которой они воспроизведены в ряде гробниц, например в гробнице Амисеба.