Слава Византийской империи - Александр Васильев

Как уже было рассказано выше, в конце XII века германский государь Генрих VI Гогенштауфен, сын Фридриха Барбароссы, благодаря своему браку с норманнской принцессой Констанцией, наследницей норманнского государства в Южной Италии и на Сицилии, объединил Королевство обеих Сицилий под своей властью и вместе с тем унаследовал всю упорную вражду норманнов к Византии и их завоевательные планы. Соединение Королевства обеих Сицилий с Германией продолжалось до 1250 г., когда умер Фридрих II Гогенштауфен, после смерти которого его побочный сын Манфред сделался королем Сицилийским; в Германии же воцарился на короткое время законный сын Фридриха Конрад IV. Под управлением Манфреда, заботившегося не только о материальных, но и о духовных интересах своего государства, Сицилия наслаждалась глубоким миром; двор его был самым блестящим двором того времени; иностранные государи с уважением относились к Манфреду, и бежавший из Константинополя последний латинский император Балдуин II обращался к нему за помощью в возвращении утерянного трона. В отношении Византии Манфред усвоил политику своих предшественников, которая должна была серьезно беспокоить Михаила VIII, особенно со стороны возможной латинской реставрации в Константинополе. Только что было отмечено, что лишившийся престола Балдуин II уже появился при дворе Манфреда с определенными планами и мольбами. Кроме того, подеста (главный представитель) живших в Константинополе генуэзцев, которые в то время пользовались совершенно исключительно благоприятными условиями торговли в Византии, вступил в сношения с Манфредом и предлагал план внезапного овладения Константинополем и восстановления в нем латинского господства. Узнав об этом, разгневанный Михаил VIII выслал генуэзцев из столицы и завязал сношения с Венецией, результатом которых был новый договор с Республикой св. Марка, восстанавливавший и подтверждавший прежние привилегии венецианцев и обязывавший последних совместно с греками выступить против генуэзцев, если последние откроют военные действия против империи.

Но каких-либо реальных действий против Византии Манфред проявить не успел, так как погиб жертвой папской интриги. Папы, видя, что сила Гогенштауфенов после смерти Фридриха II, непримиримого врага папства, ослабла, решили в лице Манфреда нанести ненавистной династии окончательный удар. Исполнителем папских планов явился Карл Анжуйский, брат французского короля Людовика IX Святого. Но папа, призывая Карла занять Сицилийское королевство, имел в виду не только уничтожение Гогенштауфенов, но и ту помощь, которую Карл даст для восстановления Латинской империи на Востоке; по крайней мере папа выражал надежду, что при помощи Карла «положение империи Романии будет исправлено» (imperii Romani status reformabitur)[684].

Принимая предложение папы вмешаться в южноитальянские дела, Карл Анжуйский открывал этим эру французских походов в Италию – эру, столь гибельную для насущных интересов Франции, которая в течение нескольких веков должна была тратить свою энергию и средства на Италию вместо того, чтобы направлять свои силы и внимание на ближайшие соседние страны, например на Нидерланды и на Рейн.

Существует немного крупных исторических фигур, которые бы изображались историками в столь мрачных красках и, может быть, не совсем правильно, как Карл Анжуйский. После ряда работ о нем можно теперь навсегда покончить с легендой, которая делала из него настоящего тирана, «жадного, хитрого и злого, готового всегда потопить в крови малейшее сопротивление»[685]. Обращаясь к Карлу, папы, по-видимому, не учли отличительных черт в его характере, которые отнюдь не позволяли думать, чтобы он согласился быть лишь простым орудием в руках другого. Это был выдержанный, энергичный, временами суровый до жестокости правитель, не лишенный вместе с тем некоторой веселости, любви к турнирам и влечения к поэзии, искусству и науке и не желавший сделаться игрушкой в руках пригласившего его в Италию папства.

Явившись с войском в Италию, Карл разбил Манфреда при Беневенте (1266 г). Манфред погиб, после чего Сицилия и Неаполь перешли во французское владение. Новым королем обеих Сицилий стал Карл Анжуйский. Французы толпами стали покидать свою родину и тысячами переселяться в новые владения Карла, где в целом условия для жизни были прекрасны[686].

