Готовься к войне - Андрей Рубанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Московский придурок заполз в салон, закрылся, перевел дух. Потрогал ухо, скулу, губу, нос — все цело. Подумал, что, по большому счету, этот — как его? Леха Пухлый — поступил очень гуманно. Сколько ему лет, сорок? Сорок пять? Кто-нибудь помоложе мог бы и бейсбольной битой голову проломить. А этот, взрослый мужик, всего лишь надавал оплеух. Надо будет как-нибудь разыскать дядьку. Подраться по-настоящему. А потом помириться, навсегда. Чтоб понял, что Серега Знаев не какой-нибудь левый фуфлогон, а серьезный порядочный малый.
Кстати, насчет «подраться». Хорошая идея.
Банкир завелся, медленно поехал к дому. Прикинул время — десятый час вечера. У въезда в усадьбу потерял пять минут: отказал электронный пульт, отдающий воротам приказы. Пришлось вытаскивать батарейки, стучать ими друг о друга. Наверное, так же пещерный человек бил камешком о камешек, чтоб высечь искру.
В доме первым делом разделся. Почти бегом устремился в душ — смывать кровь и грязь. Но в спальне помедлил. Обошел справа и слева кровать, осмотрел углы. Спросил себя, что ищет, и сам себе ответил: ЕЕ следы. Какую-либо вещицу, ею забытую. Чтоб иметь повод позвонить, опять услышать голос. Нагибался, шарил. Хоть какую мелочь отыскать. Упавшую булавку. Бумажную салфеточку со следами помады. Волосы на подушке. Искал, суетясь и вдруг нервничая. Сорвал простыню, погрузился побитым рылом — даже запаха не учуял. Как будто не было ее здесь никогда, как будто приснилось все. Как будто он сам себе выдумал тонкую, спокойную, с негромким мелодичным голосом женщину. Ироничную, умную, чувственную, с невесомыми, с плеча на плечо переливающимися волосами цвета меди, с насмешливыми, немного широко расставленными глазами, с хрупкими плечами, с бледно-розовыми губами, чуть треснувшими в правом уголке рта…
Ты опять один, Знайка. Она ушла. Может, появятся другие, но они тоже уйдут. Никто не способен быть с тобой. Прими это. У тебя есть твои потолки, твой бассейн, твой кабинет и твой любимый дуб за окном — у тебя есть многое; у тебя есть гораздо больше, чем тебе нужно.
В какой-то момент ты остаешься один. Даже среди любящих и уважающих тебя людей. Более того: если вокруг тебя друзья, семья, единомышленники, а ты одинок — так еще хуже. Для всех. Поэтому, рожденный одиноким, оставайся таким до конца. Иначе сломаешь жизнь и себе, и тем, кого ты любишь. А в особенности — тем, кому позволил себя любить.
Подраться, вспомнил он. Подраться. Выпустить пар.
Схватил телефон.
— Алло! Жаров! Чем занимаешься?
— Бухаю белое вино, — чавкая, ответил электроторговец. — В интересной компании. А что?
— Поедем. ВЕСЕЛЬЯ хочу.
— Сегодня?
— Сейчас.
Абонент кашлянул и пробубнил:
— У меня… это… другие планы.
— К черту твои планы.
— Знайка, мне неохота.
— Понедельник. Машин мало. Собирайся.
— Нет, — неуверенно ответил Жаров. — Не поеду. Лень.
— Слабо тебе, да? Так и скажи, что слабо.
— Не слабо. Почему слабо?
— Тогда собирайся. Через час. На том же месте. Иначе ты мне не друг.
— Ну ты даешь. Я сижу в приличном месте с приличной женщиной, отдыхаю, в меру, так сказать, возможностей, а ты…
Знаев переложил трубку от одного уха к другому.
— Твое утреннее предложение в силе?
Альфа-самец расхохотался и запальчиво выкрикнул:
— Да! На сто процентов!
— Тогда собирайся. Поедем.
5. Понедельник, 23.30
Потом пошел мелкий теплый дождик, добавивший вечеру уюта и особенного московского шарма: влажный воздух лежал слоями, как крем в пирожном, чем ниже — тем теплее, у самого асфальта почти горячий. Покойная бабка банкира, когда-то приписавшая себе два года, чтоб пойти работать в прокатный цех сталелитейного завода, говорила про такие беззлобные летние дожди: «Хоть пыль прибьет».
Он сам выгнал чудо-агрегат из потайного гаража и сам пригнал к месту встречи, асфальтированному пятаку возле входа в спортивный комлекс «Битца». Поискал глазами мотоцикл Жарова — увидел только очень дорогой автомобиль, мелкосерийное купе, из тех, которые дорожные инспекторы иногда останавливают только из любопытства, чтоб заглянуть в салон: как оно там устроено?
