Тайпэн. Оскал войны - Сергей Девкин

Решение городских вопросов и разных насущных и не очень трудностей, перемежавшихся регулярными тренировками и уроками юньского языка, который тайпэн взялся теперь изучать, отнимало у Ханя в последние дни немалую уйму времени, но он предавался этим делам со всей ответственностью и даже с какой–то скрытой радостью. Не то, чтобы Ли сильно боялся обсуждения некоторых неоднозначных проблем личного характера, которые стали назревать после возвращения в Таури къёкецуки, но как и любой человек Хань искренне надеялся хоть как–то отсрочить неизбежное. Тем не менее, выглядело это все–таки довольно глупо, особенно учитывая тот факт, что двусторонняя эмоциональная связь между Ли и демонами никуда не делась, и грозовые разряды, проскакивающие между Фуёко и Такатой, ощущались все острее и явственнее. Да и отношение Ёми к происходящему нельзя было назвать однозначным.

Истинный слуга Избранника Неба должен открыто принимать трудности и преодолевать их холоднокровно, с ясным умом и железным упорством. Так требовала Догма Служения, но Хань сильно сомневался в том, что тот, кто составлял упомянутую часть уложения, предполагал наличие в жизни императорского вассала ситуации, подобной той, что в этот раз возникла у него. К сожалению, никакого иного руководства к действию у юного полководца не было. Несмотря на то, что ему уже приходилось разбираться со сложным конфликтом интересов и политическим дрязгами кочевых народов, сейчас Хань чувствовал себя совершенно беспомощным. Обратиться же за советом, Ли было попросту не к кому — безусловные авторитеты, которым он мог бы полностью доверять в таком щекотливом деле, и коими для него являлись учителя дзи–додзё, командир Ногай и Тонг О–шэй, находились вне досягаемости, а отношения с Удеем пока по–прежнему пребывали в некотором натянутом виде. Сами къёкецуки и кумицо по понятным причинам отпадали.

Дожидаться, когда напряжение выльется в нечто большее, не имело никакого смысла, и На третьей декаде Ли решился–таки разобраться с этим вопросом раз и навсегда, благо удобный момент подворачивался сам собой. Каждый вечер мертвые демоны кратко докладывали тайпэну о ситуации в городе, следить за которой Хань назначил их сам, чтобы къёкецуки совсем уж не заскучали от вынужденного безделья. В этот раз Ёми предстояло отсутствовать по весьма уважительной причине, и поэтому Ли еще с утра попросил Фуёко непременно заглянуть к нему в сумерках в штаб обороны Таури, располагавшийся по–прежнему в преподавательском корпусе морской академии.

Тем временем молодая кровопийца должна была отправиться на самую настоящую охоту, и удержать Такату от участия в этом мероприятии стоило определенных усилий. Дело было в том, что уже почти две недели в бедных кварталах орудовал неизвестный убийца, расправлявшийся со своими жертвами в особо изощренной жестокой манере и, по–видимому, не преследовавший никаких иных целей, кроме получения удовольствия от самого процесса умерщвления. Справиться собственными силами с этим «мясником», как прозывали в Империи подобных опасных сумасшедших, городская стража пыталась долго и безуспешно. Если с мародерами, руководствовавшимися нормальной логикой, проблема была непростой, но вполне решаемой, то ловить опасного зверя в человеческом обличии, хранители порядка были совершенно не приучены. Зато для мертвых демонов такое развлечение было в самый раз.

Хань с легким сердцем отправил Ёми на ночную вылазку в бедняцкий район, где произошли последние три убийства, но при этом настойчиво попросил Такату продолжить исполнение его предыдущего поручения. Старшая къёкецуки согласилась на удивление легко и покладисто, обойдясь в этот раз лишь парой колких замечаний. Вероятно, вся демоническая троица уже догадывались, что именно затеял тайпэн, ведь конспирация и тонкие дипломатические ходы не удавались Ли Ханю даже во время его так называемых «театральных постановок», отличавшихся зрелищностью, но никак не изяществом.

Подготовку к «вечеру откровений» Ли провел капитальную. Цепкая память тайпэна легко выудила из своих хранилищ всевозможные важные мелочи и подробности, связанные с намеченными собеседницами, а, отдавая слугам детальные приказания по поводу предстоящего «торжества», Хань впервые почувствовал облегчение оттого, что вообще–то он не обязан никому и ничего объяснять. Иногда у статуса императорского вассала все–таки были определенные преимущества.

Таката появилась в кабинете Ли, опередив Фуёко всего на пару минут, которые ушли на уже привычный короткий доклад. Был в этом какой–то уговор между демонами или нет, Хань не почувствовал. После появления кумицо, все трое в полном молчании прошли на дощатую террасу, выходившую во внутренний сад академии. Ли, как мог, старался держаться собранно и отстраненно, но у Такаты это получалось намного лучше. С лица Фуёко напротив не сходила лисья ухмылка, а зеленое пламя в глазах у оборотня переливалось и пульсировало с какой–то новой необычайной силой.

Вокруг накрытого стола были расставлены жаровни и кованые подставки с тлеющими благовониями. Тонко и гармонично соединить аромат леденящей мяты, так нравившийся къёкецуки, и жаркое дыхание имбиря, смешанного с терпким ладаном, к которым явно неравнодушна была кумицо, не получилось с первой попытки даже у самого известного в городе распорядителя церемоний, доставленного в академию по распоряжению Ли. И все–таки, старик был настоящим мастером и сумел добиться поставленных результатов, какими бы странными и необычными они ни были. Скромные, но изящно сервированные блюда также отражали в себе вкусы приглашенных гостей. На столе практически не было овощей и фруктов, но в избытке присутствовало мясо и разные дорогие вкусности, на которые расстарался Удей. Где и как тидань сумел достать в этот сезон соленую красную икру, морских гребешков и молодое вино из северных хинганских сортов, Хань предпочел не спрашивать, поскольку всерьез подозревал, что это знание еще больше осложнит и без того непростую жизнь императорского вассала.

Вся также чинно в лучших традициях придворного этикета девушки заняли места за округлой столешницей. Строгий наряд къёкецуки, которая теперь предпочитала носить в обычное время нечто вроде слегка измененного варианта суо, прекрасно вписывался в обстановку. Впрочем, красное с белым платье оборотня, выполненное по последней столичной моде, выглядело ничуть не хуже. Опустившись на невысокий табурет, Ли разлил в вытянутые бокалы вино для себя и кумицо, а сосуд, стоявший перед Такатой, наполнился прозрачной рубиновой кровью, еще каких–то полчаса назад бежавшей по венам месячного ягненка.