Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски - Вардан Айрапетян

(Форель разбивает лед, 8). И знаменитое Rose is a rose is a rose is a rose (1913, с вариантами) Гертруды Стайн. На своей печатке она дала вырезать розу в кольце этой строки, то есть роза бесконечно бесподобна; см. Справ. Стайн, с. 305 сл. и 121 — подборка о розе и печатка. Сюда же Желтая роза Борхеса (Создатель). О «первоначальном лозунге» акмеизма ср. М. Гаспаров, Антином. модерн. (9): «ЙЙЙпри своем появлении» акмеизм «внушил читателям свою общую установку на „вещность“ и „посюсторонность“ изображаемого мира: каждый изображаемый предмет равен самому себе, — намеки и недоговоренности изгоняются из поэтики.» (↓1: Стайн о своем стихе про розу.)

а1332: «Равное себе» и «большее себя».

Вяч. Иванов. Мысли о символизме (4): «Я не символист, если слова мои равны себе, если они — не эхо иных звуковЙЙЙ» — это место прежде всего имел в виду Блок, писавший Андрею Белому 16.4.1912 «ЙЙЙмне больно, когда он, Иванов, „между строк всё время полемизируетЙЙЙ с… Гумилевым“, судя по добавлению к этому в дневнике Блока о гумилевском высказывании „Слово должно значить только то, что оно значит“. — „Равно себе самому“ то, что не „больше самого себя“, оба выражения фигуральны, причем второе служит определением символа у Павла Флоренского (Имеславие как философская предпосылка, 4); уже Чарлз Перс говорил, что, зная знак, мы знаем нечто большее. „Физическое тело, так сказать, равно себе самому, — оно ничего не означает, всецело совпадая со своей природной единичной данностью.“ — Бахтин под именем В. Волошинова, Маркс, филос. яз. (1.1). с указывающим на фигуральность так сказать. А что „больше самого себя“? Что вырастает. Смысловой прирост делает знак или символ „великим в малом“. Толкование и есть извлечение великого из малого.

а1511: Иные люди.

Посторонний, странник, бродяга. Гость, друг или враг, пришелец, но и отшельник. Монах (úнок) или разбойник (диалектное инóк) и вообще пре-ступник: у Мельникова-Печерского (В лесах, 1.16) — монахи-фальшивомонетчики в глухом скиту. Священник, поп, но и дурак, пьяный, или дурак на время: „Пьян не свой — сам себе чуж“ (ПРН, с. 254); их соединение — двойственный глупый или пьяный поп. Пастух, мельник, кузнец. И знахарь, ведьма, колдун. Царь, но и нищий, палач, шут — первый и последний. Скоморох, поэт, сирота, изгой, левша, рыжий, „козел отпущения“. Великан и карлик, красавица и урод. Святой („Святой — это прежде всего „не“.“ — сказал Флоренский в Освящении реальности), юродивый (:у-род, вы-родок) — „дурак во Христе“, чудак, гений, безумец. Князь-идиот Лее, но Мышкин Достоевского. Дитя, но и мать, старик: иное как исходное, старшее. Мертвые: в Русалке Пушкина на свадьбе поет несвадебную песню иная, утопленница, дочь мельника-иного, а ищут среди рядовых. Опричники (от опричь „кроме“), сектанты. Чужак-одиночка, не как все, но и все как один. Но даже единогласная коммуна у Платонова (Чевенгур) выделяет женщину „для постоянного голосования всем напротив“, еще одного назначили постоянно воздерживаться, тоже „для усложнения“. Близнецы и двойники. Взаимная инакость-одинаковость женщин и мужчин, иностранцы, инородцы, „все на одно лицо“. Иные народы, в частности островные; евреи, цыгане, армяне. Немец в старом значении „всякий иностранец с запада“ (: немой, немец, немка „кто невнятно говорит“ — СРНГ 21. с. 84, 78 и 81). но и язычник „иноплеменник-иноверец“ (от язык „чужой народ“). И всякий человек сам по себе, как особа, особенный, как лицо, личность, отличный от всех. „Которого нигде не найти. И негде искать.

Самый непознаваемый. Безымянный. Распоследнее лицо. Я.“[109] — Беккет (Компания). (↓1: Иначенье наружности.)

а1521: К инакости пастуха

Из дневниковой записи Пришвина под 13.1.1914:

Почтальон Николай был пастухом, а теперь почтальон — целая карьера. Пастух в деревне — дурачок. Кто же возьмется быть почтальоном? Конечно, только дурачок. Теперь эта должность перешла к Николаю, и тут в этом дурачке оказалось шестое чувствоЙЙЙ.

Николай вдруг преобразился, когда стал почтальоном (столкнулся с другим классом людей). И теперь родные очень обижаются, когда спросит кто-нибудь из прежних:

— А дурачок ваш с вами?

И от пастуха-дурачка до священника-пастыря один шаг. А по Хайдеггеру человек — „пастух бытия“. О пастухе см. Т. Цивьян. Движ. балк., 9—13.

