Ассоциация - Бентли Литтл

– В каждой комнате как минимум три стены должны быть пустыми, а на одной можно расположить картины, одобренные художественной комиссией. Стены следует выкрасить в белый или светлые пастельные тона, в то время как простыни, наволочки и покрывала на кроватях должны быть однотонными, желательно терракотовых оттенков. Ну, это все подробно расписано в инструкции, как я уже сказал.

Теперь понятно, почему дом Лиз казался таким аскетичным, да и другие дома, где Морин успела побывать. Насколько она помнила, ничего похожего в уставе не было; хотя Морин не сомневалась, что если они заглянут туда сейчас, то найдут соответствующие пункты. Глядя на фальшиво-приветливую физиономию Билла, она вся кипела от ярости. Наверное, нечто подобное все это время чувствовал Барри. Ни за что на свете она не станет переделывать интерьер своего дома под шаблон ассоциации! Никто не смеет ей диктовать, как украсить собственное жилище. Она руководствуется собственным вкусом, а не какими-то безликими документами, составленными фашиствующей сектой домовладельцев!

Барри явно мыслил с ней в унисон.

– Кто дал вам право являться к нам без приглашения, лезть в нашу частную жизнь и навязывать нам правила поведения в собственном доме, черт подери?

Он начал говорить ровным голосом, но под конец уже орал.

– Председатель инспекционной комиссии, – хладнокровно ответил Билл. – Спокойной ночи!

И аккуратно прикрыл за собой дверь. Громко щелкнул замок.

Морин обернулась к Барри.

– Мы вроде запирали на цепочку и на задвижку?

– По-моему, тоже.

– Как они?..

– Понятия не имею.

Повсюду в доме горели лампы: в холле, в ванной, в рабочем кабинете Морин. Только подумать, кто-то рылся в ее вещах, пока она спала в соседней комнате. От одной мысли мороз по коже… Правда, Морин чувствовала скорее не страх, а злость. Когда-то Барри заставил ее посмотреть фильм ужасов, где родители начинили свой дом самодельными ловушками, чтобы поймать убийц дочери. Вот бы сейчас устроить что-нибудь такое! Приятно было бы посмотреть, как Билл и его самодовольные подручные напорются на острые штыри.

Барри и Морин понятия не имели, который час. Когда они осматривали комнаты – все ли цело, – на глаза попался будильник. Два тридцать ночи.

Еще через десять минут они уже лежали в постели. Барри мгновенно захрапел, а Морин долго не могла уснуть.

С утра она позвонила Лиз – так рано, как только позволяли приличия.

Барри принимал душ. Морин с чашкой кофе в руках набрала номер.

Трубку сняли на первом же звонке. Морин услышала настороженный голос:

– Да?

– Привет, Лиз! Это я, Морин.

– Морин, – повторила та равнодушным безжизненным тоном, от которого мурашки побежали по коже, а в голове зазвучал тревожный звоночек.

– Лиз? У тебя все в порядке?

– Да-да, все хорошо.

С той же ровной, безжизненной интонацией.

– Что случилось? Что тебе сделали?

Лиз не ответила.

Морин заторопилась рассказать, пока подруга не повесила трубку:

– Я почему звоню… Ассоциация на нас наехала. Якобы у нас интерьер не такой, как надо! Пятеро амбалов вломились в дом среди ночи. Мы проснулись, а тут «инспекция». Велят убрать с глаз долой семейные фотографии и сувениры и вообще все в доме переделать…

В голосе Лиз наконец отразилось какое-то чувство.

Страх.

– Среди ночи?

– Ну да.

– Они всегда приходят ночью. – Снова монотонный речитатив.

– Что случилось? – повторила Морин. – Нет, не отвечай! Я понимаю, по телефону нельзя. Я приду…

– Нет! – вскрикнула подруга.

– Лиз…

– Не надо. Ко мне. Приходить. – Она словно выплевывала слова.

– Я же знаю, что ты…

– Здесь опасно.

Зазвучали гудки. Лиз повесила трубку.

Морин растерянно смотрела на телефон. Что же делать? Перезвонить – Лиз, скорее всего, не ответит. А если ответит, то ужасно рассердится. Идти к ней тоже нельзя, Лиз запретила.

Тина!

Морин нашла в записной книжке ее телефон и набрала номер.

Трубку снял Майк. Морин попросила позвать жену. Через минуту раздался сонный голос Тины:

– Алло?

– Это Морин. Я тебя разбудила?

– Вроде того.

– Прости, дело довольно срочное…

Морин рассказала о ночных визитерах и о странном разговоре с Лиз.

– Прежде всего, как ты думаешь, что делать по поводу Лиз?

– А что мы можем сделать? В прошлый раз, помнишь, мы все старались ей помочь, а она захлопнула дверь. Я ей позвоню, попозже. Даже зайду, если она позволит. Может, позову еще Одри и Мойру. Но, честно говоря, мне кажется, все останется по-прежнему. Возможно, ей нужно самой во всем разобраться.

– А если она не сумеет?

Тина не ответила.

– Что скажешь насчет нашей истории?

Тина вздохнула.

– Я все думала, когда они за вас примутся.

– Ты знала об этих правилах?

– В общем, да.

– Что же нас не предупредила?

– Думала, как-нибудь обойдется. Мало ли, вдруг они не видели ваш дом изнутри или почему-то решили сделать для вас исключение? Не хотела зря вас пугать и привлекать их внимание. Но… В глубине души я, наверное, понимала, что рано или поздно этим кончится.

– Надо было сказать.

– Ты права… Прости, – грустно отозвалась Тина. – Так приятно было снова увидеть семейные фото… И занавеси, и картины не только на одной стене. И чудесные статуэтки…

– Ты их еще увидишь, – пообещала Морин. – Мы ничего не намерены менять.

Последовала пауза, словно Тина не знала, как реагировать.

– Ты что… Надо слушаться.

– А если мы не станем?

Тина понизила голос:

– Вам назначат штраф. А если уж начнут, то… В общем, лучше не связываться.

– Что же нам делать?

– Ничего тут не сделаешь, – ответила Тина. – Приходится терпеть.

– Проверки среди ночи тоже?

– Ну, к нам никогда по ночам с проверкой не приходили. Наверное, они просто хотели вас выбить из колеи.

– Значит, идет дискриминация? К нам особое отношение?

– Не знаю, – быстро ответила Тина. – У нас обошлось, а с другими, может, так же, как с вами, было.

– Но ты нас поддержишь? Скажешь правду, если что? Подпишешь бумагу о том, что к вам приходили с проверкой в нормальное время?

– Подписать? Мне надо посоветоваться с Майком.

Похоже, от Тины помощи ожидать не приходится. А уж если она боится выступить против ассоциации, то другие тем более. Морин поспешила распрощаться. От разочарования она разозлилась еще больше.

Им с Барри придется воевать с ассоциацией в одиночку. Рассчитывать ни на кого нельзя.

Ну и хорошо! Им никто не нужен.