Вскоре после этого ясно проявилось отношение Карла к Византии. Он с согласия и в присутствии папы заключил в Витербо, небольшом итальянском городке на севере от Рима, с изгнанным латинским императором Балдуином II договор, по которому последний передал Карлу право на верховную власть над всеми франкскими владениями в прежней Латинской империи, выговорив себе лишь Константинополь и несколько островов в Архипелаге, для отвоевания которых от ромеев ему должен был помочь Карл. Норманнские притязания на Византию снова, таким образом, ожили в полной мере при французском владычестве в Королевстве обеих Сицилий.

Михаил VIII, понимая всю грозу надвигавшейся против него опасности, прибегнул к целому ряду искусных дипломатических шагов. С одной стороны, путем переговоров с папой об унии между восточной и западной церквами Михаил как бы отвлекал его от тесного сотрудничества с Карлом и заставлял желать примирительного направления в отношении к Византии. С другой стороны, Михаил решил примириться с генуэзцами, которые, как было упомянуто выше, имели намерение, вступив в сношения с Манфредом Сицилийским, передать Константинополь латинянам, за что и были изгнаны из столицы. Генуэзцы получили разрешение вернуться в Константинополь, где им был отведен определенный квартал не в самом городе, а в его предместье Галате, по ту сторону Золотого Рога. Последнее обстоятельство не помешало генуэзцам возвратить себе все прежние торговые привилегии, расширить сферу своей торговой деятельности и оттеснить на второй план своих соперников венецианцев. Один генуэзец, например, из фамилии Цаккариа, получив от императора право на разработку богатейших квасцовых залежей в горах около малоазиатского города Фокеи (по-итальянски Фоджа, Фолья), лежащего при входе в Смирнский залив, создал себе колоссальное состояние[687]. В результате на всем византийском Востоке при Палеологах Генуя заняла место Венеции.

Между тем Карл Анжуйский занял остров Корфу, сделав этим первый шаг в выполнении своего плана нападения на Византию. Тогда Михаил VIII, в видах большей успешности своей согласительной политики с папой и в надежде хоть несколько повлиять на наступательную в отношении Византии политику Карла Анжуйского обратился к брату последнего, французскому королю Людовику IX Святому, наиболее благочестивому, справ е д лив ому и уважаемому государю того времени, которого незадолго до обращения к нему Михаила уже просила Англия в качестве третейского судьи решить сложные вопросы английской внутренней жизни. Обстоятельства складывались так, что Людовик IX снова приглашался в роли посредника сыграть важную роль, на этот раз в истории Византии. В конце шестидесятых годов византийские послы прибыли во Францию «в виду предстоящего объединения Греческой и Римской церкви». Михаил предложил французскому королю «быть арбитром условий объединения церквей и заранее заверил его в своем полном согласии»[688].

Известно, что вначале Людовик IX не одобрял решения его брата Карла завоевать Южную Италию, и только позднее он как бы примирился со свершившимся фактом, по всей вероятности, потому, что его успели убедить в полезности этого для будущего крестового похода. Кроме того, и планы Карла завоевать Византию встретили в Людовике также отрицательное отношение, так как если бы главнейшие силы Карла были направлены на Константинополь, то этим самым они не были бы в состоянии принять должного участия в крестовом походе ко святым местам, идеей о котором был так увлечен сам Людовик. Сообщенное же Людовику через посольство решение Михаила просить выступить в качестве третейского судьи в вопросе о соединении церквей и обещание императора всецело подчиниться его решению также склоняли французского короля, ревностного католика, на сторону византийского императора.

Трудно было ожидать, что давление со стороны Людовика могло оказать действительное воздействие на воинственно настроенного брата в смысле отказа последнего от завоевательных планов на империю. Но что несколько задержало Карла в его военных действиях против Византии, это второй крестовый поход Людовика в Тунис, задевавший интересы Карла на Западе. Вопрос об отношении Карла к возникновению этого похода является спорным[689]. Неожиданная смерть Людовика в Тунисе (1270 г.) разрушила надежды Михаила на его содействие. Византийские послы, незадолго до смерти Людовика прибывшие в Тунис для переговоров, должны были уехать обратно «с пустыми», по словам греческого источника, «от обещаний руками»[690]. Явившийся в Тунис Карл двумя блестящими победами принудил тунисского эмира заключить с ним мир на условии возмещения военных издержек и уплаты Карлу ежегодной дани, после чего он снова решил приняться за осуществление своего плана нападения на Византию. Но на обратном пути из Туниса страшная буря уничтожила большую часть флота Карла, так что он, по крайней мере на некоторое время, казалось, был лишен возможности предпринять против Византии наступление в столь широких размерах, как он предполагал раньше.