Тайны Второй мировой - Борис Соколов

Соотношение германских и советских потерь, остававшееся на протяжении всей войны крайне неблагоприятным для советской стороны, доказывает, что для Красной армии на практике имели смысл лишь сталинские призывы побеждать, невзирая на любые потери. В вермахте потери в последние годы войны увеличились, но это было следствием объективных причин: ростом превосходства союзников в вооружении и боевой технике, снижением доли опытных военнослужащих в рядах немецкой армии, а также вынужденным стремлением Гитлера удерживать территории даже в неблагоприятной оперативной обстановке, чтобы продлить сопротивление. В Красной же армии всю войну боевая техника выступала прежде всего не как средство минимизации людских потерь, а как некая самостоятельная ценность, ради сохранения которой не жалко было жертвовать человеческими жизнями. Можно вспомнить хотя бы рассказ того же Г. Жукова Д. Эйзенхауэру о том, как советские войска преодолевали минные поля. Сначала пускали пехотинцев, которые ценой собственной жизни подрывали противопехотные мины, затем в образовавшийся проход шли саперы, снимавшие противотанковые мины, чтобы танки могли преодолеть минное поле без потерь{435}.

Относительная военная слабость СССР по сравнению с Германией, как это ни парадоксально, помогла Сталину выиграть войну. В выборе между двумя тоталитарными режимами западные демократии неизбежно должны были оказаться на стороне слабейшего, как представлявшего наименьшую для них угрозу, и тем самым обеспечить ему победу. Западные союзники не только отвлекали на себя значительную часть германских сухопутных сил (в последний год войны — до 40%), почти весь флот и более 2/3 германской авиации[24], но и поставками по ленд-лизу обеспечивали способность Советского Союза вести войну. Западные поставки обеспечили основную часть высокооктановых бензинов для советской авиации, свыше половины всего потребленного в СССР в период войны алюминия и меди, почти полностью покрывали потребности советского железнодорожного транспорта{436}. Из США поступали наиболее сложные станки и оборудование, значительная доля потребляемых советской промышленностью взрывчатых веществ. Роль ленд-лиза после войны в откровенных личных разговорах, зафиксированных КГБ, признавал и маршал Г. Жуков: «…Американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии»{437}. За промышленную отсталость, неумение с толком использовать боевую технику Красной армии также приходилось расплачиваться кровью.

Советский Союз и Германия понесли наибольшие потери во Второй мировой войне, понесли их главным образом в борьбе друг против друга. Ныне, полвека спустя, это уже не может, не должно отравлять взаимоотношения германского и русского народов. В свое время финский маршал К.Г. Маннергейм в приказе по армии 13 марта 1940 года, в день завершения советско-финской войны, писал: «Более 15 тысяч из вас, кто вышел на поле боя, никогда не увидят снова своих очагов, а сколь многие из вас навсегда потеряли способность к труду! Но вы также нанесли врагам тяжелые удары, и если 200 тысяч из них лежат в снежных сугробах и смотрят невидящими глазами в наше хмурое небо, в том нет вашей вины»{438}. Эти слова полководца можно отнести как к советским, так и к немецким солдатам Второй мировой, только вот тысячи, к несчастью, приходится заменить на миллионы. Миллионы солдат с той и с другой стороны не несут ответственности ни за стремление Гитлера к мировому господству и реализацию его программы истребления «расово неполноценных» народов, ни за экспансионистскую политику Сталина и за то, что народы СССР и Восточной Европы, освобожденные от германского тоталитаризма, сразу попали в руки тоталитаризма советского.

Общее количество погибших и умерших … 43 448 … 5950 … 7,3:1

в том числе гражданских лиц … 16 900 … 2000 … 8,5:1

в том числе из состава вооруженных сил … 26 548 … 3950 … 6,7:1

из них в советско-германской войне … 26 400 … 2608 … 10,1:1

Потенциальные потери (неродившиеся) … 13 800 … — … —

Количество пленных[26] … 6306 … 1950 … 3,2:1

в том числе в советско-германскую войну … 6300 … 950 … 6,6:1

Умерло в плену … 4000 … 800 … 5,0:1

в том числе вследствие советско-германской войны … 4000 … 451 … 8,9:1

Бывший немецкий генерал 3. Вестфаль в середине 50-х годов провозгласил: «Теперь мы должны бороться только за то, чтобы завоевать любовь и уважение своих бывших врагов. Если все вместе цивилизованные нации завоюют мир, то тогда — и в этом наше утешение — 6 млн. немцев, павших на полях сражений или нашедших смерть под бомбами, обрушившимися на наши города, не напрасно принесли свои жизни в жертву родине»{439}. Сегодня, в середине 90-х годов, есть надежда на то, что на смену былой ненависти и настороженности между немецким и русским народами пришли, наконец, уважение и любовь.

