Звезда конструктора-2. - Башун В.М.

- Все! Я сказала лиане. Она уже все сделала. Давай к руке папы шипом прислони…

- Знаю!

Чувствительность немного вернулась и мне показалось, будто лежу внутри стога ломкого сена или соломы. Мягко, уютно и немного щекотно.

Затем голоса слились с шепотом и шорохами леса, отдалились, затерялись, и я заснул. Уже просто заснул.

А проснулся… все так же на соломе, но явно другой, слежавшейся и уже далеко не мягкой. А уж атмосфе-е-е-ера… Чуть позже я понял в чем дело. Я снова в реальности, а она сурова и показывает мне свою неприглядную сторону. Судя по стонам и хрипам, запаху крови и естественных отправлений, я в палатке для раненых. Сначала удивился было - это как же гоблины четко сработали, что половину не половину, но треть моей команды переловили и почему-то за непрочную ткань поместили. Хотя если все ранены и неспособны передвигаться, то и замки, и стены, и решетки - не более чем дорогостоящие излишества. А тут еще и унизить противника можно, показав ему насколько тот жалок и недостоин даже легкого уважения.

Однако бред раненых на гоблинском убедил меня в том, что неведомые палачи так издеваются над собственными воинами. Интересно, за что их так. Хм. И похоже - меня приняли за одного из этих чем-то проштрафившихся бедолаг.

Я окунулся в самопроверку состояния организма и с удивлением осознал - не так уж все и плохо. Сквозная рана, которую я сам себе или с помощью жрецов-целителей заживлял бы неделю, не меньше, уже практически не беспокоила. Так. Тянула и саднила помаленьку. В остальном я был, можно сказать, полностью здоров, если бы не слабость. И еще. Я отчетливо чувствовал в своей крови множество мелких частиц, имеющих сродство с лесом. В чем оно заключалось конкретно, сказать не могу, но в памяти тут же всплывают заплаканные эльфийские детишки, опутывающие мое тело вьюнками и лианами. Перед самым засыпанием мне показалось, будто из этих плетей вырастают шипы, которые тут же впиваются в мое тело. Все же воспоминание было на грани сна и бодрствования, которое в свою очередь тоже, скорее всего, сон… В общем, снится мне сон, где я в этот раз не играю с эльфятами, а они играют со мной в доктора и больного. Причем больной - я, а доктора - они. И в этом сне я… засыпаю.

М-да. Может, мой разум отъехал куда подальше от мозга за разгадками Великих Эльфийских Лесов, да забыл дорогу назад? Вот и живу среди деревьев, кустов и лиан, а теперь даже в крови частицы Великого Леса ползают, как у себя дома. Не удивлюсь, если позеленею почище стопроцентного гоблина, пущу корни и начну расцветать на солнышке. Бутонами. Пахучими. Или вонючими, уж как получится. Осталось еще решить, что делать с листвой в зимний период? Хотя какие тут зимы? Не тридцать - тридцать пять делений от точки замерзания воды, а “всего лишь” двадцать пять - тридцать. Решено…хи-хи…буду вечнозеленым. Или лучше хвойным? На колючки никто с голым задом не полезет, рискуя ободрать важную деталь организма и экстерьера. И не с голым тоже. Интересно, а можно выбрать, какой именно древесиной быть? Или, как есть, оставаться дубом… стоеросовым.

Радует, что о собственной безопасности я даже в таком бредовом состоянии не забываю. Хоть что-то устойчивое в этом мире. Эдакий прочный якорь, впившийся лапами в ткань реальности.

Из самокопания меня вернула чужая, холодная и цепкая, рука, которая, как теперь вспомнилось, хваталась за меня с момента странного пробуждения. Может быть и раньше хваталась и мы уже давно так сцепившись лежим, но тогда я ничего не чувствовал. В моем сне этого факта не отмечается.

Из-за слабости с трудом повернул голову и справа от себя увидел девушку-адъютанта, мою противницу в бою и почти родню по совместно пробитому телу. Где-то людей связывают браслеты, где-то кольца, где-то бусы, а меня с гоблинкой связал зазубренный осколок металла, который, совсем некстати, продолжал торчать из раны в ее животе. Кто-то более-менее умело пытался перетянуть живот гоблинки бинтами и наложить мази, но делал это не очень старательно, прекрасно понимая мизерность шансов на выживание девушки.

Хуже всего то, что гоблинка, несмотря на сильные боли, постоянно пребывала в сознании. Ее сухие губы непрерывно шептали нечто похожее на молитву богам или демонам. Впрочем, гоблины на Этой стороне поголовно верили в Святых Духов. Даже жрецы храма Силы, и те не считали для себя зазорным поклониться и этой альтернативной силе. Есть Святые Духи или нет их, как писали гоблинские философы и теологи, не имеет значения. Если истинно верить, они обязательно помогут. Но верить надо не на словах, а от всей души. Только тогда благословение Духов снизойдет и поможет верующему.

