Введение в Новый Завет Том II - Рэймонд Браун

Вступительная формула (1:1–2). Она короче, чем аналогичная формула Тит. Вместо использования необычного титула «раб Божий», встречаемого в Тит, здесь апостол говорит о том, что он уполномочен Богом, Спасителем нашим и Господом Иисусом Христом, надеждой нашей. Таким образом, он закладывает ту основу, на которой он может формулировать указания для церкви. Обращение к Тимофею и приветствия фактически совпадают с аналогичными разделами в Тит.

Основная часть (3:1–13; 5:3–22а). Тема церковной организации и порядка. Этот вопрос сначала был затронут в Тит, и он касался только назначения пресвитеров (епископов) на Крите. В 1 Тим ситуация более сложная, так как трактовка церковной организации в Эфесе складывается из двух не связанных друг с другом частей: первая описывает епископа (блюстителя) и диаконов, а вторая — вдов и пресвитеров. Квинн (Quinn, Titus 16) расценивает эти две части как наставления двум отдельным церковным подразделениям: языческим домашним сообществам в Эфесе и еврейским домашним церквам. Это утверждение ничем не обосновано, и у нас нет никакой необходимости говорить о существовании более чем одной структурной единицы среди последователей Павла в Эфесе[474], даже если местная церковь и была более сложной по организации, чем та, о которой писалось в Тит. Христианство в Эфесе брало начало, по крайней мере, с 50–х годов, в то время как христианство на Крите, вероятно, заняло прочные позиции лишь спустя несколько десятилетий. Тот факт, что в 1 Тим 5:19–20 предлагается процедура выдвижения обвинения против пресвитера, наводит на мысль о том, что данный институт уже существовал определенное время. Большинство критериев, которые оговариваются в Тит 1:5–9 для пресвитеров (епископов) — учителей общины, предусмотрены в 1 Тим 3:1–7 для епископов[475]. По всей видимости, эти епископы были пресвитерами, но так как 5:17 указывает на то, что только некоторые пресвитеры проповедовали и учили, тогда, вероятно, что не все пресвитеры были епископами[476]. Утверждение, что стремящийся к епископству, желает доброго дела (3:1), показывает, насколько высоко оценивалось это положение[477]. Предостережение епископам не быть заносчивыми (3:6) приобретает особый смысл в такой ситуации.

Наряду с пресвитерами, епископами в Эфесе есть и дьяконы (3:8–13), которые должны обладать сходными качествами: честны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы, женаты лишь однажды, хорошо управляющие своим домом. Почему одни из них носят звание пресвитеров (епископов), а другие — дьяконов, неясно. В 3:10 оговаривается, что дьякон должен пройти испытание, прежде чем он будет допущен служить, так что они, возможно, составляли группу, более молодую по возрасту[478]. В то же время между ними могли быть какие‑то социальные или экономические различия, неизвестные нам, так что мы можем только догадываться о них, например, возможно, дьяконы не были настолько богаты, чтобы иметь достаточно большой дом, в котором собиралась бы христианская община, если предположить, что составной частью требований о гостеприимстве пресвитеров (епископов) была необходимость обладать такой площадью. Корневой глагол diakonein означает служение, и можно предположить, что дьяконы выполняли более простую службу, чем пресвитеры (епископы). Обещание, что дьяконы, которые служат хорошо, готовят себя к превосходной роли, говорит о возможности их перехода в чин пресвитера (епископа) (отсюда и одинаковые требования к обеим группам). Вероятно, были и диаконисы[479] (3:11), от которых требовалось, чтобы они были почтенны, умеренны и заслуживали доверия. По–видимому, их служение было схоже со служением дьяконов–мужчин, хотя и высказываются предположения о том. что их деятельность была направлена исключительно на женщин. К сожалению, мы не знаем ничего определенного о диаконском служении, так как в 1 Тим ни слова не говорится о том, что должны делать дьяконы для христианской общины. В Деян 6:1–6 глагол diakonein используется для описания тех, кто обслуживал столы и раздавал пищу. В то же время с исторической точки зрения неправильно считать дьяконами Стефана и лидеров–эллинистов, избранных в этой сцене Деян[480]. Здесь правомочен вопрос, о том, не мог ли Лука обрисовать данную ситуацию в свете знания о дьяконах, служивших в церквах в 80–е годы. Так как Стефан и Филипп читали проповеди, то это может означать, что дьяконы, жившие позднее, также проповедовали и учили.

Еще одну группы в Эфесе составляли вдовы (5:3–16). Они занимали определенное положение в общине, но непонятно, следует ли относить их к людям, которые занимали некий пост или просто составляли некую социальную группу. Павел проводит четкое разделение между теми женщинами, которые стали вдовами только потому, что их мужья умерли, и теми, кто играл особую роль в церкви и для которого он составляет список необходимых качеств. Особые («истинные») вдовы должны были достигнуть шестидесяти лет, быть замужем лишь один раз (то есть твердо решить остаться одинокими[481]), не иметь детей или внуков, о которых нужно было бы заботиться. Они должны быть известны своими добрыми делами, а также тем, что хорошо воспитали своих детей. Предполагалось, что эти женщины не имели личных сбережений (5:5, 16), поэтому церковь обеспечивала их средствами к существованию за счет общинного имущества. В частности в их церковные обязанности входило моление днем и ночью[482], гостеприимство вплоть до выполнения обязанностей прислуги (омовение «ног святым»), помощь нуждающимся. [Непонятно, чем роль этих женщин отличалась от роли дьяконов (и диаконис).]

Необычным же в этом письме является неприязненный тон Павла в описании молодых вдовиц, которых нельзя принимать в эту группу. Эти непригодные к данному служению вдовы должны заботиться о своих детях или внуках. Он опасается, что более молодые среди них даже могут оказаться «веселыми вдовами», склонными к роскоши и чувственным наслаждениям, что может ослабить их преданность Христу. Расхаживая по гостям в поисках нового мужа и болтая без толку, они тем самым нарушают пожизненный обет, данный своему первому мужу. В конечном счете, считает Павел, лучше, если молодые вдовы вступят в повторный брак и родят детей, а не будут давать повод к злословию. «Некоторые уже совратились вслед сатаны» (5:15). Дж. М. Басслер (Bassler)[483] предполагает, что некоторые из тех женщин, которые были лишены права относиться к этой категории (возможно, не только вдовы, но и разведенные или незамужние женщины) могли требовать большей свободы самовыражения. Они были также объектом критики более общего характера в 1 Тим 2:11–15, где сказано, что жена должна быть покорной и не должна учить мужчин, так как она легче поддается соблазну.

Основная часть (1:3–20; 3:14–4:10; 6:3–5): тема истинного и ложного ученья. Описание лжеучения дается в нескольких местах 1 Тим, и мы не можем быть уверены в том, что везде идет речь об одной и той же угрозе. Как и в письме к Титу, в этом описании много полемической остроты[484], в результате чего трудно понять, в чем же именно состояло основное заблуждение. Павел упоминает (1:13–16), что он сам из хулителя и гонителя был обращен в апостолы благодатью Христа, намекая на то, что те, кто сейчас противодействует здравому учению, могут быть обращены, так как Христос пришел в этот мир спасти грешников. О Тимофее, несмотря на его молодость, были сказаны пророчества, и он следует здравому учению и способен стать добрым служителем Христа (1:18–19; 4:6), противоборствуя лжеучителям. Наряду с упоминанием еврейского происхождения оппонентов, которые желали бы быть законоучителями (1:7), есть также скрытый намек на их увлечение баснями и родословиями (1:4; 4:7; ср. Тит 1:14; 3:9; 2 Тим 4:4). Осуждение направленных против Декалога грехов (неявно в 1:8–10) имеют целью испытать учителей в соответствии с общим стандартом ортопраксии. Но некоторые из вопросов, подвергнутых критики, имеют более конкретный характер: оппоненты запрещают людям вступать в брак и употреблять в пищу определенные продукты (4:3). [Сверх того, хотя об этом и не говорится прямо, они как учителя (или, возможно, религиозные знатоки) очень жадны до денег: 6:5, 10.] Все это ставит нас перед тем же вопросом, что и при рассмотрении Тит: происходит ли это учение от еврейских апокрифов, еврейского гностицизма [«лжеименное знание» (gnosis): 6:20] или сочетает в себе черты обоих этих факторов? Сордз (Soards), полагая, что насаждение Павлом традиционных ценностей направлено против высокомерного индивидуализма, утверждает, что возможным объектом критики могла быть философия киников[485]. Отдельные философы–киники с сарказмом и скептицизмом говорили о Боге или богах, а также о традиционной религиозной вере, и прославляли тех, кто не женился и не имел детей. Киников обвиняли в корыстолюбии. Решение о характере лжеучения[486] частично зависит от детального анализа социального состава общины и выявления прослойки, подверженной наибольшему влиянию этих учителей.