Холодные сердца - Антон Чиж

Отправили горничную. Матрена бегом одолела полгорода, прибежала к особнячку на тихой Сосновой улице, прорубленной среди частокола сосен, и вежливо постучалась. В доме было тихо, что в шесть утра не удивительно. Мучаясь от стыда, деваха принялась тарабанить кулаком. Обитателей она не разбудила, зато дверь сама собой открылась. Видимо, забыли запереть. Робея и не зная, что делать, Матрена заглянула через порог. В комнатах было темно от задернутых штор. Она громко позвала хозяина. Так громко, что любого бы разбудила. Никто не пожелал ответить девушке. Тогда Матрена решилась и вошла. Как только глаза привыкли к полумраку, горничная вскрикнула, схватилась за голову и с воплями выскочила наружу.

Она бежала по Сосновой улице, и такой страх вцепился в нее, что Матрена верещала не переставая. Пока не наткнулась на городового Петрусева, которого заинтересовали вопли с утра пораньше. Задыхаясь и теряя слова, деваха кое-как объяснила, что видела. В другое время городовой послал бы ее проспаться и не морочить ему голову. Но в городке время настало тревожное, лично Макаров приказал быть начеку. Так что Петрусев не поленился отправиться к известному дому.

Крики разбудили соседей. В окошках появились заспанные лица, которым непременно надо было выяснить, что случилось. Петрусев оставил горничную у забора, сам же взошел на крылечко и решительным образом распахнул дверь. Только заглянул, и сразу затворил, приказав горничной оставаться на месте. Он выбежал на улицу и со всей силы дал свисток тревоги. Свистел, пока с ближайшего поста не прибежала подмога.

Гонца встретил Ванзаров. Кроме него, в участке все равно никого не было. Выслушав городового, приказал поднимать всех, а также послать за предводителем, для которого ранние побудки стали привычным делом, и, разумеется, за Лебедевым.

К семи утра дом на Сосновой улице был оцеплен. Фёкл Антонович окончательно плюнул на приличия. Сорочка торчала из-под пиджака, брюки от другого костюма. Предводитель имел вид настолько ошалевший, что трогать его было грех. Он сидел в коляске, покачиваясь тростинкой на ветру, и все повторял: «Когда же это кончится? Ну когда же это кончится?» Но, кажется, все только начиналось. Ванзаров отказался входить без Лебедева. Аполлон Григорьевич хоть и был поднят ни свет ни заря, выглядел великолепно, как не ложился.

– Сюрпризец? – спросил он и подмигнул.

– Сейчас узнаем, – ответил Ванзаров, открывая дверь.

В доме случился чудовищный беспорядок. Мебель перевернута, вещи разбросаны где попало, – как это бывает, когда обыск проводят нарочно зверским образом. Переступая через валявшиеся на полу предметы, Ванзаров добрался до штор, чтобы впустить свет. Когда утро ворвалось в дом, оказалось, что разгромлено все, что только можно. Следы борьбы были слишком очевидны.

Лебедев присел над куском белой материи, вымазанной чем-то бурым. Понюхал, тронул кончиком пальца.

– Свежая, – сказал он. – Что-то не вижу тело. Родион Георгиевич, нашли что-нибудь?

– Подойдите сюда, – позвал Ванзаров.

Односпальная кровать с железными шарами стояла изголовьем к стене – так, чтобы свет из окна падал. Тумбочка распахнута, все содержимое – бумаги, записки, аптекарские склянки и прочая мелочь – было вывернуто на пол. Постельное белье свернули таким прихотливым клубком, что разобрать, где простыни, а где одеяло, было невозможно. Явные следы отчаянной борьбы, и явные пятна крови.

– Проверите?

– Это можно, – согласился Лебедев. – Только и так все ясно.

– Да, это верно, – согласился Ванзаров. – Что именно ясно вам?

– А вам?

– Я первый спросил, Аполлон Григорьевич.

– Жулик, он и есть жулик, – сказал Лебедев. – На мой взгляд, резали беспощадно. Кромсали как придется. Смотрите, сколько порезов на белье. Никак попасть не могли. Застали во сне, сопротивлялся, как мог. Наверно, все силы отдал. Только бесполезно, крови слишком много потерял. По виду, задели шейную артерию. Или бедро.

– Похоже на то, – согласился Ванзаров. – На ваш взгляд, сколько рук нужно?

– Две пары, не меньше. Желательно крепких, тут сила нужна.

– Логично. Не пойму, зачем такой беспорядок в доме устраивать. Хозяин сопротивляться не мог.

– От нервов, – ответил Лебедев. – Сразу видно: неопытные. Первый раз взялись за смертоубийство. А тут еще жертва сопротивление оказала. Вот нервишки и сдали. Видели тряпку у входа? Наверняка руки запачканные вытерли. Ума хватило.

– Или что-то искали.

– Не похоже. Уж больно грубо все сделано. Говорю же: пар выпускали.

