Сумасшедшая одержимость - Лори Даниэль

– Когда ты набил эту?

Вместо ответа он поцеловал меня, слегка прикусив нижнюю губу. Невесомый жар разлился под моей кожей, и это было единственным ответом, который был нужен.

– Откуда ты столько знаешь о звездах? – спросила я.

– Читал. Много. В тюрьме больше нечем заняться.

– И ты помнишь все, что прочитал?

– По большей части.

Неудивительно, что он так идеально выучил английский – черт, да он знал его лучше меня. Казалось невероятным, что этот человек большую часть своих знаний получил из книг, будучи запертым в российской тюрьме. Мне было интересно, за что его посадили, но я ни за что не стала бы его об этом спрашивать. Я давно научилась не лезть в дела мужчин. Если ты ничего не знаешь, не придется врать, когда станут допрашивать. Плюс есть некоторые вещи в жизни мужчин, о которых женщины вообще знать не хотят.

– А когда ты приехал в США?

– На следующий день после того, как вышел.

Я поцеловала его грудь, подняла взгляд и шутливо сказала:

– Уверена, на границе очень обрадовались твоему заявлению.

В его глазах заиграло удивление.

– За мной ничего не числится, malyshka. Я хорош в технике. Могу узнать, где сейчас завтракает президент, сделать фото, анонимно запостить его в соцсетях – и все это не выходя из кухни.

Мои глаза расширились.

– То есть ты хочешь сказать, что, если где-то рядом со мной есть хоть одна камера, ты можешь меня найти и наблюдать за мной через свой компьютер?

– Да.

– Но ты ведь этого не делал, правда?

– Это было бы аморально с моей стороны.

– Да, именно, – с напором сказала я.

Гений и преступник в одном флаконе. Ужасающее сочетание.

Я решила больше не копать в ту сторону.

– А ты не скучал по семье, уезжая в другую страну?

И вот тут я уперлась в бетонную стену.

Его пресс едва заметно напрягся под моими руками, а голос похолодел.

– Мне пора, malyshka.

Это, вне всякого сомнения, было окончанием разговора. Все равно довольная тем, что успела добыть, я спрыгнула с раковины и пошла обратно в кровать.

Тем вечером я была настолько возбуждена, что решила действовать хитрее. Я надела самое сексуальное белье, какое у меня только было, и пару высоких вязаных носков. Я как раз готовила ужин, когда он пришел домой. Он замер, и глаза его потемнели при виде меня.

Он сел за остров, ослабил галстук и прищурился.

Я сбила его распорядок.

Его горячий взгляд следовал за мной по всей кухне. Я намеренно наклонялась медленнее и чаще, чем было нужно. Если какую-то битву между нами мне и было суждено выиграть, то это определенно была она.

Мы ели в уютной тишине, но я даже не чувствовала вкуса еды, потому что его взгляд заставлял каждое нервное окончание искрить под моей кожей. Он помог мне сполоснуть посуду и убраться на кухне. А потом взял мое лицо в ладони и мягко поцеловал.

– Спасибо за ужин, malyshka.

И вот тогда я поняла, что люблю его нежную сторону.

Я сидела у него на коленях, а он игрался с моими волосами, пока мы смотрели какие-то политические дебаты по телевизору. Я не могла даже притворяться, будто следила даже за секундой происходящего, потому что его стояк упирался мне в зад. Часть меня знала, что он делает, воздерживаясь от меня. Мне это не нравилось. От этого в груди было тяжело и тесно. И меня это нервировало.

Где-то между началом и концом я села на него верхом, запустила руки в его волосы, и вот уже мои губы раздвигали его, впуская мой язык в его рот.

Он застонал.

Поцелуй стал глубже, и я потерлась об его эрекцию. Я была так возбуждена, что перед глазами все плыло, кровь пылала, и я была уверена, что его брюки уже промокли от контакта со мной.

– Боже, как я хочу тебя, – выдохнула я ему в губы.

Он издал мучительный стон и отстранился. Его палец скользнул по моей щеке, в глазах отражалась борьба.

– Скажи это еще раз.

