Шелест Да не судимы будете - Неизвестно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чувствовалось, что выступление Полянского было специально подготовлено «коллективно» — во всяком случае, была дана «консультация», это точно известно. Дано некоторое направление и Подгорным, чтобы обострить обстановку, хотя по ходу обсуждения в этом не было никакой необходимости.
Выступление Косыгина А. Н. Он в своем выступлении сказал, что полумерами здесь не обойтись. Стиль работы и руководства у Н. С. Хрущева является не ленинским. Он на XXII съезде партии один сделал два доклада при открытии и закрытии съезда. Культ Н. С. Хрущева разросся до огромных размеров, в печати появляются хвалебные статьи и письма в его адрес. Хрущев противопоставляет себя всему коллективу Президиума ЦК КПСС, организует «групповщину» и «интриги» среди членов Президиума, он охаял доклад Суслова по идеологическим вопросам. Много вопросов решается субъективно, неправильно, он сам того не замечает, упивается властью. (Интересно было бы послушать, что бы сказал Косыгин о Брежневе, если бы ему предоставилась такая возможность?) При разработке пятилетних планов допускается легкий подход, он легко переходит с пятилетнего плана на 7—8 — и даже 10-летний план. В решение военнотехнических вопросов не привлекает к работе членов Комитета обороны. Выступление Косьптина было резкое, нервозное, чувствовались нотки личной обиды и некоторой неприязни к Хрущеву. Почему это так, об этом будет сказано несколько позже.
А. И. Микоян. Выступление было насыщено большой маневренностью, рядом манипулящ1Й. Он говорил о большом подъеме и спаде в работе Н. С. Хрущева, о его большой энергии, вместе с тем о некоторых «юзах» в политической деятельности. Говоря о внешнеполитической деятельности, он сказал, что все эти вопросы решались коллективно, и в ряде случаев небезуспешно, например, Суэцкий кризис, который был в 1956 году®^ Он разрешился в нашу пользу и в пользу мира только благодаря самым решительным мерам и выдержке. Кубинский вопрос тоже показал нашу силу; хотя мы и увезли с Кубы ракеты, но мы сохранили саму Кубу и мир, показали, что у латиноамериканских стран есть надежда и запщта. О взаимоотношениях с Китаем и Мао Цзэдуном^. Это довольно сложный вопрос, и мы должны проводить свою линию принципиально, хотя, откровенно говоря, можно было кое-что сделать больше, в некоторых вопросах не нужно было идти на резкое обострение, и, конечно, недопустимы личные оскорбления политического руководства страны, вроде как заявления, что «Мао — это старая калоша». Это не стиль и не метод разрешения политических и идеологических споров. О «рязанском деле» — это, конечно, была явная авантюра, и Н. С. пошел на поводу кое у кого, но он должен за это отвечать.
Н. С. Хрущев действительно за последнее время стал вспыльчив, раздражителен, допускает оскорбление товарищей — очевидно, это связано с определенными трудностями. Но какой бы резкий разговор с ним ни состоялся, потом к нему всегда можно подойти поговорить, если есть необходимость объясниться,— он всегда выслушает, он не злопамятный, объективный в оценке поведения товарищей. Много здесь говорили о культе Хрущева, я обвиняю в этом прежде всего нашу прессу, средства массовой информации, пропаганду, это они раздувают культ. Косыгин здесь говорил, что Н. С. Хрущеву надо пойти в отставку, вряд ли можно с этим согласиться — может быть, стоит, наверняка стоит разделить посты. Н. С. Хрущев пользуется авторитетом у нас и во внешнем мире. Для такого масштаба деятельности он еще не стар, а Косыгин молод и рассуждает не совсем правильно и продуманно. Надо крепко покритиковать Никиту Сергеевича, он исправит положение, а нам всем надо ему больше помогать.
Н. В. Подгорный. Начал свою речь с того, что выступление А. И. Микояна назвал неправильным. Если по поднятию его культа он и не давал прямых указаний, так он все это одобрял и молчаливо соглашался, и это наносит большой вред нашему общему делу. Много допущено ошибок в руководстве сельским хозяйством и промышленностью. О состоянии готовности страны к обороне мы не в курсе дела. Никита Сергеевич допустил много ошибок и просчетов в вопросах сплочения социалистического лагеря. Подгорный вносит предложение созвать Пленум ЦК КПСС, разделить посты. Никиту Сергеевича освободить от всех обязанностей. Как это отразится? Определенные издержки будем нести, но это делать надо. (Что думал потом Подгорный о культе Брежнева? Ведь такого еще не было никогда.)
