Сальто ангела - Марен Мод

— Я знаю.

— Там я встречался с такими необыкновенными девушками… Я был военным, понимаешь?

Я понимаю, я улыбаюсь, мне хорошо с этим человеком, который не избегает таких женщин, как я, и знает мне цену.

— Там были и транссексуалки, просто прелестные девушки…

Что это? Рука помощи? Ловушка? Он о чем-то догадался?

Я продолжаю улыбаться и стараюсь сохранить спокойное выражение лица. Несколько секунд длится молчание. Не признавайся, Мод, не признавайся ни за что. Все будет хорошо, если сейчас ты ничего не скажешь. Люби его, как если бы ничего не случилось. Позволяй ему ухаживать за собой, принимай подарки, пользуйся вечерами, которые он отдает тебе, несмотря на всю свою занятость.

Наступает конец зимы. Холодно, идут дожди. Франция превратилась в политическую трибуну в преддверии выборов. Мне наплевать на политику, а ему — нет.

— В такое время дела идут плохо. Мне предстоит важная поездка. Недели на две, может, больше. И потом надо съездить в Европу. Мы не можем видеться какое-то время…

— Куда ты едешь?

— В аэропорт. Я уезжаю через час.

— Я сейчас к тебе приеду.

— Нет-нет, ты не успеешь. Я дам знать о себе…

Все кончено, это как удар кинжала в спину. Его молчание длится до сих пор.

В этом жалком состоянии меня застала приятельница, бывшая проститутка из Марселя с ужасающе трезвым рассудком.

— Ты что, буржую поверила? Ты, бедняжка, хотела с ним счастье свое найти? Ну да, буржуи, они, конечно, привлекают. Они поиграют с нами, а потом все равно бросают. Нечего и думать попасть в их мир. Велика честь…

Я это знаю, я всегда это знала, но все же я мечтала, и я так верила в эту мечту, что проводила целые вечера у телефона, ожидая звонка. Ведь я даже не удостоилась права на нормальное расставание, на сцену прощания. Значит, моя история любви не была единственной для него. Только я могла это вообразить.

Я была для него лишь легким развлечением, а потому не заслуживала никаких объяснений; целый год надежды выброшен на помойку. Это помойка для меня, и в ней еще есть место.

Давай, Мод, берись за свои досье, проглоти слезы и думай только о работе. В Марселе немало девушек, нуждающихся в защите, они зовут тебя на помощь, их преследуют.

У моего патрона сегодня странный вид:

— Эти девушки, которые сюда приходят без предварительной записи… Вы распыляетесь, я хотел бы, чтобы вы работали более собранно.

Краткая беседа в Совете коллегии адвокатов. Мой собеседник старается избежать слишком прямого разговора:

— Вы играете в какой-то мере роль камикадзе, моя дорогая коллега. Не кажется ли вам, что вы чересчур усердствуете, защищая проституток? Есть же предел. Вас всегда могут вызвать в Совет коллегии, может быть, даже предъявить обвинение…

— Меня что, опять обвиняют в сутенерстве?

— Ну, не будем употреблять такие выражения, но вы рискуете.

— Можно защищать убийц детей или террористов, почему же нельзя защищать проституток?

Они меня достанут, и даже, наверное, очень скоро, но пока еще я могу работать. Кажется, я могу сделать кое-что для некоего месье Франки, мужа подруги моей приятельницы. Его переведут в Париж, ему предъявлено серьезное обвинение, но он не виновен. Это ловко подтасованное дело, и он оказался крайним. Девять лет из двадцати, к которым его приговорили, он провел в марсельской тюрьме. Меня просят добиться для него условного освобождения или хотя бы разрешения на кратковременные отпуска. Меня уверяют, что этот человек очень изменился за годы заключения, что он учился, и весьма успешно, и сейчас, в свои сорок пять, он хотел бы начать новую жизнь.

У меня есть разрешение на посещение. Решетки, проверки, тюремщики, звон ключей, один замок, другой замок — все это на меня действует угнетающе. В этом старинном аббатстве, превращенном в тюрьму, есть комната для свиданий, очень похожая на исповедальню. Я жду. Входит подтянутый мужчина с симпатичным лицом авантюриста; широкие плечи, уверенная походка, он похож на Бельмондо, но немного старше. Даже за решеткой я чувствую его сокрушительное обаяние.

— Здравствуйте.

— Как дела, мэтр?

— Подруга вашей жены попросила меня вести ваше дело.

— А-а. Мне известен порядок условного освобождения. Я отсюда не выйду, пока не отсижу две трети срока. А я оттрубил только половину.

У него улыбка фаталиста. Странный человек. Он хорошо себя чувствует в тюрьме, и это при такой перспективе! А поскольку он фаталист, он не верит в успех моей защиты.

