Драгоценная паутина - Максин Барри

Они встретились в библиотеке, где Джастин превосходно изображал графа. Но Фрэнк понимал, что за этим скрывается. Он отнесся к холодности и неприкрытой враждебности в глазах Джастина очень просто, что ужаснуло молодого человека. В первые несколько дней парень пытался делать вид, будто ничего не случилось. Он освободился от своей жуткой семьи и молился, чтобы они остались в Венеции навсегда. Фрэнк Йенсен не задавал глупых вопросов, как ожидал Джастин, он просто беседовал с ним о разном. Фрэнк интересовался, как он управляет имением, Джастин рассказывал, не догадываясь, как много открывают его слова человеку, умеющему слушать!..

Фрэнк остановился у лестницы, вглядываясь в темноту. Лестница эта вела в пристройку, где обитал Роджер. Он познакомился с Роджером, но, понимая, что Джастин пытается стать центром внимания хоть для кого-то, намеренно подчеркивал, что он приехал только к нему.

Джастина сперва смущало это внимание, потом испугало, потом волей-неволей он смирился и даже почувствовал благодарность к этому человеку. Фрэнк был рад такой перемене. Сейчас он шел по коридору, и его гибкий ум просчитывал варианты. Он понимал, каким глубоким потрясением для Джастина стала встреча с матерью и как она подействовала на его рассудок. Но с этим они должны скоро справиться… Он дошел до двери Джастина, тихо открыл ее и скользнул внутрь. Джастин спал, он казался маленьким, потерявшимся в огромной кровати в стиле королевы Анны. Бесшумно Фрэнк взял стул и стал ждать…

Рис выскользнул из постели и встал у окна, удовлетворенный, счастливый, но обеспокоенный. Он знал причину этого беспокойства. Дело в том, что он должен вернуться в Квинсленд, но как он оставит ее? Рабочие будут счастливы начать работу, но сперва Рис должен сам проверить, как восстановлена шахта, убедиться в ее безопасности. Он всегда так поступал.

Рис повернулся к обнаженной Флейм. Волосы, как пламя, разметались по подушке, полные груди призывно белели. Его тело тотчас отреагировало: она была для него вроде наркотика для наркомана.

Почувствовав его взгляд, Флейм открыла глаза.

– Рис, – пробормотала она и, прежде чем притянуть его к себе, вдруг сказала: – Насчет Скотта. Я знаю, ты все слышал, но это неправда…

– Да знаю, что неправда, – перебил ее Рис, – надеюсь, ты его проучила как следует, сукина сына?

Флейм заморгала своими длинными ресницами в полном замешательстве.

– Но… А почему ты тогда уехал?

Рис нахмурился.

– Так ведь произошел обвал! Разве ты не читала записку?

– Записку? – Она тупо уставилась на него и вздохнула. – Нет, не было записки.

Они оба замолчали, догадавшись, кто ее мог взять.

– О, черт, – наконец сказал Рис. – Так поэтому ты не звонила мне? Флейм прикусила губу.

– Я думала… О, Рис, что же это такое? Когда мы научимся доверять друг другу? – Голос ее звучал устало и сердито. – А почему ты мне не позвонил? – с вызовом спросила она. В конце концов, не она одна виновата!..

– Тебя же никогда не было дома, – сказал Рис. – Судя по словам Чамберлена.

Оба снова поняли, кто, как за ниточку, дергал Чамберлена.

– Так вот, – сказала Флейм, – с этого момента, если даже ты придешь домой, пахнущий дешевыми духами, с помадой на лице и глупой ухмылкой, и станешь говорить, что допоздна работал в офисе, я тебе поверю!

Рис закинул голову и захохотал.

– Черта с два, поверишь! Ты запустишь в меня чем-нибудь тяжелым.

– Это точно, – согласилась Флейм. – Чем-нибудь самым тяжелым и большим, что подвернется под руку.

Рис зарычал, упал на постель, обнял ее, глаза Флейм снова вспыхнули, соски вдавились ему в грудь, он негромко застонал, ее кровь забурлила. Она быстро потянула его на середину кровати, а он схватил ее за щиколотки, она взвизгнула, потом ахнула, уставившись в потолок. Он целовал ее ступни, икры, под коленями… Она закрыла глаза, ощутив, как его губы поднимаются все выше, а потом его голова уткнулась в пламенный треугольник… Язык нырнул внутрь, ее голова заметалась по подушке, сильные руки крепко держали ее за колени, и через мгновение Флейм зашлась в экстазе!

Джастин с криком открыл глаза, быстро включил лампу и сел, тяжело дыша. Он побелел, а глаза потемнели от только что пережитого ужаса. Он увидел Фрэнка, страх его усилился, но потом, как ни странно, Джастин стал успокаиваться.

– Что вы здесь делаете? – строго спросил он, но это не произвело впечатления на ночного гостя.

– Я ждал, когда ты проснешься, – тихим, как летний дождь, голосом сказал он.

– Зачем?

– Чтобы поговорить о твоих ночных кошмарах.

Джастин удивленно уставился на него.

Фрэнк вздохнул.

– Джастин, я знаю, ты всю жизнь прожил в кошмаре, это очень тяжело. Я хочу тебе помочь. Почему бы тебе не позволить этого мне?

Джастин быстро отвел глаза, но Фрэнк настаивал на своем, тогда он со вздохом сел в кровати, согнул ноги в коленях и уперся в них подбородком, приняв классическую позу самозащиты. Какой он юный, подумал Фрэнк. Но профессиональное чутье не позволило ему проявить сочувствие.

– Мне ничего не нужно, – наконец сказал Джастин. – Почему бы вам не пойти к себе?!

Фрэнк откинулся в кресле, глядя на Джастина, снова упавшего на подушки. Лицо молодого человека было красивое и измученное.

– Ты устал, да? Ты все годы старался держать голову над водой, и теперь силы иссякли? – Он заметил, как юноша тяжело проглотил слюну. – Итак, Джастин, что ты собираешься делать? – спросил он тихо, но твердо.

Джастин повернулся к нему.

– Вы знаете, – задумчиво сказал он, – вы самый безжалостный человек на свете!

Фрэнк кивнул.

– Потому что я хочу помочь тебе.

Лицо Джастина исказилось от страха, надежды и чего-то еще. Чего-то… Отчаяния?

– Несмотря ни на что?

Фрэнк посмотрел ему прямо в глаза.

– Да, Джастин. Несмотря ни на что.

ГЛАВА 27

Флейм никогда так не нервничала, живот, казалось, скрутило в узел, когда София Елена ди Маджори перевернула уже второй лист в папке, не произнеся ни слова. Флейм, как ни старалась, не могла определить реакции ди Маджори. Лицо ее было непроницаемо, и когда она перевернула еще один, а всего их было десять… Флейм чувствовала, что у нее в горле все пересохло, она с трудом перевела дыхание. Это было невыносимо! Она ожидала услышать все что угодно, но такое молчание просто выматывало нервы!

Они сидели в одной из самых элегантных гостиных Равенскрофта, деревья за окном уже покрылись медью и золотом, холодный ветер швырял в стекло капли дождя, и это был единственный звук в комнате. Флейм посмотрела на Джастина, устроившегося в любимом кресле в безукоризненном синем костюме, – он умудрялся казаться спокойным. Флейм заметила, как взгляд Софии иногда останавливался на Джастине, но кто мог ее за это осудить? Какая женщина отказала бы себе в удовольствии лишний раз посмотреть на него?