Пилот мечты - Александр Зорич

Флотская контрразведка подтянулась незамедлительно. Эти были еще злее — могу себе представить, как их припекало из начальственных сфер! Что и говорить, отличились все: наши ухари из концерна и эрмандадовцы не уберегли, ГАБовские и флотские — проявили преступную халатность, понадеявшись на местную безопасность.

Третьей волной прибыло целое созвездие: генерал Родригес и сеньор Дитерхази, вице-директор Марио Ферейра, курировавший проект, крупный акционер «DiR» генерал Гросс и когорта из Хунты Директоров Южноамериканской Директории.

Отдельным литерным рейсом явился невысокий жилистый человек средних лет, одевавшийся во френч и брюки военного покроя. Мне шепнули, что вот это и есть самый главный — директор тяжелой и специальной промышленности РД товарищ Растов.

Дело шло если не к расторжению контракта, то уж точно к ощутимым штрафным санкциям, за «проявление вопиющей халатности, повлекшее за собой нарушение режима секретности, прописанного обязательным пунктом в договоре между ВКС РД и концерном „DiR“».

Офисные уровни буквально кипели от пронизывающих энергий. Совещания и летучки шли чередой, разражавшейся громами и молниями на головы подчиненных. Пенделей получили все: господа учредители концерна от товарища Растова, сеньор Ферейра от господ учредителей, и так далее, сверху донизу, согласно пирамиде субординации.

Ходили слухи, не будем говорить, кто их распространял, но это была секретарша Роблеса Камилла, что решается вопрос: просто уволить сеньора херенте или же уволить и посадить? Роблес спасся тем, что свалил все на коменданта «Тьерра Фуэга» из «Эрмандады», который и был назначен главным стрелочником.

Его уволили (не знаю, быть может, потом и посадили), а место коменданта занял Ахилл Мария, ему даже в соответствиями с заслугами и фамилией присвоили звание майора. Майор да Вильямайора де ла Крус, по-моему, звучит.

Стрелочников вообще нашлось много — следователи работали, закатав рукава. Они так рьяно взялись за дело, что даже изворотливейший Августин Фурдик был вынужден свернуть все свои операции, чтобы не попасть под раздачу. Проверяли всех сверху донизу.

Ваш покорный слуга устал считать, сколько раз с него снимали показания. Обо всем: от боя в АД-13 до личности Тойво Тосанена.

Кстати, я уверен, что я обязан своим быстрым освобождением из цепких объятий «Эрмандады» именно следственным мероприятиям спецслужб РД. Секуридадам было легче бочку гноя выпить, чем отпустить меня на волю. И никакие письменные признания Тойво не помогли бы!

Но что поделать! Я не просто сотрудник концерна, я — гражданин России, которого наши службисты под присягой клялись защищать во всех уголках Галактики. Мне никто ничего не объяснял, и объективных данных о их роли в моей нескучной судьбе у меня не было. На тот момент. Потом мне раскрыли глаза, но об этом позже.

По станции бродил грустный инженер Грузинский, который переживал утрату истребителя сильнее всех.

— Понимаете, Андрей, — говорил он мне, когда мы столкнулись в ангаре. — Этот мерзавец угнал прототип 5-тер, который я доводил лично! Сколько труда насмарку! Документация, конечно, осталась, но ведь я своими руками флуггер отлаживал! Это уникальная, вы понимаете, уникальная машина! Каков подлец этот ваш Тосанен!

Я кивал, мол, мне ли не знать. У тебя, мил человек, флуггер угнали, а в мозгах копались у меня! Флуггер, конечно, для истории более ценен, но все-таки мозгов у меня один комплект. Второго прототипа уже не будет!

Данкан Тес рассказал, что Комачо Сантуш уволился из концерна и улетел на Кастель Рохас, а потом вообще неизвестно куда.

— Андрей, ты представляешь, — Дан говорил по-американски, так как настолько сложные истории его знание русского языка не осиливало. — Комачо прямо на палубе кинулся тебя спасать во время ареста! Подрался с нарядом и подбивал пилотов на бунт!

— Да ты что?! — Я в самом деле удивился, ведь мы с Комачо не были друзьями. Хорошие приятели, но не более. Комачо вообще никого слишком близко не допускал к своей приватности, а тут на тебе. Бунт! Из-за меня!

— Да, именно так! Сказал, что не позволит хватать честного пилота и устраивать самосуд! Только его не послушали. Все повозмущались, пошумели, но никто ничего не предпринял. Тогда он пошел в дирекцию, набил морду коменданту базы, потом ворвался в кабинет Роблеса и наорал на него. Сказал, что не желает… как это по-русски… вот! «Не сьяду срать в одном поле с тобой»! Потому что так он ценит своих людей. Потребовал расчет и был таков.