Я качнула бедрами, прижимаясь к нему, и в моем голосе зазвучало отчаяние.

– Я ужасно сильно тебя хочу.

– Почему? – хрипло спросил он.

– Потому что… – я вздохнула, ища причину, а потом озвучила свою первую мысль: – Потому что это всегда был ты.

Может, я раньше этого и не понимала, но когда эти слова прозвучали вслух, поняла, что верю в них всей душой.

Темное и вязкое удовлетворение наполнило его глаза. Его губы прижались к моему уху, и от звука его голоса по моей спине побежали мурашки.

– Твоя взяла, malyshka.

Я даже не успела насладиться чувством редкой победы, потому что, порвав мои трусики, он вошел в меня так глубоко, что я ахнула и впилась ногтями в его плечи.

– Черт, как же я по этому скучал, – выдохнул он.

Я уже привыкла к тому, как Кристиан трахается – жестко и неумолимо. Немного эгоистично, но, каким-то образом, внимательно. Неся меня в спальню, крепко держа в руках и все еще оставаясь во мне, он остановился по дороге, чтобы целовать добрую минуту, и я знала, что люблю это. Сам секс был быстрым и грубым, но потом он извинился за это, опустив голову между моих ног и не прекратив, пока я не начала умолять его остановиться.

На следующий день, в ожидании зеленого света на переходе, я получила сообщение от незнакомого номера.

«Мой ужин опаздывает».

Я обрадовалась, что он мне пишет, как школьница, даже несмотря на то, что накануне позволила ему оттрахать себя до искр из глаз.

Я: Извиняюсь, а вы кто?

Кристиан: Очень смешно.

Я: Тодд?

Кристиан: Получишь по заднице.

Я: Обещаешь?

Вскоре после этого диалога я нашла его на диване с какими-то бумагами и кофе на столике рядом. Я провела руками по его груди, демонстрируя свои новые, блестящие алые ногти.

– Что думаешь?

– Я в восторге, malyshka.

И тогда я решила, что люблю получать его одобрение, каким бы странным не было его место в моей жизни.

На следующий день он пришел домой, помедлил, а затем подобрал с журнального столика книгу «Русский для чайников» и вскинул бровь, глядя на меня.

Я ответила ему таким же взглядом с дивана.

– Ну надо же мне как-то подслушивать твои разговоры, malysh.

Мужская версия того прозвища, которым он звал меня. С полуулыбкой он уронил книгу обратно на стол.

Я встала и обняла его за талию, зарывшись лицом в грудь.

– Весь день ждала тебя дома.

Он издал умиротворенный стон.

– Вот что ты со мной делаешь, а? – его голос был серьезным и отдавал легким акцентом. И я любила этот его тон так сильно, что встала на цыпочки и попыталась попробовать на вкус.

В течение следующей недели я каждый день влюблялась во что-то новое. В его запах – и то, как от него полуприкрывались мои глаза и довольно поджимались пальчики на моих ногах. В его руки – и то, как все вокруг исчезало, кроме них. В его голос – и то, как он мог быть одновременно грубым и нежным.

Я практически переехала к нему. Мои вещи были повсюду. Три бутылки лосьона на журнальном столике, и он ни разу не пожаловался, что они не стоят в аккуратную линию.

Но ему не нравилось, если я передвигала что-то из его вещей. Я тут же слышала хмурое «Джианна» и что-нибудь вроде «Я не просто так кладу свои вещи туда, где они лежат». Я была уверена, что причина была чем-то средним между нездоровой и сумасшедшей.

Он посмотрел со мной «Принцессу-Невесту»*.

Ему не понравилось.

Он играл со мной в шахматы.

Я не любила проигрывать.

Мы даже играли в нашу собственную версию двадцати вопросов. До тех пор, пока я не касалась вопросов его детства и его матери, все было в порядке. Впрочем, я скоро выяснила, что запретная зона касалась еще кое-чего.

– Ты будешь приходить ко мне на могилу, если я умру?

Его глаза потемнели.

– Я умру прежде, чем ты окажешься в могиле, malyshka.

Я любила его собственническую черту.