а1522: Баня в пословицах. а2211: Хармс о числе и слове

(Тут все начали говоритьЙЙЙ):

Числа, такая важная часть природы! И рост и действие, всё число.

А слово, это сила.

Число и слово, — наша мать.

Связь „говорить“: „число“ в Прус. Е — Н В. Топорова, с. 217—19 и 242 (gerbt. gĩrbin). Автор книги „воображаемых уроков“ Заг. числа Ирина Берлянд обещала такую же книгу о слове.

а2241: Память об умершем. а2242: Легок на помине.

Поговорка легóк/лёгок на помине или помяни по имени / помяни только, а он (и) тут (ПРН, с. 706 и 781) предполагает поверье: Если говорить о ком-то отсутствующем, он появится как будто услышав, примем скорее злой чем добрый, ср. „Помянули волка, а он и тут“ или „О волке толк, а тут и волк“, но „Счастье легко на помине не бывает“ (с. 781 и 67; СВРЯ3, ст. Легкий). Имя это зов, предмет речи есть адресат, поэтому всё страшное упоминают не по имени. Бубер, Затмение Бога (вступительный „рассказ о двух разговорах“): „ЙЙЙслово „Бог“, это слово-зов, ставшее именем словоЙЙЙ“[110]. К разнице между на-зыванием и у-поминанием — пословица Лихое лихим называют, а доброе добрым поминают (ПРН, с. 706) и поговорка поминай как звали кого „умер, пропал, больше нет“. Сюда же нéтком звали кого „исчез“ (СРНГ 21. с. 175). а еще шутка в записи Достоевского (Сибирская тетрадь. 87, ср. в Записках из Мертвого дома, 1.2) „Что ж ты не приходила?“ — „Вот! Я пришла, а вас Митькой звали.“

а2311: Лидия Гинзбург о чужих словах.

К бахтинскому „чужому слову“ — более психологично Лидия Гинзбург о чужих словах, запись 1925/26 (Лит. реальн., с. 154):

Откуда эта потребность подбирать чужие слова? Свои слова никогда не могут удовлетворить: требования, к ним предъявляемые, равны бесконечности. Чужие слова всегда находка — их берут такими, какие они есть; их всё равно нельзя улучшить и переделать. Чужие слова, хотя бы отдаленно и неточно выражающие нашу мысль, действуют как откровение или как давно искомая и обретенная формула. Отсюда обаяние эпиграфов и цитат.

А вот выпад Михаила Гаспарова, показывающий нам не столько чужое слово, сколько самого Гаспарова: „ЙЙЙБахтин во всяком слове видел прежде всего „чужое слово“, бывшее в употреблении, захватанное руками и устами прежних его носителей; учитывать эти прежние употребления, чтобы они не мешали новым, конечно, необходимо, но чем меньше мы будем отвлекаться на них, тем лучше.“ (Зап. вып., с. 104). так уже в его Бахтин рус. культ.

а2312: Чужое слово, своя мысль и свое слово, в таком порядке.

Сперва другой с его словом ко мне, потом я сам с моим пониманием-непониманием этого слова и напоследок я как другой с выражением этой моей мысли в новом слове. В. Бибихин, Понять другого в его Слове и сов. (с. 163—66). Чужое слово предполагает Эпиметееву триаду, а свое слово Прометееву.

а2321: Ответы на вопрос о говорящем.

Кто говорит и кого я слушаю(сь)? Чей это „голос в темноте“ (Беккет, Компания)? „Что это внутри меня говорит?“ — вдруг спросил отца мальчик семи лет и одного месяца. Вопрос Кто сказал, что А? как отвержение А. „Сам сказал“ пифагорейцев, αύτòς έφα, т. е. Пифагор. Разница между „авторитарным словом“ и „внутренне убедительным“ по Бахтину — Слово в романе. 4 (с. 154—61). еще см. С. Аверинцев, Авторство, и В. Бибихин, Авторитет. На „великий вопрос“ (Ницше) о говорящем, на первый вопрос филологии „Кто говорит?“ Мартин Бубер в Диалоге благочестиво ответил: Бог. Для Гомера говорила Муза, для александрийского филолога Аристарха преимущественно Гомер, для Лютера „одно Писание“, а для Набокова он сам. Фрейдисту говорит „Оно“, бессознательное. „Язык говорит“, повторял Хайдеггер (Die Sprache spricht). чтобы не называть того, кого он обозвал das Man, по-русски людьё. Из Философии имени Сергея Булгакова (1): „ЙЙЙговорит мир. но не человек, говорит мирочеловек“. Бахтин этим вопросом не задавался, если не считать позднего наброска о „форме авторства“ — ЭСТ1, с. 357 сл. (ср. Л. Гоготишвили в БСС 5. с. 396). Для лингвиста говорящий это неделимое частное „я“. А я, словотолкователь, отвечу в духе Розенштока-Хюсси[111]: Вы говорите, все другие вместе, мировой человек (это не булгаковский мирочеловек) — через каждое „ты“ для меня.