Тропа смерти - Ярослав Коваль

— Нет. Я не шучу.

— Что? Что «не шучу»?! — Ниршав уже орал. — Нас двое! Двое, а он один!

— Сколько бы ни было.

— Да что, чёрт побери, мы забыли в его сраном мире?! В этих задворках, без магии, невесть где?! Кто он там? Младший помощник старшего поливальщика улиц?! И кто мы в Империи, Аштия! Не сходи с ума, чёрт побери!

— А какое это здесь имеет значение?

— Ну как какое? — он изнемогал от непонимания, почему она с ним не согласна. — Как какое?!!

— Обрати внимание на один немаловажный момент, — таинственность сползала с неё, как простыня с тела обнажённой женщины. — Именно Серт вынес этот артефакт оттуда. Он имеет несомненное преимущество.

Ниршав растерянно посмотрел на неё.

— Прости?

— Серт вынес нам этот артефакт. Он будет выбирать первым.

— Что выбирать?! Куда нам двоим идти за ним одним? — мужчина скрипнул мечом, вынимаемым из ножен. — Нет, чёрт побери! Ничего он выбирать не будет. Выбирать будем мы. Потому что нас элементарно больше. И мы — сильнее.

У меня засвербели кончики пальцев. Я без спешки вынул из-за пояса нож.

— Мы? — Аштия приподняла бровь. — Отнюдь. В своих суждениях ты в меньшинстве, Ниш.

— Я не понимаю этого, Аше. Объясни мне — почему?

— Я уже тебе всё объяснила. У Серта — несомненное преимущество, потому что только благодаря ему этот предмет у нас вообще есть.

— Да он никогда не разобрался бы, что это за фигня такая, никогда не справился бы с нею, даже если б ему казнь грозила! Что он без нас?! Он без нас тут, как и там — тьфу!

— Если ты не прекратишь размахивать передо мной своей железякой, — предупредил я, — я начну махать перед тобой своей.

Со сдержанным шорохом в воздух взметнулся диск Аштии.

— Имейте в виду, мальчики, у меня единственной тут есть магическое оружие! — Края диска подёрнула тончайшая паутинка из крохотных ветвистых молний. Очень эффектно и красиво. И страшно. — Так что укоротитесь. Оба. Я сказала — выбирает Серт.

— Объясни мне хотя бы: почему, Аше?

— Потому что это честно.

Она сказала это так просто и буднично, что я решил — послышалось. Немыслимо поверить, что в подобной ситуации кто-то всерьёз, кроме обиженного, конечно, может использовать подобный аргумент. Где в сознании человека располагается «честно» и где — желание вернуться к привычной жизни, к власти, к богатству и влиянию, зависящее, по сути, только от твоей готовности на этом настоять? Ведь с Ниршавом тут не поспоришь, их действительно двое против меня одного. И в моём родном мире они будут ничем, абсолютным и подавляющим ничем.

Но Аштия совершенно спокойно смотрела мне в глаза, и Ниршав, бесившийся до немоты, не играл. Зачем было играть? Он-то знал её лучше, дольше, чем я. И если вспыхнул так ярко, значит, причины были. Взвешивая ситуацию на весах своего здравого смысла и жизненного опыта, я не мог поверить своим ушам и глазам. А верить приходилось.

— Итак, Серт, что ты скажешь?

— Только посмей, — прошипел офицер.

— Заткнись, Ниш! Немедленно! — голос госпожи Солор в эту минуту звучал именно так, как и должен звучать голос Главы Генштаба, одёргивающего зарвавшегося подчинённого. — Серт?

— Я предпочёл бы с вами. В Империю.

Бровь Аштии приподнялась красивой дугой. Всё-таки она привлекательная женщина, каков бы ни был её характер.

— В Империю? В самом деле?

— Да. Да, я понимаю, это, наверное, выглядит странно… Родина, воспоминания, всё такое… Это понятно. И не скажешь, что у вас лучше, чем у нас. Просто, понимаешь… У нас принято прятать настоящее под словесами. Красивыми. Вежливыми. Тактичными. Этому то не скажи, тому — это. Частокол запретов, смысл которых давно потерялся, который создаёт иллюзию всеобщей любви. Три раза «ха-ха» на тему всеобщей любви. Слушаешь какого-нибудь подлеца, который говорит о собственном беспокойстве за общее благо, за жизнь и счастье окружающих, и знаешь, что он нагло врёт, и он знает, что врёт, и все это знают. А это ведь норма! Для нас — норма. А ещё норма, когда общественным благом занимаются те, кто ничего в своём деле не смыслит. Они — как и все, сами себе мысленно изображают такую картинку, какую хотят, и живут себе в картинке, а не в реальном мире. Все так живут. Можешь представить, что получается? Задолбало. Всё — брехня, причём наглая. А самая большая наглость — это форма власти. Придумана якобы в интересах большинства, а в действительности угождает тому, кому повезло дорваться. Обычно — человеку совершенно негодному для правящей роли… Лучше уж как у вас — есть император, и с ним всё понятно. Он умеет править, он сумел власть захватить и удержать, сумел всё обустроить, навести порядок. А значит, завтра будет так же, как было вчера, и через год, скорее всего, тоже будет, как было. Можно спокойно привыкать, рассчитывать, планировать. У нас — не так. У нас только ненормальный или чванливый планирует на двадцать лет вперёд, и верит, что всё будет именно так, как он запланировал… Да, конечно, меня тошнит от вашей кастовости, от абсолютной зависимости низших от высших…