Знаев, давно богатый человек, не позволял себе покупать машины ценою в четверть миллиона долларов. Раз в полгода он обязательно менял старое авто на новое, это всегда были немецкие седаны представительского класса, с очень мощными моторами; однако банкир все же старался делать так, чтоб приобретение средства передвижения не сильно ударяло по карману. Машина есть? Есть. Престижная? Престижная. На дороге уважают? Еще как. Остальное неважно. Сейчас он наблюдал перед собой тачку классом выше, чем его собственная. Втрое мягче, быстрее, удобнее, прочнее, красивее. Втрое дороже. Не позавидовал, конечно, не пустил слюни — еще не хватало, — но задумался. Странно было осознавать, что кто-то способен выложить за средство передвижения аморально большие деньги. Вкладываясь в понты, надо же иногда знать определенные границы. Иначе — утратишь чувство реальности. Скромность — хороший тренд, никогда не выходящий из моды.
Стоящий рядом с суперкаром Степан вел себя естественно, не принимал гордых поз и не заглядывал в лицо, ища восторга и трепета. Чувствовалось, что человек давно привык к своему статусу и не ждет, что на него, вылезающего из обтянутого бизоньей кожей пилотского кресла, будут с визгом прыгать светские львицы и супермодели.
Нет, они прыгают, конечно. Не могут не прыгать. Но ведь это не главное.
Знаеву понравилось, что Степан не обращал внимания на непогоду, и не очень понравилось, что новому приятелю недостает упругости в походке и ширины в плечах.
— Хорошая тачка, — сказал банкир, хотя собирался имитировать равнодушие.
— Ваша лучше, — улыбнулся Степан, показывая подбородком на заново перекрашенную — на этот раз в желтый цвет — «копейку».
— Ждем Германа, — объявил финансист. — И сразу поедем. Втроем. Четвертого человека сегодня не будет.
Степан деловито кивнул. Он уже приоделся: простая тканевая куртка, черная дешевая рубаха, серые джинсы, подпоясанные прочным кожаным ремнем.
— Как ваш проект? — помолчав, спросил он.
— Вы о чем?
— Гипермаркет. Десять тысяч квадратных метров. Оригинальный бренд. Концепция, не имеющая аналогов.
Хорошая память, подумал Знаев. Интересный малый.
— Работаем, — сухо ответил он.
— Я ехал сюда, — сказал Степан, — и видел нечто поразительное. Огромный щит, освещенный прожекторами. Пятиконечные красные звезды. И надпись: «Здесь будет построен торговый центр «Готовься к войне». Представляете? Вот это, я понимаю, бренд! Хватило же у кого-то духа на такую безумную затею!
— Этих ребят я знаю, — скромно ответил Знаев. — Очень серьезные.
Степан сделал красивый жест и небрежно попросил:
— Познакомьте.
— Попробую.
— Как дела у вашей подруги?
— Замечательно. Кстати, она передавала вам привет. Вы ей понравились.
Степан вежливо улыбнулся. Человек женат, давно и крепко, подумал банкир. Такие скромные, некрасивые, очень богатые мужики, глубоко погруженные в хлопоты о собственном непрерывно приумножающемся золотом запасе, всегда прочно женаты. Посторонними девушками интересуются исключительно издалека. Безусловно, они не ангелы и иногда позволяют себе то, что в глянцевых журналах называется «маленькие приключения», но очень и очень тихо, чтоб не оказаться под объективами нанятых супругами частных детективов.
Ха, он же ходит в гости к Марусе, вспомнил Знаев и хотел добавить еще что-то насчет подруг, отпустить какую-нибудь беззлобную мужскую хохму, мол, все мы любим иногда мудями тряхнуть; Степан был ему симпатичен, он умел слушать — но тут из сырого городского полумрака появился, рыча, мотоцикл под управлением Жарова.
— Знайка! — заорал электроторговец, сняв шлем и голливудским жестом поправляя волосы: — Ты мне такой вечер обломал! Это была песня, а не вечер! Никогда тебе не прощу. Мое почтение, Степан! У тебя неплохой драндулет. Все-таки итальянцы умеют делать машины.
— Спасибо, — вежливо кивнул владелец драндулета.
— Ты, я вижу, с шофером?
— Да, а что?
— Твой шофер — надежный малый?
— Более чем.
— Не забудь сказать ему, чтобы про наши сегодняшние похождения он никому ничего никогда не говорил. И в следующий раз приезжай без шофера.
— Хорошо.
— А раз ты сегодня с шофером, пусть он тогда приглядит за моим мотоциклом.
Жаров приосанился — ему явно нравилось происходящее — и повернулся к банкиру.
— Тебя опять видели в двух местах. Сегодня в три часа. В «Атриуме» и в «Джи-Кью-баре».
— Врут, — сказал Знаев. — Я не был в «Атриуме». И тем более — в «Джи-Кью-баре». И там, и там нехуй делать.