– Вот как? Интересно, – сказал Ванзаров. – Остается узнать, где тело.

– Это сейчас выясним. – Лебедев занялся изучением пола и плетеной дорожки, свернутой комом. Прошел до двери, ведущей в садик, осмотрел порожек, исследовал землю до кустов крыжовника, что служили заборчиком, и вернулся с обрывком белой материи.

– Проволокли во двор, а там уже по-всякому можно, – сказал он.

– Следы можете найти?

– Тут собака нужна полицейская, а не криминалист. Хотя нос псины не поможет.

– Это почему же?

– Тело волокли так, чтобы следы затирать. Сообразили, злодеи, как запутать.

– Допустим, дотащили до кустов. Дальше что?

– Проще простого. Там за кустами дорога какая-то идет, тут же железнодорожная ветка. Подогнать пролетку или телегу – никто не заметит. Кому будет интерес с утра пораньше любопытствовать? А дальше – вези куда хочешь. Хоть в Финляндию, хоть в Петербург.

– Или в заливе утопить, – сказал Ванзаров.

– Исключать нельзя. Скорее всего, закопают где-нибудь в лесу, и все. Только случай найти поможет.

– Зачем вообще тело прятать? Убили, зарезали, дом перевернули – никто следов не прятал. А тело зачем-то потащили. Такую обузу на себя повесили. Зачем?

– У меня нет определенного ответа.

– Сгодится даже самый неопределенный.

– Только одно: следы на теле явно укажут на убийцу, – ответил Лебедев. – Хотя мне трудно представить, как это возможно. Что-то уж весьма редкостное должно быть. Я, пожалуй, сигаркой проветрюсь.

– Отравляйте сад. Здесь еще чиновникам дело составлять. Они хоть мерзавцы, но такая пытка даже для них чрезмерна. Мне лично здесь делать больше нечего.

Ванзаров вышел на улицу и приказал Макарову обойти соседей: кто-то должен был слышать шум или заметить что-нибудь.

Фёкл Антонович сидел в коляске, подперев голову, потяжелевшую от горестей.

– Что с Антоном Львовичем? – спросил он плачущим голосом.

– А вы как думаете?

– О! Миллион терзаний! Пощадите! Я лишусь ума не хуже пристава!

Ванзаров хотел было сказать, что такого несчастья никто бы и не заметил, но сдержался.

– Господин Асмус пропал, – ответил он.

Предводитель не понял, шутят над ним или на самом деле так.

– Как пропал?

– Следы борьбы по всему дому. Но тела нет. Вероятно, убийцы забрали его.

– Но вы же обещали сегодня поймать убийцу! А что вместо этого? Еще одна смерть! И это наш дорогой Антон Львович! Кто следующий? Может быть, я?

– Я предупреждал. Он отказался от охраны. Уезжать не захотел. Вот результат. Не исключаю, что следующей жертвой будете именно вы. Все логично.

– У вас сердце изо льда! – Фёкл Антонович издал жалобный писк мышки, раздавленной каблуком, и погрузился в отчаяние.

Ванзаров не стал возражать. Он дождался возвращения городовых. Все как один заявили: соседи ничего не слышали. Шума не было. Никого подозрительного вокруг не заметили. Свет в доме Асмуса горел, но когда погас, никто не заметил.

– Вскрывать некого, – констатировал Лебедев. – Искать нечего. Куда теперь прикажете?

– Отдыхайте, Аполлон Григорьевич. Сегодня нам предстоит много хлопот. Будем убийцу в силки ловить.

– Вы так думаете?

Его схватили за грудки и рванули наружу. Андрей Сергеевич хлопал глазами и не мог понять: сон это продолжается или на самом деле. Он сидел в своей постели, но явно не по своей воле сидел. Его выдернули из-под одеяла и трясли, как спелую грушу. Танина мотало и швыряло так, что ночная рубашка тонкого шелка вот-вот треснет.

– Что… вы… тут… дела… ете… – пробормотал он, клацая зубами.

Его отпустили и легонько шлепнули по спине.

– С добрым утром.

Танин сощурился, разобрав на часах половину восьмого. Преступно рано.

– Это вы почему… – Андрей Сергеевич не знал, что в такой странной ситуации следует говорить. – То есть зачем вы меня сотрясали?

Ванзаров присел на туалетный столик, издавший жалобный скрип.

– Хотел первым поздравить вас с главным событием в вашей жизни.

– Каким событием? – Танин соображал туго и никак не мог побороть головокружение. От внезапной побудки перед глазами все казалось каким-то смутно-расплывчатым. Особенно господин с роскошными усами.

– Женитьба – дело важное. Тем более с таким приданым.

– Каким?

– Сами женитесь и не знаете, что получите средства на строительство дачек. Скоро станете крупным дачевладельцем. Кстати, передайте от меня привет господину Лицу. Он сделал неплохой выбор.