— Адвокаты, я их много перевидал, все одинаковы.

Говоря, он растягивает слова, что свойственно южанам, в голубых глазах — ирония: Но что со мной? Любовь с первого взгляда? Я решаюсь:

— Я не просто адвокат, и не случайно у нас общая подруга… Я была проституткой, я хочу, чтобы вы это знали…

Он не удивился.

— Меня это устраивает. Если бы вы пришли сюда читать нравоучения, я бы не согласился на вашу кандидатуру. Все эти теории и болтовня… За девять лет я сыт ими по горло.

— Так начнем биться за условное освобождение и разрешение иногда покидать тюрьму? Будем мотивировать это вашими успешными занятиями и семейным положением.

Он действительно женат. Там, на воле, его уже девять лет ожидает женщина, бывшая проститутка вроде меня. Она должна бы навещать его и поддерживать, но после того, как его перевели в Париж, он остался один. Она не может приехать. Мне вручили судьбу этого человека, и я сразу увлеклась его делом. Я буду драться за него точно так же, как сражалась за себя. Я говорю ему:

— Чтобы стать адвокатом, я сделала невозможное.

— Надо думать! Но вы не все знаете. Меня втянули в эту историю. Темное дело…

— Вот именно. Надо действовать, нельзя допускать ошибок, нужно преодолеть все барьеры, которые могут поставить перед вами, и возобновить борьбу.

— Лично я согласен. Я по натуре боец, но, чтобы драться, необходимо поле битвы, я бы не сдался так просто, если хотя бы приоткрыли дверь, чтобы я вышел на поле сражения.

— Мы постараемся открыть эту дверь. Я вернусь еще вас повидать…

— Если вы заняты, не беспокойтесь из-за меня, я могу обойтись без посещений.

— Дело в принципе, я обещала, и потом… я сама этого хочу.

Он смотрит на меня очень внимательно, и взгляд его голубых глаз — точно удар. Наступает тишина. Только звук шагов охранников за дверями. Я сглатываю слюну, прежде чем сказать самым пошлым образом:

— Вы мне нравитесь.

Мне нравится его улыбка, она неожиданно молодит этого авантюриста, отделенного от меня решеткой.

— Согласен. Если вы сумеете что-нибудь сделать — прекрасно.

— Так до свидания?

— До свидания, мэтр.

Запоры, тюремщики, решетки и, наконец, выход. Я вдыхаю полной грудью пасхальный воздух на этой мрачной окраине Парижа, но я дышу на воле, а он — нет. Я похожа на Дон-Кихота в юбке, когда клянусь, что вызволю его оттуда. Но прежде всего надо досконально изучить дело, подготовить кассацию так, чтобы у судьи не нашлось возражений. Надо будет поехать туда, в Марсель, чтобы на месте разобраться в этом деле. Три дня под ярким солнцем пойдут мне на пользу. Я ощущаю приятное легкое волнение. Я поеду в его город, увижу квартал, где он жил, солнце, которое ему светило, и нашу общую подругу.

Фанни тридцать лет провела на панелях Марселя, чтобы воспитать своих детей. Теперь она работает в комитете по защите проституток. Ей уже больше пятидесяти. Фанни находит меня слишком возбужденной.

— Ты видела Франки?

— Да. Мне кажется, что мы симпатизируем друг другу. Он чем-то похож на меня. Он тоже взялся за учебу, и он выберется из пропасти, как выбралась я. Я буду помогать ему изо всех сил. И я думаю… мне кажется, я испытываю к нему какое-то чувство, что-то такое, давно забытое.

Я думаю о Саре, о моей первой большой и мучительной любви, тогда тоже была любовь с первого взгляда. Но вдруг невольный страх меня останавливает. Нет, это совсем другое, сейчас я женщина и случай свел меня с мужчиной, то, что он в тюрьме, меня не смущает, мы говорим на одном языке, языке отверженных. В нем мое спасение. Я предпочитаю влюбиться в этого типа, сидящего за решеткой, чем в свободного буржуа.

Фанни знает мою историю, она верный и испытанный друг.

— Если бы я знала, когда звонила тебе и просила ему помочь, что ты попадешь в его объятия…

— Я не была в его объятиях, это невозможно, между нами была решетка.

— Мод, будь осторожна.

— Он такой обаятельный!

— Я знаю, что он обаятельный, но он преступник, вор. Вор навсегда останется вором, а ты теперь по другую сторону барьера.

— Ты говоришь, по другую сторону, но я всего-навсего проститутка, ставшая адвокатом, и у меня свой печальный опыт.

— Берегись, Мод.

— Спасибо, но я его не боюсь.

Как приятно устроиться на солнечной террасе и написать открытку, глупую и чудесную одновременно. «Я вам пишу на берегу моря, я думаю о вас и вас не забываю».