— У вас — иначе? — быстро спросила Аштия.

— У нас? Ну, где как. Но, где бы как ни обстояло, формально считается, что нет.

— А реально — есть?

— Реально — есть, да. Не везде, но… Это очень долго объяснять, рассказывать… В общем, чтоб не рассусоливать, я предпочитаю выбрать наименьшее зло. Вашу Империю.

Женщина посмотрела на Ниршава — тот, хмурый, стоял опираясь о меч и всем своим видом показывал, что болтовня его, конечно, совсем не интересует, но раз уж, слава чуду, всё получится по его, то ладно уж, треплитесь сколько хотите.

— Ладно. Вопрос решён. Каковы бы ни были резоны, мы все вместе отправляемся в Империю. Прямо сейчас, или как?

Ниршав поиграл желваками.

— Не знаю, как ты, а я тут просто усидеть не смогу, зная, что есть возможность выбраться на волю, — он покосился на меня, сделал движение что-то сказать, остановил себя и всё-таки выдавил: — Серт, извини меня.

— Ладно, проехали.

— Ну и ладушки. Не думаю, что ты пожалеешь, что сделал такой выбор. Уж я об этом позабочусь, верь мне!

— Ловлю на слове.

Усмехнувшись, Аштия шагнула ко мне, взяла меня за локоть, да так, что и моя ладонь оказалась над её локтем. Да, среди уроженцев их мира не знали рукопожатия, но, как можно было видеть, какие-то аналоги имелись. В этот момент её глаза казались бархатными, но, может быть, так казалось из-за отсветов костра, щедро рассыпаемых им вокруг. Уже почти стемнело, воздух вздохнул холодком, налился неприятной влагой. Нас пока грела горячая пища, поглощённая совсем недавно, поэтому о приближающемся ночном холоде мы лишь знали. В принципе. В перспективе.

— Спасибо, Серт, — сказала женщина. И не добавила то, что могло подразумеваться под этими словами. Не уронила обещание вроде того, которое произнёс Ниршав, — я знал, она привыкла очень внимательно относиться к любому своему слову. Это качество невозможно было не уважать. — Что ж!.. Раз так — собираемся. И, собираясь, имейте в виду — мы никогда больше сюда не вернёмся. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Сердце сжалось, стоило мне услышать это — я удивился самому себе. Такая тоска не накатывала на меня даже в те минуты, когда пришло чёткое осознание, что, скорее всего, родной мир мне больше не доведётся увидеть. Под ложечкой стиснуло при мысли, что по заброшенному городу я сегодня гулял в последний раз.

Но спорить с решением этих двоих мне и в голову не пришло. Да, ощущение неотвратимой гибели, прежде постоянно нависавшее над нами, как своды пещеры, давно отступило. Мы все осознавали, что сейчас смерть не грозит нам непосредственно, достаточно лишь быть осторожными. Но всё-таки присутствовало в воздухе что-то такое… чужеродное. Угрожающее. Всегда готовое обещать какую-то таинственную, но из-за этого не менее смертоносную опасность.

Ниршав и Аштия поспешно взялись облачаться в доспехи; несмотря на торопливость, каждое действие они совершали тщательно, перепроверяя не по разу, как затянуты ремешки и не натирает ли где. Я вытащил из костра ярко полыхающую ветку и обыскал землю и камни вокруг, осмотрел пространство под пологом. Потом — вещи в сумке. Потом — снова землю. Вздохнув, вылил воду из бурдюка и заткнул его за пояс.

— Хочу оставить это на память.

— Ну, смотри, — Аштия старательно застёгивала наручи. — Тебе, кстати, рекомендую тоже приготовиться. Надевай «когти». Невозможно даже представить себе, где именно мы окажемся после перехода.

— Что вам может грозить в мире, где ты и Ниршав — такие крупные шишки?

— Что угодно, Серт, что угодно. Ни мой титул, ни положение не делают меня бессмертной. Что уж там говорить о Нише… Закинь все дрова в костёр. Мне нужно много света.