Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии - Елизавета Дворецкая

Эндель онемел: от старой рабыни никто не ждал подобных речей, и у него мелькнула мысль, что он видит перед собой свою собственную фюльгъю.

На лицах слэттов отразилось изумление, но Вигмар нисколько не удивился.

– А, Гудрид! – воскликнул он. – Рад видеть тебя живой и здоровой! Где все? Где твой сын, где фру Эйвильда, Эйра? Куда они уехали?

– Уехали! Мой сын убит, – голос старухи дрогнул, морщинистые веки заморгали. – Он ранил этого мерзавца, и его убил тот, что помер! Так ему и надо! Помучиться бы ему только подольше!

Старая Гудрид подняла к лицу край передника и зарыдала. При слове «убит» даже ее жажда расплаты отступала перед неостывшим горем. Эндель стоял остолбенев: он понял, кто это. Он знал, что Асольв зовется сыном рабыни, но ему и в голову не приходило, что эта самая рабыня жива и по сей день живет в усадьбе! Теперь стало ясно, почему эта старуха (да, кажется, эта) всю ту ночь просидела над коченеющим телом Асольва, подвывая и причитая.

– Йомфру Эйра отомстила за него, – подала голос другая служанка, видя, что ярлы слушают Гудрид и ничего страшного не происходит. – Она ударила его ножом в живот, и он потом на рассвете умер, через одну ночь.

– А сама она что? – спросил Вигмар у рабыни, глядя вроде бы на нее, но взгляд его стал таким отстраненно-сосредоточенным, словно он сквозь людей и стены дома пытался увидеть что-то за пару дней пути отсюда.

– Ее сначала заперли в кладовку, а потом выпустили утром. Они, – рабыня подбородком показала на Энделя, будто боялась запачкаться, показав рукой, – думали, что она ведьма.

– А потом?

– А потом приехал один фьялльский ярл и увез ее. Он велел заново похоронить хозяина, а ее увез. Сказал, что он ее брат и не допустит… ну, чтобы всякие… Он, – служанка беспокойно хихикнула и опять показала подбородком на Энделя, – говорил, что ее в жены возьмет.

– А она? – внешне спокойно спросил Хельги.

– А она… смеялась над ним, – служанка подумала, но не нашла другого слова для той снисходительной жалости, которую Эйра питала к «жениху». – Он все думал, что она лекарствами хочет его отравить, а она говорила, что его, мол, ждет смерть не от ее руки. Что какая-то другая невеста ему подарит бронзовый нож… Ну, я не знаю!

Под напряженным взглядом Хельги женщина окончательно смутилась и умолкла.

– Бронзовый нож? – в один голос воскликнули Тьодольв и его сын Вальгаут.

Это ни к чему не вязалось: бронзовыми ножами уж сколько веков не пользуются. Вот разве что… для жертвоприношений.

– Что за человек ее увез? – допрашивал Хельги, беспокоясь, что от челяди не добьется толкового ответа. – Как его имя? Или прозвище? Или как он выглядит? Кольцо тому, кто скажет! – Он показал золотой перстень у себя на руке.

Отдать он был готов гораздо больше. Все эти дни он стремился к Эйре, мечтал скорее увидеть ее снова – а тем временем в ее доме совершились такие жуткие, кровавые события! Она потеряла отца, а теперь еще и исчезла из дома! Где, у кого ее искать?

– Это… один мальчишка… сын йомфру Ингвильды, – сморкаясь в передник, гнусавым от слез голосом проговорила Гудрид. – Он и похоронил заново… все-таки брат матери… Нечего сказать, совесть есть, хоть и фьялль… А ты, подлюга! – вдруг яростно накинулась она на Энделя, и тот отшатнулся, как от медведицы. – Подлюга! Чтоб твоей матери света не видать! Чтоб тебе самому валяться, чтоб волки тебя драли! Бросил… камнями засыпал… Чтоб тебе!..

Гудрид опять зарыдала, словно выплевывая сквозь слезы невнятные проклятья.

– Но это не я! – отговаривался Эндель, шаря взглядом по лицам вокруг, как будто выискивая поддержку. – Вигмар хёвдинг! Ты же не будешь слушать рабыню, когда речь идет… Я… Ты не имеешь права! Это не я его убил! Это же Логмель! Я вовсе не хотел! Да я сам бы отрекся от такого родича! Такой подлый удар… Но я же не знал. Я же его не просил, спроси у людей! Я… Честный поединок… Спроси у моих людей!

Он искал взглядом своих хирдманов, но их оттеснили куда-то в самые дальние углы.

– А кто его сюда привел? Логмеля? – Желтые, пронзительные глаза Вигмара смотрели на Энделя таким странным и нехорошим взглядом, что у того дрожали колени, пересыхало в горле и путались мысли. – Кто его сюда привел? Что вам было нужно от Асольва? Что тебе не сиделось дома? И если приезжал Фреймар, сын Ингвильды… Или это был Модольв? Ну, неважно. Почему он сюда при-ез-жал и почему ты ему ее от-дал?

Отвечать Эндель не мог, но зато челядь Асольва окончательно осмелела и разговорилась. Вигмара Лисицу здесь знали много лет и надеялись, что уж теперь-то давний друг и почти родич покойного хозяина за них постоит. Постепенно все разъяснилось.

– Продался Торбранду Троллю! Переметнулся к фьяллям! – с негодованием гудели пастухи, водоносы и скотницы.

