Открыватели дорог - Николай Асанов

— Здравствуйте, Павел Михайлович!

Профессор вздрогнул и остановился, словно шел во сне и наткнулся на препятствие.

— А, это вы? Как поживаете?

— Плохо, Павел Михайлович!

— Что так? — уже окончательно пробуждаясь от своего сна, спросил Богатырев.

— Приехал на один день посмотреть ваши материалы, а помочь никто не хочет.

— Так, так. — Теперь профессор разглядывал Алексея уже внимательно. — Но ведь Конституцию, кажется, никто не отменял?

— При чем тут Конституция? — Алексей опять начинал сердиться, как сердится всякий человек, сознавая, что позиция его слаба.

— А в ней точно указано, что трудящийся после шести дней работы имеет право отдохнуть один день. Помнится мне, что Библия тоже подтверждает это право.

— Но я-то не отдыхаю! — упрямо сказал Алексей.

— Да, это верно. Свой день отдыха вы тратите на то, чтобы мешать отдыхать другим. А почему?

Алексей, тяжело вздохнув, вытащил из грудного кармана снимки-эталоны, на которых отчетливо были видны взрывы анти-ро-мезонов.

Профессор окинул взглядом придорожный лесок, увидел удобный пень и пристроился на нем. Алексей мельком заметил, что гости профессора, взглянув на хозяина, пошли еще медленнее.

Профессор просматривал снимки, возвращаясь то к одному, то к другому. Алексей понимал, что этому богу не следует мешать: он сам умеет творить чудеса. Но возбуждение было сильнее его воли. Он торопливо принялся объяснять:

— Это отделенные от других частиц анти-ро-мезоны… Вот аннигиляция… Время жизни…

— Подождите, подождите! — с досадой сказал профессор. Алексей умолк. Профессор пошлепал толстыми губами, спросил: — Значит, вы все-таки выделили их? С какой частотой они появляются?

— Одно событие в десять минут.

— Не густо! И вы хотите выяснить, было ли подобное в наших опытах?

— Вот именно!

— Простите, голубчик, как ваша фамилия?

Алексей сердито назвался.

— Помню, помню! — ни капельки не смущаясь, ответил профессор, и Алексей еще больше рассердился: ведь они же встречаются чуть не ежемесячно! Пора бы запомнить имя молодого коллеги.

Профессор поднялся со своего пенька, как с председательского кресла, такое в нем было величие, и крикнул своим гостям неожиданно громким голосом:

— Жорж! Светлана! Возвращайтесь домой! И возьмите с собой собаку! Альфа! Поноску! — Собака подкатилась шариком, профессор дал ей поводок, и она послушно покатилась к гостям. — Я ненадолго задержусь! — продолжал распоряжаться профессор. — Домой я сейчас позвоню!

Отдав эти приказания, профессор кивнул Алексею и сказал:

— Ну, пошли, Алексей — человек божий!

Оказалось, он все-таки знал Алексея.

И пошел такой быстрой походкой, словно был моложе своего спутника.

19. ТВОРЧЕСТВО НЕ ПРИЗНАЕТ ВЫХОДНЫХ

И в лаборатории этот пожилой грузный человек с печальными глазами поэта проявил необыкновенную деятельность. За пять минут он вызвал почти всех своих лаборантов, не пренебрегая самыми умильными посулами, ласкательными именами, нежными прозвищами. А так как лаборанты были преимущественно девушки, падкие на лесть, то через полчаса лаборатория работала почти так же, как в обычный день. Только одеты девушки были странно, потому что их разыскивали на репетициях, на спортивных соревнованиях, а некоторые пришли прямо с пляжа, в открытых сарафанчиках, в шортах, и все это сделало лабораторию похожей на курзал какого-нибудь курортного местечка…

Впрочем, Алексей не замечал этого. Раздав эталоны необходимых снимков, он и сам встал к просмотровому аппарату. Предстояло проверить множество фильмов и фотографий, если он хотел чего-нибудь добиться.

Только лишь зашуршали разворачиваемые фото- и кинопленки, как в лабораторию вошел Тропинин. Тропинин был в сером костюме, в белой сорочке, волосы тщательно причесаны. Его сопровождали Габор и Ласло. На этот раз водяной бог выглядел несколько растерянным и даже смущенным. Должно быть, ему здорово попало на берегу, когда он вернулся со своей победой.

— У вас найдутся снимки для моих ребят? — спросил он.

«Ну что же, кажется, он признал свою вину. Придется быть вежливым!» — подумал Алексей.

— Есть эталонные снимки. Михаил Борисович напечатал их столько, что хватит на всех экспериментаторов Союза. — И Алексей подал пачку фотографий.

