Память и желание. Книга 2 - Лайза Аппиньянези

Она взяла статью и пошла назад в гостиную. Они стояли под одной из роскошных пальм, глядя друг другу прямо в глаза. Рука Карло сжимала плечо Фиалки. Катрин остановилась и, презирая себя, начала подслушивать.

– Ты придешь. Позже. Я хочу тебя, – голос Карло дрожал от напряжения.

Фиалка покачала головой.

– Нет.

– Извините, – спокойно проговорила Катрин. – Я только хотела отдать это Фиалке для Мэт.

Фиалка залилась краской. Карло рассерженно отвернулся.

Катрин легла в постель и уставилась в потолок. Сердце колотилось. Она убеждала себя, что это для нее никакое не открытие. Фиалка была с ним прежде. Но сейчас… Катрин не тешила себя иллюзией, что Карло хранит ей верность. Не требовалось особых доказательств, чтобы сообразить, что Карло встречается с женщинами. Это в порядке вещей. Общество допускает подобное. Мужчина, настоящий мужчина, не может жить аскетом столько месяцев. Когда Катрин размышляла об этом отвлеченно, все не казалось таким уж ужасным. Но столкнувшись вплотную с реальностью, с этими взглядами, с рукой Карло на плече Фиалки, Катрин почувствовала, что едва не сходит с ума.

Она погладила свой живот. Когда родится дочка, все изменится. Она об этом позаботится.

Натали Марина Негри делла Буонатерра родилась первого июля 1968 года. Катрин твердо знала, что ее ребенок – самое чудесное создание на земле. Она часами глядела на дочь, на ее крошечные ручки, хватавшие воздух, на такой смешной темный пушок на голове, на ясные глазки, на розовый бутон ротика, который хватал грудь и начинал сосать, сосать. Катрин гладила девочку, укачивала, носила на руках и не желала никому отдавать ее даже на мгновение.

Карло, после недолго длившегося периода сожаления, что ребенок оказался не мальчиком, смотрел на свое чадо с обожанием. Он тоже брал дочку на руки, раскачивал ее, распевал ей оперные арии, заваливал подарками. Первые несколько месяцев после рождения ребенка они были счастливейшей семьей на свете. Сотни фотографий подтверждали это: вот все трое в клинике в пригороде Рима, вот – дома в детской, вот – в палаццо графини; Натали в самых разных видах: у груди Катрин, на руках Карло, одна – болтает голыми ножками.

Приехал Жакоб поглядеть на обожаемую внучку. С облегчением он подумал, как был тогда не прав. Дочь довольна. Все это его страхи, отцовские бредни. Карло хорошо к ней относится, до самозабвения обожает ребенка.

Катрин с удовольствием встречалась с отцом, с другими посетителями, но держалась от них на некотором расстоянии. Все ее мысли и чувства были неразрывно связаны с Натали. Она спала, когда спал ребенок, просыпалась одновременно с дочкой; они с девочкой составляли единый организм. Когда крошечные губки впивались в сосок, когда раздавался крик младенца, Катрин в первый раз в жизни почувствовала, что кому-то нужна в этой жизни. Нужна существу, дороже которого у нее никого не было.

Натали исполнилось полгодика, когда в Рим по дороге в Нью-Йорк прилетел Лео. Он привез с собой привлекательную негритянку – высокую, крупную величественную женщину. Это была его коллега, доктор из госпиталя в Танзании. Карло не спускал с нее зачарованных глаз. Катрин сгорала от стыда. Она старалась вести светскую беседу с братом и его спутницей, но слова давались ей с трудом, она совершенно не могла сосредоточиться. Она чувствовала, что гости осуждают и презирают и их роскошное жилище, и Карло, и саму Катрин с ее праздной жизнью. Да, мир ее брата был иным. В нем существовали несчастья, болезни, голод, брошенные дети, смерть.

После их отъезда она сказала мужу:

– Мой брат думает, что мы паразиты.

Он пожал плечами:

– У нас в Риме считается, что паразитизм вовсе не так плох. У нас говорят: «Только в упадничестве рождается истинная культура». Пищи земной недостаточно. Нам нужна красота, чтобы жить. А Рим прекрасен. Мы не варвары.

Мгновение спустя он добавил:

– И пожалуйста, не говори мне, что твой целомудренный братец не трахает эту чернокожую красотку.

Катрин захотелось ударить его.

Но с тех пор, постепенно, в ней стал пробуждаться интерес к жизни. Она стала каждый день прочитывать газеты от первой до последней страницы, поражаясь, сколько событий она пропустила за это время: студенческие демонстрации, смена правительств. Ею овладело страстное желание начать что-то делать; с каждым днем оно усиливалось и усиливалось. Она написала Порции и попросила разузнать в журналах, не хотят ли они время от времени получать статьи. Скажем, что-то вроде обзора римских картинных галерей. Вряд ли (это она продумала особенно тщательно) подобные занятия отдалили бы ее от Натали.

Порция ответила, что журналы хотели бы получить пробный материал.

Письмо одновременно окрылило и взволновало Катрин.

Она совершенно не была уверена в своих силах. Она внимательно посмотрела на себя в зеркало. Фигура почти восстановилась, но нужно обновить гардероб, изменить прическу. Катрин по последней моде обрезала волосы до плеч, накупила множество нарядов: стильные костюмы с короткой юбкой и прилегающим жакетом, широкие черные брюки, подчеркивавшие ее рост, шелковые юбки с оборками, индийские платья с развевающимися юбками.

Она обошла художественные галереи (иногда брала с собой Натали в колясочке), познакомилась с владельцами, сходила на вернисажи. Статью приняли, потом попросили следующую. Ликованию Катрин не было границ. Она почувствовала, как мозг ее заработал.

Карло скоро заметил произошедшую в жене перемену. Катрин не была уверена, что ему это нравится, но он не вмешивался. Однако иногда он задерживал на ней взгляд. И в Катрин начало просыпаться почти забытое после рождения Натали желание. Возникнув однажды, оно разгоралось все сильнее. Катрин не знала, радоваться или огорчаться. По ночам она лежала в кровати без сна и думала.

Карло не приходил к ней в спальню вот уже почти два года. Она вдруг захотела оказаться рядом с ним, почувствовать его руки, тяжесть его тела, ощутить его внутри себя. Но вместе с тем она боялась. Она не хотела вновь очутиться во власти наркотика, не хотела, чтобы вернулись зависимость, унижение, боль. А еще она чувствовала, что стала теперь другой, что Натали изменила ее, что прежней Катрин больше не существует. Но каждый раз при взгляде на Карло, лениво складывавшего салфетку или подбрасывавшего на коленке Натали, Катрин ощущала, как желание вспыхивает в ней с новой силой.

Однажды ночью, почти на рассвете, Катрин почувствовала, что больше не может сдерживаться. Она пошла в его комнату. Постучала, вошла. Его там не было. Катрин оцепенела. Она знала, что, когда они жили в палаццо (в жаркие месяцы или по праздникам), он иногда проводил ночи в Риме. Но она никогда не сомневалась, что здесь, дома, он всегда ночует у себя. Катрин поразилась, насколько же она далека от жизни своего мужа. И рассердилась.