– Он-де хочет платить фьяллям дань, а квиттов и знать не хочет!

– Хозяину тоже предлагал, паскуда!

– А хозяин ему: вали-ка ты туда, откуда пришел!

– Торбранд Тролль теперь его хозяин!

– Удавить его, сволочь косоглазую!

Западных квиттов заперли в одном из гостевых домов, а Энделю пришлось в одиночестве проводить ночь в той самой кладовке, где когда-то сидела под замком Эйра. К вечеру Вигмар и Хельги уже знали в подробностях все, что случилось здесь, а еще о том, что произошло на Золотом озере. В этой части рассказ был весьма путаным, поскольку челядь могла повторить только то, что уловила из разговоров Фреймаровых фьяллей. Но даже и это повествование, больше похожее на «лживую сагу», повеяло на душу Вигмара небесной отрадой. То, что все его домочадцы с Альдоной и Хроаром укрылись в пещерах Кузнечной горы, вовсе не казалось ему невероятным. Это отличный, в самом деле, выход, раз уж Торбранд конунг явился на Золотое озеро! Впервые за последние полмесяца Вигмар и его сыновья вздохнули свободнее. Но радоваться было рано: судя по всему, фьялли по-прежнему оставались на Золотом озере, а Альдона с братьями и домочадцами – в горе.

– Он ждет нас! – сказал Вигмар, имея в виду Торбранда конунга. – Ждет, когда мы вернемся. И, пожалуй, не годится заставлять такого благородного человека ждать слишком долго!

– Несомненно, – несколько отрешенно соглашался Хельги.

Все его мысли были с Эйрой. Она в руках Торбранда. И хотя тот, как муж ее тетки, не обидит племянницу жены, все же достать ее из рук Торбранда конунга будет не легче, чем отвоевать у дракона! Она теперь как золотой клад Фафнира, что так ярко сияет в лапах чудовища. И только через смерть чудовища этим кладом можно завладеть!

Хельги не меньше Вигмара стремился к Золотому озеру, и решили выступать без промедления.

Но сначала Вигмар Лисица намеревался устроить еще одно дело.

Назавтра все поднялись спозаранку и потянулись к Раудберге. Едва рассвело, над землей еще висел туман, и вершина священной горы казалась каким-то островом, единственным твердым местом в море стихийного беспорядка еще не сложившейся вселенной. Здесь, между землей и небом, располагалось место для встречи богов и людей, и древние каменные великаны по краям площадки молчаливо несли почетную стражу.

Все квитты, кроме Энделевой сотни, по-прежнему запертой в гостевом доме, собрались на площадке святилища. Слэтты уже не могли тут поместиться, и они расположились полукольцом под горой, а наверх с квиттами поднялись только Хельги и ярлы. Вигмар возглавлял шествие; сегодня он оделся в синюю рубаху, серую волчью накидку и серый плащ. Свои темно-рыжие волосы, обычно заплетенные в пятнадцать косичек, собранных в хвост, он сейчас распустил по плечам, и только на лбу они придерживались празднично расшитой повязкой. Вид у него был сдержанно-суровый, духом Одина веяло от его жесткого лица, и при взгляде на него пронзал благоговейный ужас.

Все разместились плотной толпой по кругу площадки, только в середине осталось свободное пространство с большим черным кругом от прежних жертвенных костров. Вигмар Лисица вышел вперед; неровный шум шагов, гул и шорохи стали утихать.

Вигмар встал у края жертвенного круга, поднял лицо к небу, держа руки перед собой, как будто на ладонях подносил богам свое обращение, и заговорил:

Внимайте словам моим,Вышние Боги,слух преклонитек людям зовущим!Славьтесь вы, асы,и славьтесь, богини!Вас почитаеми молим о благе!Жертвенной кровьюсталь освятим мы,силою Тораи Тюра отвагой!Славу пошлите нам,в битвах бесстрашным,Ратей Отцаблагосклонности ищем!

Пока он говорил, в святилище стояла тишина, только ветер гудел над вершинами гор, точно подхватывая каждое его слово и перенося к престолам богов. Громкий, звучный голос Вигмара отдавался в сердце каждого из стоявших вокруг, и душа каждого повторяла за хёвдингом – он служил общим голосом собравшихся, был их главой, их силой и волей.

По знаку Вигмара хирдманы расступились и на свободное пространство вывели человека со связанными сзади руками. Это был Эндель Домосед, в злосчастный день задумавший покинуть свой дом, – одетый в красивую белую рубаху, с тщательно расчесанным волосами и бородой, как для праздника, но лицо выглядело бледным, растерянным и жалким. Кремневый молот на деревянной рукояти, который старая Гудрид, единственная здесь женщина, с важным и торжественным видом вложила в руку Вигмара, предназначался для него. Эндель дрожал, ноги были как не свои, но два парня крепко держали его под локти и не давали упасть. Уже понимая, к чему идет дело, он не противился и не умолял о пощаде: жесткое лицо Вигмара Лисицы было лицом его судьбы, и у него не хватало духа спорить с ее безжалостным приговором. Почти на руках его поднесли к черному кругу. Эйра предрекала: столом будет жертвенный камень… обручится… бронзовым ножом… Неотвратимость всего этого стала очевидна, но притом – не верилось, что его земному пути тут и конец… Что напрасно он пытался стать сильнее, чем был на самом деле… Но понял он это только сейчас, когда уже поздно.