Тропинин внимательно просмотрел их, отобрал наиболее отчетливые и сунул в карман. Взглянул на работающих лаборантов, сухо сказал:

— Везет вам, Горячев! Вся Дубна работает на вас!

Кивнул своим адъютантам и вышел. Алексею захотелось догнать его и отобрать снимки, но он стиснул зубы. Не стоило обижать хороших ребят — Габора и Ласло.

Через два часа появилась Нонна. С нею были Надежда Тропинина и еще какая-то молодая женщина, а главное — они несли подносы с бутербродами и термосы с кофе. Нонна все-таки вспомнила, что Алексей не ел с ночи, а другие пришли, не успев пообедать. И все действо сразу приобрело еще более вольный характер студенческого субботника.

Но вот то от одного стенда, то от другого стали раздаваться возгласы:

— Нашла!

— Алексей Фаддеевич, взгляните, не это ли вы ищете?

— Есть улов!

Это означало, что девушки изучили наконец характерные особенности сверхновой звезды на эталонных снимках и теперь отличали даже невооруженным глазом нужную реакцию от множества других, запечатленных на снимках. И для Алексея началась страдная пора: отвергать или принимать, сдавать в фотолабораторию негативы и снимки для подготовки дубликатов, оспаривать запальчивые утверждения новоявленных знатоков эксперимента, что найдено именно искомое, и он опять забыл о Нонне.

Однако Нонна о нем не забывала. Она приняла деятельнейшее участие в его заботах. Сидела в фотолаборатории до красноты в глазах, выходила, чтобы напомнить о кофе, подвигала какой-то «особо вкусный» бутерброд, и Алексей невольно подчинялся ее руководству, в то же время думая, что такие же ночные бдения бывали и у Бахтиярова, там Нонна тоже старалась казаться нужной, а Бахтияров нежно гладил ее руку, когда она в разгар спора или просмотра чертежей появлялась в его маленьком кабинете с чашками крепкого кофе, и она ластилась к нему, не обращая внимания на его посетителей. И было почему-то особенно больно думать, что она именно ластилась, что не просто выполняла обязанности хозяйки дома, но как бы вручала себя повелителю вот так, как сейчас смиренно и почти подобострастно смотрит на Алексея, как говорит почему-то шепотом: «Выпейте кофе, Алеша, вы же ничего еще не ели!» — и от этого кофе становится горьким, а бутерброд не лезет в горло.

«Ах, Бахтияров, Бахтияров, почему ты и мертвый стоишь между нами!» — вот что хотел бы воскликнуть Алексей, но тень покойного была столь грандиозной, что вызывать ее заклинаниями не следовало, она и так заслоняла перед Алексеем все будущее…

Шла медленная, теплая и очень светлая июньская ночь. Звезды в перламутрово-прозрачном небе казались особенно далекими от земли, луна добавляла желтого света в эти сиреневые сумерки, в открытые окна влетал яростный запах повлажневших лип и цветов, — все пространство вокруг лаборатории было засажено цветами, и они пахли резко и томительно, как всегда в июне, в пору самого обильного цветения. Гости профессора давно уже спали, а сам Богатырев все перематывал рулон за рулоном пленку давней давности, когда он и сам был еще молодым и только начинал, эксперименты над сверхмалыми и самыми новыми частицами. И в этом стародавнем хламе встречались те самые взрывы, которые обнаружил молодой физик Горячев и сделал предметом исследований, а он, тогдашний молодой парень Павка Богатырев, не приметил, не открыл, хотя смотрел такими же пытливыми глазами… Впрочем, тогда все заслоняла тень атомных взрывов и куда важнее было узнать прогрессирующую силу мегатонных бомб. И он изучал данные об этих взрывах, рассматривал фотографии, на которых атомная бомба, взорвавшись, поднимала на стометровую высоту и несла на ее гребне подопытный крейсер с козами, коровами и конями, привязанными на палубе к бывшим креплениям лафетов и крюкам бывших орудийных башен. В те годы ядерная физика стала чисто военной наукой, и все усилия были направлены на исследование деления урана и плутония, а такие экзотические мелочи, как аннигиляция анти-ро-мезонов, остались незамеченными. Это теперь, на основании таких вот находок, можно строить далеко идущие философские обобщения, обновлять химию, биологию, искать путь к звездам, поднимать ракетные корабли в космос и управлять новыми силами природы.

Богатырев взглянул на Алексея, на часы, на лаборантов — сегодня к девяти снова надо прийти сюда на работу, уже четыре часа понедельничного утра, — и тихо спросил: