Красный кролик - Том Клэнси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я там бывал, заходил в их клуб, — сказал Райан. — Отличные солдаты.
— Так точно. У меня там служит друг, Мик Трулав. Он в королевской гвардии.
— Что ж, старший полковой сержант, не пускайте сюда плохих ребят, — пошутил Райан, вставляя карточку в щель электронного контрольно-пропускного устройства на входе.
— Ни в коем случае, сэр, — заверил его Кандертон.
Когда Райан вошел в кабинет, Хардинг уже был на месте. Джек повесил пиджак на вешалку.
— Что-то ты сегодня рано, Саймон.
— Ваш судья Мур прислал сэру Бейзилу факс вчера вечером — точнее, уже после полуночи. Вот, взгляни.
Он протянул Райану сообщение. Тот пробежал взглядом скрученный листок.
— Значит, папа римский, да?
— Так получилось, что этим заинтересовались и ваш президент, и наша премьер-министр, — подтвердил Хардинг, раскуривая трубку. — Сэр Бейзил попросил нас прийти пораньше, чтобы еще раз просмотреть все то, что у нас есть.
— Ну хорошо, а что именно у нас есть?
— Немногое, — вынужден был признать Хардинг. — Я не могу раскрывать тебе наши источники…
— Саймон, я уж не совсем дурак. У вас есть кто-то на самом верху, или один из помощников кого-то из членов Политбюро, или кто-то из секретариата партии. И он вам ничего не говорит?
Работая в Лондоне, Райан уже успел ознакомиться с весьма интересными материалами, которые могли исходить только от человека, имеющего доступ в большой красный шатер.
— Не стану подтверждать или опровергать твои подозрения, — осторожно напомнил Хардинг, — но вынужден признать, что ты прав: никто из наших источников не смог нам ничего сообщить — даже то, поступило ли «Варшавское письмо» в Москву, хотя нам известно, что оно должно было туда поступить.
— Итак, на самом деле нам ни хрена не известно?
Саймон угрюмо кивнул.
— Точно.
— Поразительно, насколько часто нам приходится с этим сталкиваться.
— Джек, в нашей работе такое происходит сплошь и рядом.
— И Мэгги Тэтчер в ярости рвет свои трусики?
Хардингу еще не приходилось слышать этот американизм, и он недоуменно заморгал.
— Похоже на то.
— Итак, что мы должны будем ей ответить? Она ведь, черт побери, вряд ли хочет услышать от нас, что мы ни хрена не знаем.
— Да, наши политические лидеры не любят выслушивать подобные признания.
«Как и наши,» — мысленно добавил Райан.
— Ладно, а сэр Бейзил сможет запудрить Тэтчер мозги?
— Вообще-то это получается у него неплохо. К тому же, в данном случае он сможет сказать, что и вы тоже ничем не можете похвастаться.
— А если поспрашивать спецслужбы остальных стран НАТО?
Хардинг покачал головой.
— Нет. Это может просочиться противнику — во-первых, то, что нас это интересует, и, во-вторых, что нам мало что известно.
— Что ты можешь сказать о наших союзниках?
— Все зависит. Французская СВРКР44 иногда добывает очень ценную информацию, но она не любит ни с кем делиться. Как и наши израильские друзья. Западногерманская разведка полностью скомпрометирована. Этот Маркус Вольф из Восточной Германии в своем ремесле просто гений, черт бы его побрал, — возможно, лучший специалист во всем мире, и он полностью подчиняется Советам. У итальянцев тоже есть способные люди, но и у них существуют проблемы с внедрением. Знаешь, вероятно, сейчас лучшая служба на континенте — это сам Ватикан. Однако если в настоящий момент русский Иван и предпринимает какие-то шаги, он мастерски это скрывает. Насколько тебе известно, Иван умеет это делать очень хорошо.
— Слышал, — согласился Райан. — Когда Бейзилу предстоит отправиться на Даунинг-стрит?45
— После обеда. Насколько я понял, в три часа.
— И что мы сможем ему предоставить?
— Не слишком многое. Но я боюсь худшего — скорее всего, сэр Бейзил возьмет меня с собой.
— То-то ты порадуешься, — проворчал Райан. — Тебе уже приходилось встречаться с Мэгги?
— Нет, но премьер-министр знакомилась с моими отчетами. Сэр Бейзил утверждает, что она изъявляла желание познакомиться со мной лично. — Хардинг поежился. — Было бы очень неплохо, если бы я смог доложить ей что-либо существенное.
— Что ж, давай посмотрим, что у нас получается с оценкой степени угрозы, хорошо? — Джек сел. — Итак, что именно нам известно?
