Крылатый штрафбат. Пылающие небеса : сборник - Георгий Савицкий

Комэск Александр Волин оторвался от личного дела и глянул на капитана Анатолия Воронова. Лицо особиста оставалось таким же бесстрастным, как и в начале встречи.

Бывшие офицеры, а теперь уже летчики-штрафники Евгений Омельченко и Игорь Березкин обвинялись в трусости. В приговоре военно-полевого суда значилось: «Старший лейтенант Омельченко н амеренно вышел из боя, тем самым нарушил боевой порядок эскадрильи в воздухе и бросил своих товарищей в бою. На приземлении он совершил грубую посадку на «брюхо» с целью скрыть техническое состояние своего истребителя. Как выяснила техническая комиссия в составе: инженер полка м-р А.Г. Литвинов, начальник снабжения подп-к С.В. Зинченко, замполит полка м-р А.С. Гнатюк, техник самолета сержант Н.И. Омельченко — состояние истребителя Як-1Б, бортовой номер 15 удовлетворительное.

Лейтенант Березкин последовал за своим ведущим, старшим лейтенантом Омельченко, и также совершил вынужденную посадку на ограниченной площадке с выпущенным шасси.

По приговору военно-полевого суда на основании обвинения в трусости и саботаже высшая мера наказания расстрел заменена разжалованием в штрафную истребительную эскадрилью».

Капитан Александр Волин перевел взгляд на обоих летчиков, стоящих по стойке «смирно». Они были без погон и эмблем и знаков различия ВВС на гимнастерках. Стояли, как изваяния, но была в них уже какая-то обреченность, надломленность. Впрочем, на то были все основания.

Высокий и широкоплечий Евгений Омельченко — именно такие красавцы и нравятся женщинам, — как говорится, «ел глазами начальство». Но в глубине его глаз, с трудом сейчас удерживающихся от высокомерного прищура, пряталось что-то… неуловимое… Не страх, но что-то недоброе.

Александр Волин не считал себя, как иные записные замполиты, знатоком человеческих душ. Но огненное чистилище Сталинграда, яростный, запредельный накал сил и возможностей обострили его чувства.

В отличие от него, Игорь Березкин был худоват, среднего роста, и стоял он, уткнувшись взглядом в досчатый пол блиндажа. Взгляд у него был чуть застенчивый, но упрямая складка у губ выдавала настойчивый характер.

— Ну, что ж… Родина дала вам последний шанс, а мы вам поможем этим шансом воспользоваться. А сейчас поставим вас на довольствие и хорошенько накормим.

— И запомните, — холодно добавил капитан НКВД Анатолий Воронов. — И не мечтайте о геройской смерти. Вы нам нужны живые, чтобы драться с врагом! И чтобы смыть позор кровью. А это — куда тяжелее…

Видимо, такое «напутствие», да еще и сказанное особистом, пробрало новоиспеченных летчиков-штрафников, но они не подали вида.

— Разрешите идти?..

— Идите!

— Здорово, «летуны»!

— Здравия желаем, та-ащ комэск!

В просторном блиндаже с двухэтажными дощатыми нарами летчики занимались кто чем: писали письма, делились «крайними» фронтовыми новостями, играли в шахматы.

При виде командира «летуны» оставили свои занятия и мгновенно повскакивали, застегивая верхние пуговицы гимнастерок.

— Вольно! Отдыхайте, ребята, — комэск присел на снарядный ящик, заменявший здесь табурет.

За спиной послышались топот и гогот — это вернулась с речки группа «любителей водных процедур».

— Ой, виноваты, товарищ капитан!

— Отдыхайте…

— Есть отдыхать! — Эту команду летчики выполняли охотно.

Александр Волин зашел к летчикам посмотреть, как обустроились новички.

Старожилы эскадрильи приняли их с прохладцей, уже зная, что прибыли они сюда за то, что оставили своих боевых товарищей во время боя. Конечно же, никто вот так сразу этих двух пилотов не обвинял в трусости, но остальные, что называется, «держали дистанцию».

Летчики-штрафники, как никто другой, ценили чувство локтя, чувство соседнего крыла. Порой сами шли на смертельный риск, но прикрывали своих боевых друзей от смертельных трасс «Мессершмиттов». «Сам погибай, а товарища выручай!» — было для них непреложным законом в огненной круговерти воздушного боя.

Однако вновь прибывших приняли сдержанно, не докучая излишними расспросами или нравоучениями, — там видно будет, небо рассудит…

Евгений Омельченко уже вовсю играл на гитаре. Время от времени он останавливал переборы и начинал подкручивать колки.

