Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

Гарун же смотрел назад. У него просто не было иного выбора. Несмотря на все утверждения, что он может ехать верхом, его все-таки положили на носилки лицом к замку.

Гарун рыдал. Он не знал иного дома и был уверен, что больше никогда его не увидит. Он оплакивал отца и Фуада, для которых Эль Асвад значил много больше, чем для него. Он плакал, вспоминая своих предков, которые отважно удерживали Восточную Твердыню, не склоняясь перед врагом. И он оплакивал свое будущее. В самых общих чертах оно уже стало вырисовываться перед его мысленным взором.

К носилкам подошел Мегелин и молча зашагал рядом. Никакие слова, не могли бы быть красноречивее этого молчания.

Еще до рассвета колонна растворилась в пустыне, так и не замеченная никем из врагов.

Глава 13

Ангел

Потрясенный неожиданным ударом судьбы, Эль Мюрид отошел к Себил-эль-Селибу.

Но прежде чем полностью уйти в себя, он вызвал Нассефа из-под Тройеса. Послание было составлено в решительном тоне и не допускало двойственного толкования. Нассеф должен вернуться, или его ждет гнев культа Хариша.

Нассеф прибыл в рекордно короткий срок. Торопиться его заставили не столько слова послания, сколько его тон. Он боялся, что Эль Мюрид не выдержит напряжения и окончательно сломается. И то, что он увидел по возвращении, только усилило его опасения. Его зять вел себя так, словно мир вокруг него прекратил существование.

Шесть дней Ученик восседал на Малахитовом Троне, не замечая никого вокруг. Он очень мало пил и почти ничего не ел, совершая путешествие по лабиринтам своей души. И Нассеф и Мириам страшно беспокоились.

Нассеф. Циничный и ни во что не верящий Нассеф. Он сам являл собой половину всей проблемы. Он был не до конца искренен в деле служения Богу. Эль Мюрид умолял Творца простить его самого за то, что он согласился на компромисс. От Нассефа следовало избавиться еще десять лет назад. Но надо было считаться с чувствами Мириам и принимать во внимание несравненные полководческие таланты Нассефа. А теперь следует учитывать и то, что некоторые Непобедимые могли стать более преданы своему командиру, нежели своему пророку. Отдать их под командование Нассефа было большой ошибкой.

Однако еретики внутри движения будут ждать до тех пор, пока он не истребит всех внешних врагов.

Но Нассеф… Он принимал взятки от роялистов, жаждущих сохранить свои жалкие жизни. Он торговал помилованием. Он присваивал чужие богатства для себя лично и для своих подручных. Он вербовал себе собственных сторонников. Может быть, и не прямо, но он стремился подчинить себе движение. Когда-нибудь он сможет попытаться откровенно подмять его под себя. Нассеф был Учеником Властелина Зла в стане Эль Мюрида.

Но в дебри души Эль Мюрида загнало совсем не психическое потрясение. Нет. Его отрешенность от жизни была порождена не поражением под Восточной Твердыней. Да и поражение оказалось не столь серьезным, как представлялось вначале. Враг не решился на погоню, опасаясь наткнуться на засаду. Причиной глубоких раздумий и сомнений Эль Мюрида явился уход валига из Эль Асвада.

Это событие произошло крайне неожиданно, и оно было совершенно не в характере Юсифа. Валиг человек упорный — боец, а не беглец. Отступление не имело никакого смысла после стольких лет упорного противостояния.

Уход Юсифа лишил Эль Мюрида цели его существования. В течение многих лет все его планы рушились под ударами этого человека, и он отвык заглядывать в будущее дальше поражения Юсифа. Теперь он просто не знал, что делать.

Юсиф ушел из крепости, но не из мыслей Ученика. Почему он отступил? Что нового он мог узнать? В конце концов Пророк вызвал Нассефа и задал ему эти вопросы.

— Не знаю, — ответил Нассеф. — Я не перестаю задавать те же вопросы Эль Надиму и Хали. Я переговорил со многими людьми. Вот уже неделю не могу сомкнуть глаз. Но тебе я ничего сказать не в состоянии. Совершенно определенно знаю лишь то, что Абуд его не вызывал. В Аль-Ремише ничего не происходило.

Ни одно событие в столице не могло пройти мимо внимания Нассефа — он имел своего агента в самом Королевском Шатре.

— В таком случае ему известно не больше, чем нам, — задумчиво произнес Эль Мюрид. — Интересно, какой факт он интерпретирует не так, как мы?

— За этим стоит западный дьявол Радетик.

— Не исключено. Идолопоклонники чужих земель меня ненавидят. Они, вне всякого сомнения, чувствуют, что меня поддерживает десница Господня. Они знают, что я Его орудие, что я призван очистить неверных от греха. Они не что иное, как слуги Властелина Зла, пытающиеся продлить его господство в проклятых королевствах..

Что означает эта почти незаметная ухмылка на губах Нассефа?

— Папа!

Девчонка радостно прыгала на одной ноге. Первой реакцией Эль Мюрида было желание хорошенько отшлепать дочь за столь непочтительное поведение в храме. Но затем Ученик решил, что это будет несправедливо — ведь он на столько времени лишил дочь своего внимания!

— Этот ребенок иногда ведет себя как дикарь, — заметил Нассеф.

— С каких это пор смех считается оскорблением для Господа? Оставь нас. — Он позволил девочке забраться ему на колени. — В чем дело, дорогая?

Дочери вот-вот должно было исполниться двенадцать.

Неужели с той поры пролетело столько времени? Жизнь несется с огромной скоростью, а он все еще так далек от осуществления своего предназначения. Этот безбожный Юсиф.

Нассеф одержал столько побед, но они мало что значили, пока валиг держал движение запечатанным в Себил-эль-Селибе.

— Да ничего. Я просто хотела узнать, кончил ты думать или нет? — ответила девочка, устраиваясь поуютнее на коленях отца.

Он еще раз устыдился своего желания наказать дочь. Это желание, вне сомнения, наслал на него Властелин Зла. Чернокрылый вампир.

Девочка находилась в переломном возрасте. От превращения в женщину ее отделял лишь один маленький шаг. Скоро ее грудь начнет наливаться соком, а бедра становиться шире. Она будет готова к замужеству. Уже сейчас его наиболее преданные последователи были шокированы тем, что он позволяет ей бегать по Себил-эль-Селибу с открытым лицом и разрешает сопровождать Нассефа в его наиболее безопасных вылазках.

Не исключено, что сам Нассеф хотел заполучить ее.

А у девочки до сей поры нет имени.

— Ты сама знаешь, дорогая, что я этому не поверю. Тебя привело сюда что-то еще помимо заботы о твоем старом, ворчливом папе.

— Значит…

— Я не могу сказать ни да, ни нет, пока ты мне не скажешь.

— Фатима сказала, что научит меня танцевать, если ты согласишься, — затараторила она. — Пожалуйста! Ну пожалуйста, пап! Можно? Очень тебя прошу.