Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях - Алина Сергеевна Ефремова

Она вздрогнула, моргнула и слегка тряхнула своей растрёпанной головкой, словно сбрасывая окутавшее её оцепенение, прерываемое лишь редкими глотками чая и бутербродом, который она медленно, по чуть-чуть откусывала и аккуратно клала обратно на тарелку с каёмочкой красного узора. Взгляд её, прежде упиравшийся то в стену, то в тарелку, вернулся к нам, она натянуто улыбнулась (чувствовалось, что ей понадобились силы на эту улыбку) и вдруг сказала: «Красивая тарелка, Денис. Люблю такие. Это Испания?» – «Икея» – коротко ответил он.

Она улыбнулась своим мыслям и резко начала рассказывать о том, что она заснула в институтском сквере на скамейке, потом её разбудили какие-то парни, она вернулась на район, долго не могла вспомнить, какой у Грача подъезд и квартира, пока не пришла консьержка, которая почему-то отсутствовала всю ночь, и не сказала ей, где живёт Денис. Рассказ был путаный, постоянно прерывающийся, и в самом конце он увенчался уверенной улыбкой и взглядом на нас, словно проверяющим реакцию. В ответ мы лишь переглянулись с Асей и Денисом, пожали плечами и отправили её спать.

Проспавшись, она уже рассказывала всем другую историю, согласно которой она поехала домой на попутке, только у квартиры поняла, что у неё нет ключей и телефона, и пришлось идти пешком обратно. В сквере она познакомилась с какой-то компанией и пила с ними, пока не пошёл дождь. Потом, через несколько дней, к истории добавились ещё противоречивые детали, сильно отличающиеся от первого, сбивчивого и испуганного рассказа, который мы услышали тем пьяным летним утром и о котором никому никогда не говорили.

После этой истории, произошедшей в самом начале августа, компания вновь разбрелась. Димас уехал в армию, Захар куда-то пропал, Вано занимался стройкой с отцом, Родя работал допоздна, я периодически встречался с Грачом после работы, и мы шли на турники. Денис всё надеялся раскачать своё худощавое тело и даже подсел на всякую химию в погоне за мечтой)). Иногда к нам подваливали Рыжий с Саней. При любом упоминании о девочках Лёха кривил морду и говорил что-то вроде: «А, вы про Асю и эту шлюху?» Или: «Ой, если эта шалава придёт, я домой». Саня его молча поддерживал(его молчание всегда выражало больше, чем слова).

«Эх, что-то я соскучился по тёлкам. Давно не видел их. Чего они там?» – спросил Захар, как-то раз встретившись с нами у турников, он был не в курсе произошедшего с Ритой, и в ответ на нашу историю лишь пожал плечами, сказав: «Ну понятно, надо других искать. Друзей с пё**ами». Мы согласились, но так и не нашли. Тяжело ведь взять и найти друзей.

Встречаясь с кем-то из пацанов по отдельности, мы с каждым обсуждали, что, как ни странно, Аська была чем-то вроде связующего звена не только между Марго и нами, но и между всеми парнями. Одна, без Риты, она не чувствовала себя комфортно в мужской компании, но дорожила отношениями с каждым из нас, и потому, всё-таки встречалась с кем-то лично или соглашалась на компанию из двух парней, всякий раз открыто объясняя при встрече: «Дорогие, я надеюсь, вы не обижаетесь? Поймите, вы когда по отдельности –ну такие лапочки, а как вместе соберётесь – невозможно просто слушать. Такое быдло!»

Это было правдой. Когда собиралось больше трёх парней – начиналась «битва самцов»: кто кого громче, жёстче и тупее. «Да я и сам не люблю сборище уродов», – со смехом ответил ей Саня, когда мы вышли прогуляться втроём.

– Эх, скучаю я по Диме. Как он там? Вы звоните ему? – спросила она.

– Да, он на присягу звал, да что-то никто не собрался.

– Блин, ну вы даёте! Это же не очень далеко.

– Ну да, ну ты знаешь, как это бывает обычно. Одно, другое… Хрен всех соберёшь…

Погода в последний летний месяц была, прямо скажем, не очень. С той самой ночи почти каждый день лил дождь, по-осеннему пасмурное безрадостное небо вселяло только тоску. Димас в армейке, а значит, хаты у нас больше нет, зависать особо не у кого. Иногда мы с Родиком ходили к Грачу – курить плюшки на внешнем балконе, но всё чаще холодные капли хлестали в лицо, а ветер пронизывал до костей, лишая это мероприятие былой прелести.

Заха, Лёха и Саня заскакивали потупить у меня в падике, иногда и Вано заскакивал за тем же (чаще на выходных, под самое утро, после своих движух, днём же он учился на полиграфическом факультете Института печати. Вано обожал граффити и хотел стать дизайнером шрифтов). иногда мы всей компанией ходили за пивом и пили его на скамейке под козырьком подъезда, но разговор как-то не шёл – было скучно, и все быстро расходились. В подобных редких встречах прошёл весь август, а за ним и осень, не сулящая ничего, кроме долгой и холодной зимы. Зимой я взял отпуск в салоне связи, где усердно работал больше полугода, и на две недели улетел к родителям, пока у них в университете были рождественские каникулы, захватив при этом и все российские новогодние.

Неумытая Россия

Весна. Апрель. Ласковое солнце вновь пробудет сердце от зимней спячки. Я точно спал все эти месяцы, не видя ничего кроме работы. Всё смешалось в одну серую кучу дерьма. И вот она – жизнь, пришла с лучами весеннего солнца, которое наконец начало греть, а не просто освещать нашу землю.

На часах 16.00. Я стою на перроне в куртке поверх толстовки, джинсах и в белых зимних кроссовках (у каждого пацана были «летние» и «зимние» кроссовки). За плечами небольшой, но плотно набитый рюкзак. В руках два чёрных полиэтиленовых пакета: пиво и закусон. Впереди – выходные. Впервые за долгое время по-настоящему почувствовалась весна. Хочется расстегнуть куртку, но, как только расстёгиваешь, солнце скрывается за быстро бегущими облаками, пронизывает холодный, зимний ещё ветер, и ты снова застёгиваешь её по самый ворот. Так и стоишь – то застёгиваясь, то расстёгиваясь, недовольно посматривая на небо.

Я смотрю на разношёрстную толпу, снующую между платформами. Чёрный, рыхлый, кристаллический снег боязливо уполз в области вечной тени и под платформы. Пережиток только что перенесённого ужаса зимы, длиною в половину года. Я жадно вдыхаю воздух, в котором аромат весны смешался со «святой троицей» московских вокзалов, запахами: сигаретного дыма, бездомных и выпечки с мясом.

Оставьте меня там. В том моменте. В ощущении первого весеннего дня. В том городе. На той платформе. С теми людьми – случайными попутчиками, чьи лица сначала смешает внимание, а потом сотрёт память. Оставьте меня средь черноты