Хардинг протянул ему стопку документов. Откинувшись на спинку кресла, Райан бегло их просмотрел.
— Вы получили «Варшавское письмо» из польского источника, так?
Хардинг помялся, однако было очевидно, что на этот вопрос ему нужно ответить искренне.
— Совершенно верно.
— То есть, из Москвы у вас ничего нет? — продолжал Джек.
Саймон покачал головой.
— Нет. Нам известно, что письмо было направлено в Москву, но и только.
— Значит, мы действительно блуждаем в темноте. Возможно, тебе захочется пропустить кружечку пива перед тем, как отправиться на противоположный берег реки.
Хардинг оторвался от бумаг.
— Ну спасибо, Джек! Мне действительно хотелось услышать от тебя что-нибудь ободряющее.
Они помолчали.
— У меня лучше получается работать на компьютере, — сказал Райан. — У вас здесь это трудно устроить?
— Непросто. Сначала компьютер надо будет тщательно исследовать, чтобы убедиться в том, что никто за пределами здания не сможет электронными методами снимать с него информацию. По этому вопросу тебе надо будет связаться с начальством.
«Но только не сегодня,» — подумал Райан. Он уже успел на своем опыте убедиться, что бюрократия в Сенчури-Хаузе по крайней мере такая же неповоротливая, как и дома в Лэнгли, и после нескольких лет работы в частном секторе это приводило его в отчаяние. Ну хорошо, надо будет попробовать что-нибудь придумать, чтобы избавить Саймона от хорошей взбучки. Хоть премьер-министр Великобритании и дама, однако по части требовательности отцу Тиму из Джорджтауна до нее далеко.
Вернувшись с обеда из столовой на рабочее место, Олег Иванович взглянул правде в глаза. Сейчас ему предстоит определиться с тем, что сказать американцу из метро, и как.
Если это обычный сотрудник посольства, первую записку он должен был передать сотруднику ЦРУ — Зайцев знал, что среди американских дипломатов обязательно есть резидент, чья задача состоит в том, чтобы шпионить за Советским Союзом, точно так же, как КГБ шпионит за всем окружающим миром. Главный вопрос состоит в том, следят ли за этим американцем? А может быть, это «двойной» агент, перевербованный Вторым главным управлением, чья репутация способна напугать даже дьявола в преисподней? Или этот мнимый американец в действительности вообще просто сотрудник КГБ, «подсадная утка», на которую ловят крупную дичь?
Итак, Зайцеву первым делом необходимо было убедиться наверняка, что он имеет дело с настоящим американцем. Но как это сделать?
И вдруг Олега Ивановича осенило. Ну да, конечно! Вот то, что КГБ ни за что не сможет осуществить. Это убедит его в том, что он имеет дело именно с тем, с кем надо. Тут никакой фальши быть не может. Радуясь собственной находчивости, Зайцев зажег новую сигарету и углубился в разбор утренних сообщений, пришедших от вашингтонского резидента.
Испытывать положительные чувства в отношении Тони Принса было очень нелегко. Русские хорошо относились к московскому корреспонденту «Нью-Йорк таймс», а с точки зрения Эда Фоули, это говорило об изъянах в характере Принса.
— Итак, Эд, как тебе нравится твоя новая работа? — спросил Принс.
— Пока что вхожу в курс. Иметь дело с русской прессой очень интересно. Русские предсказуемые, вот только их предсказуемость совершенно непредсказуемая.
— Как может предсказуемость быть непредсказуемой? — криво усмехнулся корреспондент «Нью-Йорк таймс»?
— Ну, Тони, понимаешь, всегда знаешь наперед, что они скажут, но только никогда нельзя быть уверенным, как они это выразят.
«К тому же, если ты еще не заметил, половина из них — шпионы КГБ.»
Принс деланно рассмеялся, ощущая свое интеллектуальное превосходство. В Нью-Йорке Фоули не смог справиться даже с самой простой работой репортера, в то время как Принс своим расхваленным умением разбираться в самых сложных политических вопросах поднялся на одну из высших должностей в американской журналистике. У него хорошие контакты с советским руководством, и он старательно их поддерживает. Принс учтиво поддакивает, осуждая невоспитанное, хамское поведение нынешнего вашингтонского режима, и постоянно подчеркивает, что лично он не голосовал за этого проклятого актера, как и вся редакция в Нью-Йорке.
— Тебе уже приходилось встречаться с этим новым идеологом, Александровым? — спросил Эд.
— Пока что нет, но его хорошо знает один из тех, с кем я поддерживаю отношения. По его словам, это трезвый, рассудительный человек, выступает за мирное сосуществование. По сравнению с Сусловым, он больший либерал. А дела Красного Майка, насколько я слышал, совсем плохи.