— Да говорят же тебе, здесь не консерватория, — усмехнулся Иван Мартыненко. — Какая есть гитара, на такой и играй.

Разжалованный старший лейтенант молчал. Но высокомерное выражение, которое нет-нет да и появлялось на его лице, не понравилось Александру Волину.

Также ему не понравилось и то, мягко говоря, чересчур покровительственное отношение, которое позволял проявлять Евгений Омельченко к младшему товарищу.

Игорь Березкин был скромным и даже немного застенчивым парнем, и Омельченко этим пользовался: подай то, принеси это. Такое барство летчиками пресекалось на корню — хочешь что-то сделать, сделай это сам или попроси по-человечески.

Так что более опытные летчики-штрафники уже взяли шефство над молодым товарищем.

Сейчас Игорь Березкин играл в шахматы с одним из летчиков штрафной эскадрильи, Вячеславом Семенишиным.

Семенишин тоже был молодым пилотом, а в штрафную эскадрилью попал по глупости и по молодости. Друг его подговорил на связном По-2 слетать в соседнее село за бражкой. По пути их и настигли два «Мессершмитта»-«охотника». Приятель, летевший в задней кабине двухместного биплана, был убит мгновенно, но Вячеслав Семенишин не растерялся и быстро произвел вынужденную посадку. В итоге, после разбирательства военно-полевого суда, штрафбат заменили молодому летчику отдельной штрафной эскадрильей, куда он прибыл на своем изрядно потрепанном «яке-девятом».

Как всегда, лучшие машины в полку отдавали более опытным летчикам, а молодые сержанты и лейтенанты довольствовались тем, что оставалось. Но техники эскадрильи быстро «привели в божеский вид» крылатую машину. И результат не заставил себя ждать. Семенишин в паре с более опытным товарищем уже сбил один «Хейнкель-111» и один двухмоторный «Мессершмитт-110».

Слава выигрывал, и вообще в эскадрилье он лучше всех играл в шахматы, говорил даже, что до войны состоял в шахсекции своего родного Запорожья. И правда, на клетчатом «поле боя» черных фигур Березкина было гораздо меньше белых — Семенишина.

Игорь Березкин мельком глянул на противника и пожертвовал сопернику коня. Тот его съел. А через пять ходов Игорь объявил Славе мат. Тот даже и понять ничего не смог. А потом только присвистнул, оценив шахматную комбинацию.

Игорь лишь смущенно улыбнулся, словно говоря: «Да не так уж это и сложно…»

— Молодец! — похвалил его Александр Волин. — Посмотрим, как ты завтра партию в небе отыграешь!

На следующий день боевых вылетов было немного. Один — на разведку, и пару раз вылетели на патрулирование над нашим передним краем.

Комэск смог выделить время, чтобы проверить технику пилотирования обоих новоприбывших летчиков. В штрафную эскадрилью попадали в основном уже довольно опытные пилоты. Но эти два летчика были все же еще очень молоды и являли исключение из этого правила. Поэтому капитану Волину нужно было лично увидеть их способности в воздухе.

Первым взлетел с командиром эскадрильи Евгений Омельченко. Перед вылетом Александр подошел к молодому летчику, уже успевшему надеть парашют:

— Женя, не напрягайся, просто старайся держаться за хвостом. И смотри, летим с полным боекомплектом.

— Так точно!

Взревели двигатели, винты взбили воздушным потоком короткую траву на аэродроме. Пара «яков» легко оторвалась от земли.

— Я — «Леопард», задание на полет — пилотаж парой. От меня не отрываться, гляди в оба — могут нагрянуть немецкие «охотники».

— Вас понял, «Леопард»!

— Внимание, начинаем пилотаж!

Александр Волин устроил в небе такой каскад фигур, будто хотел сбросить с хвоста истребителя невесть как вцепившихся чертей! Резкие ломаные фигуры совсем не походили на классические развороты, петли, бочки, «иммельманы». Но они позволяли до предела сжать радиус разворота, скольжением уйти от огня противника, энергичным виражом зайти в хвост вражескому истребителю и сбить его.

Уже после нескольких энергичных маневров Александра Волина ведомый потерял пространственную ориентировку и отстал. Комэск только головой покачал: а с виду такой крепкий и заметный парень…

— Омельченко, прием, как самочувствие? Прием, как слышишь меня, Омельченко?.. Ответь, прием?

— Темно… В глазах темно… Тошнит…

— Выходи в горизонтальный полет. Идем на посадку.

После приземления Евгений Омельченко вылез из кабины Як-9 весь мокрый от пота. Трясущимися руками с третьей попытки расстегнул шлемофон.