- Святые Духи! Как же мне больно! Помогите мне! Сделайте что-нибудь… Если так надо я буду терпеть… но мне столько еще надо сделать, Святые Духи… помогите закончить дела… а потом пусть будет, что будет…

Речь девушки не была гладкой и ровной. Она постоянно прерывалась из-за приступов боли, однако была связной и логичной, а слова, похоже, шли прямо из глубины души.

Эх! Ну куда мне с моей слабостью? Надо поднакопить сил, сделать амулет портала, зарядить накопители… или накопитель, который можно сделать да хоть из того ржавого ведра, из которого приходящий санитар поит раненых. Соорудить большой одноразовый накопитель и его же сделать амулетом - за ночь это реально - да прыгнуть к точке привязки, куда ранее отправился генерал СаньСо в сопровождении моего человека. Пусть потом развалится ржавой пылью, а гоблины гадают, что за кислотой поили раненых. Причем никто из-за этого не умер.

М-да. Мысли правильные, но я вместо разумной цели взялся помогать гоблинке. По-сути врагу. Сейчас, правда, я видел в ней просто страдающую девушку, которой могу помочь. Которая доверчиво и беззащитно держит мою руку, боясь отпустить, и молит своих духов о любой помощи. Словно моя рука - единственное, что держит ее и не дает умереть.

А дети у нее будут явно красивые… если выживет. И если муж попадется не чудовище на вид. Хотя, любовь зла…

Кто знает, что иной раз держит разумное существо на пороге смерти? Говорят, как раз не исполненный долг может удержать в этом мире некоторое время не хуже самого лучшего эмпата-целителя.

Рассуждения о высоком не помешали мне приступить к операции.

К сожалению, я не эмпат, поэтому могу ориентироваться только на то, что вижу в ауре. Вроде бы многое в реальном мире лучше видеть, чем чувствовать, но только не в лечении. Мы, жрецы, в отличие от эмпатов-целителей, действуем намного грубее, хотя бы просто потому, что воздействуем на организм через ауру, а они напрямую. Они потому и эмпаты, что фактически подстраиваются под чужой орган, будто под свой собственный, а как управлять собственным органом и устранять в нем дефекты их учат в первую очередь. А мы даже самих себя видим словно через внешнее зеркало. Хотя есть и среди жрецов такие виртуозы с богатейшим опытом, что почти не уступают лучшим эмпатам-целителям.

Думай - не думай, а нет под рукой даже просто квалифицированного хирурга, который, пусть вовсе не магическими методами, но вынул бы осколок из раны, да сшил рану, чтобы надежно остановить кровь. Никого… кроме меня. И не сказать бы, что у меня совсем нет опыта помощи раненым. Есть, и немалый. Не все, правда, пережили… то есть дожили до квалифицированной помощи настоящих лекарей. Но это было в самом начале. Потом уже не зря в других ротах удивлялись практически полному отсутствию потерь у нас.

Но сколько бы я не провел, порой довольно сложных, операций в походных условиях, иногда по колено в болоте, когда буквально в трех метрах за осокой шастают охотники гоблинов, я всегда дрожал и боялся - а вдруг не получится? Для меня это все равно, что проваленная диверсионная операция, которую мне доверили. А я не оправдал, да еще и потери понес.

Другое дело, что во всех предыдущих случаях я не был так слаб и опустошен. Могу ведь банально свалиться в обморок в самый ответственный момент.

Ощутив слабое пожатие, я взглянул в глаза смертельно раненой и понял - она чувствует мой страх и волнение, но верит в меня и надеется на лучшее. Хотя надежда постепенно тает и сменяется безнадежностью отчаяния.

Ее взгляд отмел все мои колебания. Будь что будет, а я сделаю все возможное. Постраюсь и невозможное, но это уж как получится. Ободряюще улыбнувшись девушке, хотя из-за слабости получился скорее мученический оскал, я начал действовать.

Первым делом, зацепив аурным захватом, выдернул осколок из живота гоблинки. Она вскрикнула от боли, но сознания все равно не потеряла. Только теперь смотрела на меня пронзительно и с такой надеждой, что я просто напросто не мог не пойти дальше.

Осколок был довольно большим, толстым и зазубренным куском металла. Похоже, часть оболочки фугасного снаряда крупного калибра. Я не стал его выбрасывать и зачем-то спрятал в своих тряпках.

На остатках сил немного поуправлял ее аурой в районе раны. Как учил меня храмовый целитель. Фактически я сшивал ее рану грубыми, мужскими, швами. Начиная из глубины тела и кончая кожным покровом. Да простят меня целители и лекари, которым предстоит впоследствии все это разгребать, но в данный конкретный момент их рядом не было, а счет уже явно пошел на часы, а то и минуты. Лучше уж такая примитивная помощь, чем вообще никакой.