Кому она рассказала? - Нора Робертс

— Нет ничего в больницах, клиниках, моргах?

— Ничего. Я ищу отца ребенка, но никто не знает.

Ни в Риме, ни во Флоренции. Несмотря на все наши усилия, она не найдена.

С помощью Рорка Ева еще раз обговорила с Триветти все этапы следствия, уточнила детали расследования. Она попросила переслать ей копию дела и обещала держать его в курсе своего собственного расследования.

Потом она, хмурясь, пробежала глазами свои заметки.

— Мне надо все это внести в дело.

— Сперва поспи.

— Я обещала лейтенанту из ОРПЛ передавать ей все свои отчеты и заметки. Мне надо…

— Ты думаешь, она сидит у своего компьютера и караулит твою почту в… — Рорк взглянул на свои ручные часы, — четыре сорок восемь воскресного утра?

— Нет, но…

— Не заставляй меня прибегать к крайностям. Я могу немедленно отволочь тебя в постель. Но учти, я устал и могу ненароком по дороге разбить твою головку о стены. Жаль будет, если стены испачкаются.

— Ха-ха! Ладно, дай мне только в последний раз набрать Эпплби. Нет, ты пойми! Если она поехала с ним повидаться, я пойду спать с чистой совестью.

— Ты прекрасно знаешь, что она к нему не поехала. Ладно, один звонок, и все.

— У тебя характер портится, когда ты устаешь.

— Вот мы поглядим, как он испортится, когда ты рухнешь!

Ева еще раз набрала номер Аарона и опять услышала голосовую почту.

— Черт бы его побрал!

— Кровать. Спать. А не то, смотри, у меня так испортится характер, что я тебя скручу и укол снотворного вгоню.

— Не забудь позвать на помощь армию и флот. Ева вскочила, и от резкого движения у нее закружилась голова. Она поняла, что Рорк прав. Придется на несколько часов поставить батарейки на подзарядку.

«Два часа, — сказала она себе, — максимум три». Потом она оглянулась на фотографию Тэнди у себя за спиной и перевела взгляд на Рорка.

— Это хуже, чем два убийства.

— Хуже?

— Тяжелее. Они уже мертвы. Ты приходишь, чтобы узнать, кто взял их жизнь, а если сможешь — и почему. Выстраиваешь дело, чтобы мертвые были отомщены. А тут ты просто ничего не знаешь. Жива она, мертва, ранена, взята в заложницы или, может, она просто плюнула на все и ушла? Если она жива и в беде, ты не знаешь, сколько у тебя времени, чтобы найти ее и спасти. А если не успеешь вовремя, может случиться так, что она опять станет твоей, но только в виде дела об убийстве.

— Мы найдем ее.

Ева бросила взгляд на часы в спальне. Тэнди пропала семьдесят один час назад.

Глава 15

Ева в один миг переместилась из непроглядной черноты тяжелого сна в ослепительно белый свет. Она Увидела заливающихся плачем младенцев, вопящих от боли женщин, но, хотя они окружали ее со всех сторон, она была отделена от них белыми стенами. Она билась в эти стены, но они были прочны, как сталь, и она достигла лишь одного: оставила кровавые следы на белой краске.

Опустив глаза, она увидела, что ее руки покрыты свежей кровью.

«Чьей кровью?» — удивилась она и потянулась за оружием. Но в кобуре лежал лишь окровавленный маленький ножик. Она узнала его. Конечно, узнала. Когда-то она воспользовалась этим самым ножом, чтобы нанести смертельный удар своему отцу.

Что ж, если в свое время этот нож сгодился для ее папаши, значит, сгодится и сейчас.

Взяв его боевым захватом, она двинулась вперед вдоль белой стены.

Неужели они все время плачут? Неужели никогда не замолкают? Что ж, их нельзя за это винить. Младенцев выдавливают, выталкивают из уютной, теплой оболочки на жестокий, холодный, режущий свет реальности. «С болью, — подумала она, — и с кровью». А их матери тем временем надрываются от крика.

Это трудный старт.

Стена оборвалась углом, Ева свернула, и коридор начал сужаться, превратился в тоннель. «Смахивает на морг», — подумала она. Рождение и смерть, начало и конец пути человека.

Еще раз свернув за угол, Ева увидела распростертую на полу Мэвис.

— Эй! — Но когда она бросилась вперед, Мэвис улыбнулась и помахала ей.

— Со мной все в порядке. Можно сказать, полный кайф. Просто пеку булочку до полной готовности. Ты лучше пойди помоги другим.

— Кому другим? Где они?

— Вот в том-то и вопрос, верно? Ты должна все исправить, да так, чтоб вернуться вовремя, до того как придет мое время рожать. Помнишь все, что мы проходили на занятиях?

— Я получила высший балл.

— Я же знала, что на тебя можно рассчитывать. Мой День наступает, Даллас. Смотри, не опоздай. Тэнди тоже рассчитывает на тебя.

Над головой пролетел белый аист с белым свертком в клюве. Ева нагнулась, уклоняясь от столкновения, и выругалась.

— А вот и еще один! — засмеялась Мэвис. — Может, это Тэнди. Давай беги скорей за ним. Может, это причина смерти!

Ева бросилась вперед, но оглянулась. Мэвис стояла на голове, упираясь ногами в белую стену.

— Подержу его в духовке, пока ты не закончишь.

— Нет, это как-то неправильно, — на ходу пробормотала Ева, поспешая вслед за аистом.

В кабинке, встроенной в белую стену, Натали Копперфильд была привязана к письменному столу. Ее лицо было в синяках и в крови, из глаз текли слезы. Синий пояс халата был туго затянут у нее на горле.

— Цифры не складываются, — рыдала она. — Итог неправильный. Я должна все исправить. Это моя работа. Из-за нее меня убили, — сказала она Еве, — но все равно ничего не складывается.

— Ты должна дать мне нечто более существенное.

— Но там уже все есть, все прямо там, в цифрах, они не складываются. Неужели ты ее до сих пор не нашла? Ты не нашла ее?

Ева увидела дверь, рванула ее, потом пнула ногой, когда дверь не поддалась. За дверью была белая комната, а в комнате — Тэнди, привязанная к гинекологическому креслу вроде того, что использовалось для демонстрации на занятиях для будущих матерей.

Кровь заливала простыни, ее лицо лоснилось от пота. Огромный, вздувшийся живот ходил ходуном.

— Ребенок идет, — проговорила она, задыхаясь. — Я не могу его остановить.

— Где доктор? Где акушерка?

— Я не могу его остановить, — повторила Тэнди. — Скорее, скорее.

Ева подбежала, но в тот же миг Тэнди исчезла.

Под ногами у нее раскрылся пол. Ева рухнула вниз, а вокруг нее кричали женщины и плакали дети.

Она упала очень жестко и услышала, как с сухим Щелчком ломаются кости руки. Комната. Холодная, выстуженная, ледяная комната, залитая грязновато-красным светом.

— Нет! — Дрожа всем телом, она поднялась на четвереньки. — Нет!

Он лежал в луже собственной крови, той самой крови, что капала с ее пальцев, с лезвия маленького ножа, который она все еще сжимала в руке.

И вдруг прямо у нее на глазах ее отец повернул голову. Его мертвые глаза смотрели на нее.