ЛЮДСКИЕ ПОТЕРИ РОССИИ И СССР В ВОЙНАХ, ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТАХ И ИНЫХ ДЕМОГРАФИЧЕСКИХ КАТАСТРОФАХ XX в.{440}

В результате войн, политических репрессий и во многом обусловленного также политическими причинами массового голода в XX столетии население Российской империи, СССР и ставшей после распада Советского Союза независимой России понесло наибольшие в абсолютных цифрах потери по сравнению с другими государствами, за исключением, быть может, Китая, чьи потери от войн, голода и репрессий до сих пор невозможно определить даже приблизительно. Единственным обобщающим трудом о потерях населения СССР является работа С. Максудова{441}. Отметим также обобщающий труд Б.Ц. Урланиса{442}, данные которого можно использовать только при определении российских потерь в Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войнах. Из-за цензурных условий и недостатка материалов советские потери во Второй мировой войне не исчислены Урланисом даже приблизительно.

В нашем исследовании мы сначала попытаемся оценить потери страны в военных конфликтах. Это сделать легче, поскольку значительная часть погибших так или иначе фиксировалась органами учета, по крайней мере, среди военнослужащих. Затем будет предпринята попытка определить потери от голода и репрессий. Потери этого рода могут быть оценены только очень приблизительно, поскольку точный учет их практически не велся, и оценки могут быть сделаны, лишь исходя из динамики численности населения.

Определение военных потерь вооруженных сил и населения в целом того или иного государства — задача важная, но с трудом исполнимая даже для нашего века. С одной стороны, военная обстановка обыкновенно неблагоприятна для точной и полной фиксации людских потерь, особенно когда они достигают ежедневно тысяч и тысяч погибших, а вооруженный конфликт длится несколько лет. С другой стороны, величина людских потерь в войнах и особенно сравнительная величина потерь армий противоборствующих сторон очень часто становится объектом национальной мифологии, превозносящей военную доблесть и искусство того или иного народа и его вооруженных сил. В случае с Россией и СССР на неполноту учета боевых потерь влияла как традиционно низкая цена человеческой жизни, особенно по отношению к низшим классам населения, так и отсутствие полноценной парламентской демократии и мощного общественного мнения, способного потребовать у правительства полного отчета и поименного установления всех военных потерь.

Людские потери России в Первой мировой войне могут быть определены лишь весьма приблизительно, поскольку из-за революционных событий 1917 года и последующей гражданской войны итоговые данные о потерях после войны так и не были получены, а текущий учет потерь в военном ведомстве был очень неполон. Безвозвратные потери армии (включая сюда убитых, умерших от ран, болезней, несчастных случаев, погибших в плену и по другим причинам) оцениваются в 1,8–2 млн. человек. Оценка в 1,8 млн. человек дана Б.Ц. Урланисом, исходившим из предположения, что на русском фронте российская армия потеряла убитыми во столько же раз больше противника, во сколько на Западном фронте армии союзников потеряли больше германской, т.е. в 1,5 раза, а число умерших от ран определял с помощью очень низкого коэффициента летальности в 6%. На наш взгляд, этот коэффициент несколько занижен. Главное же, скорее всего русские потери убитыми превышали потери противостоявших России на Восточном фронте армий центральных держав в большей пропорции, чем потери союзников убитыми были больше германских на Западном фронте. Русская армия технически была хуже оснащена, чем армии союзников, имела меньше орудий и пулеметов, а также имела более значительное численное превосходство над противником (в 1,5-2 раза в разные периоды войны), что косвенно указывало на то, что успехи русских войск покупались обычно большей кровью, чем успехи союзных и тем более германских войск[27]. Поэтому мы склонны оценить потери армии России в Первую мировую войну в 2 млн. погибших. Потери мирных жителей в войну были невелики и вряд ли превышали несколько десятков тысяч погибших в прифронтовой полосе в ходе боевых действий, главным образом в Польше. Тогда авианалеты на города были лишь эпизодами и почли не сопровождались потерями среди мирного населения. Число пленных российских военнослужащих мы оцениваем в 3,75 млн. человек, из них умерло около 150 тыс. Для сравнения: в русском плену оказалось 1,99 млн. человек. Число раненых в русской армии мы определяем примерно в 4 млн. человек, число умерших от ран — в 265 тыс., умерших от болезней — в 135 тыс. и число убитых — в 1450 тыс. человек. Косвенные потери за счет падения рождаемости в 1915–1917 годах оцениваются в 6 млн. человек в границах 1913 года.