Л. И. Брежнев. Начал свое выступление с того, что сказал: «У Н. С. Хрущева нет скромности, очень большое властолюбие, он возносит свой культ через печать, радио, телевидение, он все это видит, но не пресекает». На этом, собственно говоря, и закончилось его выступление.
На этом закончились и выступления. Спросили секретарей ЦК КПСС Ильичева, Рудакова, Титова, Демичева, Андропова и председателя КПК Шверника, согласны ли они с постановкой такого вопроса и нет ли у них своих предложений. Все заявили свое согласие. Микоян попросил слова и в нем присоединился ко всему, что было сказано.
Много было сказано горькой правды, но кое-что и предвзято, иное из-за страха. Но самое горькое то, что через десять лет с того временен культ процветал во сто крат больше, чем он был при Хрущеве. Внешнеполитические вопросы были далеко не на таком уровне, чтобы ими восторгаться. Экономика страны и материальное благосостояние народа далеки от приличньгх. Народ переставал верить, а это самое опасное.
Выступление Н. С. Хрущева. Он был сильно расстроен, просто подавлен, чувствовал, что он бессилен во всех отношениях и изолирован. И все же он нашел в себе силы и мужество сказать, что он благодарит за то, что в его адрес сказали кое- что и положительное. Он дал высокую оценку коллективу, сказав при этом: «Я рад за Президиум, что он такой зрельгй и все, что сейчас делается, мог сделать, это победа нашей партий, в этом есть и моя крупинка. Я не могу с вами бороться — идеология и основа у нас с вами одна, я уйду и драться не буду». Он еще раз извинился за то, что, может быть, когда-то в отношении кого-либо из товарищей допустил оскорбление. Продолжая далее свое выступление, он сказал: «Мне предъявили ряд обвинений, с которыми я не могу согласиться, а ряд положений я сейчас просто не могу вспомнить и парировать их. Какая главная моя ошибка? Это слабость характера, доверчивость и доброта, может быть, еще что, чего я сам не замечал. Но и вы ведь все здесь присутствующие о них мне никогда откровенно не говорили. Меня обвиняют в том, что я совмещаю два поста: Первого секретаря ЦК и Предсовмина, но вы все должны согласиться, что я лично не добивался этого. Моя ошибка в том, что я нерешительно противился вашему настоянию в этом вопросе. Первый секретарь ЦК и председатель Бюро ЦК по РСФСР — вполне достаточно забот, но многие из вас, в том числе и вы, тов. Брежнев, настаивали на том, чтобы я принял пост Предсовмийа СССР. Я признаю, что допускал некоторую грубость и нетактичность по отношению к науке, в частности к Академии наук, но то, что их надо заставлять работать, остается истиной.
Н. С. Хрущев аргументированно выступил по принятым мерам в событиях по Суэщсому каналу в 1956 году, мероприятиях по Карибскому кризису, связанных с событиями на Кубе, когда пришлось увезти оттуда ракеты, но сохранить Кубу. О мероприятиях, проводимых в ГДР по установлению границы в Берлине. Все эти меры он оценил как положительные и сказал, что по-другому решить их нельзя было. Продолжая выступление, Хрущев сказал: «Все эти меры хорошие, и они вами всеми были в свое время одобрены, так почему сейчас поднимается вопрос и ставится все это мне в вину? Некоторые говорят здесь о более решительных мерах с нашей стороны против Китая, его политики. Говори1'ь можно все, но вот как сделать конкретно, никто не может даже порекомендовать. Отношения с Китаем — это вопрос очень сложный. Вы с этим вопросом тоже столкнетесь не один раз и будете иметь много сложностей и неприятностей».
«Я понимаю,— сказал Н. С. Хрущев,— что это моя последняя политическая речь — лебединая песня. На Пленуме я выступать не буду, но хотел бы обратиться к Пленуму с просьбой». С какой, Н. С. Хрущев не сказал. Ему этого сделать и не разрешили. На глазах у Н. С. Хрущева появились слезы, и он сказал: «Очевидно, так у нас водится, что заслужил или не заслужил, но при определенных обстоятельствах получай». Дальше Хрущев сказал: «Я сам думал, что надо было уходить, что со многими вопросами я не справляюсь. Страдал я от того, что не мог с вами встречаться почаще и обсуждать вопросы просто, по-человечески. Здесь говорили о моем зазнайстве. Очевидно, при нормальном положении вам надо было меня в какой-то мере оберегать от этого порока, а это значит, надо было мне прямо и откровенно в нашем кругу говорить об этом, но для этого тоже нужна была прежде всего честность и смелость, но речь сейчас идет не об этом. Напишите заявление о моем уходе, об отставке, я его подпишу — я полагаюсь на вас в этом вопросе».