— Ну Комачо! Ну орел! — восхитился я, ощутив, как непрошенные слезы наворачиваются на глаза. Не ожидал, честное слово, не ожидал такой реакции. — И что, в самом деле дал в морду эрмандадовцу? И ничего ему за это не было?! Ты от кого об этом слышал?

Тес засмеялся.

— От Комачо и слышал! Я его спрашиваю, что и как, почему его не повязали и не посадили в карцер? Ведь могли! А он мне: нашли бойскаута, чтобы он дал себя повязать! Говорит, что он показал им пистолет, и там все обгадились.

«Да уж», — подумал я. Учитывая репутацию Сантуша, охотно верю в каждое слово. Всем хорошо известно, что он способен учинить стрельбу, очень даже запросто. Решили не связываться. Подумаешь, морда! Комендант, все одно, последние дни в кресле досиживал, а Комачо уволился. Так что нарываться на пулю никаких резонов.

Эти соображения я и озвучил, получив полное согласие Данкана. Следующие соображения я благоразумно оставил при себе. Ведь Тес, по всему выходит, был в числе тех, кто «пошумел и разошелся», ничего не предприняв для спасения товарища.

В самом деле, кто я Данкану? Да никто! Вот если бы летный состав здешних истребителей был русским, вот тогда, не ходи к гадалке, парни на всю станцию навели бы шороху! А так — наемный интернационал, чего от них ожидать? Спасибо, что стучать не побежали всем хором!

Комачо — краса-а-авец! Вломиться с пистолетом в дирекцию, насовать по рогам кому следует — это очень в его духе. Жаль только, что нет его теперь с нами. Очень жаль. Сантуш был приятен в общении и незаменим в бою, второго такого пилота концерн найдет не скоро.

Еще я очень жалел мой счастливый «Хаген».

Работа на станции почти полностью встала по причине межведомственного десанта, так что я слонялся, ел, пил, спал, опять слонялся и решил заглянуть проведать боевого товарища.

Отчего работа встала, спросите вы? Очень просто: большинство сотрудников станции оказались так или иначе в курсе произошедшего. Более того, многие оказались на подозрении. Любого могли выдернуть со смены или вообще не пустить в космос, ведь ГАБ не было дела до прибылей концерна. ГАБ было дело до пропавшего «Дюрандаля» и только. Я уж о флотской «контре» молчу.

В результате почти весь персонал «Тьерра Фуэга» оказался под неофициальной подпиской о невыезде. Неофициальная-то она, конечно, неофициальная, но от этого не менее строгая и действенная.

Все органы управления полетами, все режимные объекты станции были взяты под контроль осназа ЮАД и РД. Любые полеты осуществлялись только по согласованию с Чрезвычайной Комиссией, а в космосе дежурили фрегаты «Камарад Лепанто» и «Камарад Боливар».

Так что до конца следственных мероприятий бизнес был прочно парализован, а персонал фактически оказался во внеплановом отпуске. ЧП есть ЧП, да еще такое!

Я решил воспользоваться моментом. В конце концов это свинство — не навестить израненный флуггер! Пошел я прямиком в ангар, искать Пьера Валье. Кто, если не он, был лучше всех в курсе технических подробностей?

— Пьер, здравствуй. Как дела? — сказал я, выцепив техника на палубе Б.

— Хреново дела, — ответил он мрачно. Судя по всему, Пьер пребывал в состоянии легкой ломки. Ему хотелось самосада, но он не мог, потому что ситуация не располагала.

При нынешних строгостях за нелегальное выращивание табака на станции могли очень ощутимо надавать по шапке.

— Как тебя с самосадом не попалили? — поинтересовался я, понижая голос.

— Да потому что не нашли. Так я и покажу, где я устроился! Сейчас!

— Слава богу, хотя… Кому какое дело?

— Не скажи. Воякам вашим, допустим, дела нет, а вот начальство концерна передаст дело в суд. Очень даже с радостью. Только хрен им всем! Черт, курить-то как хочется…

— А где же ты теперь самокрутки дуешь, Пьер?

Пьер кисло на меня поглядел и ответил вопросом на вопрос:

— Тебе чего, отсыпать? Или ты по поводу своего флуггера приперся? — Так и сказал: «приперся», упустив своеобычные обращения «брат, мучачо» и прочие. Здорово его колбасило: лицо бледное, насколько это вообще доступно чернокожим, и холодный пот ручьем.

— Флуггера. По поводу.

— Так и говори! Мне некогда лясы точить. Вон работы сколько! — Он обвел рукой свои владенья. Да уж, кучи искореженной техники ввергли бы в уныние даже профессионально ультра-оптимистичного ведущего передачи «Крылья Отчизны». — Акты на списание, ремонтные формуляры, заказы по запчастям, фактический ремонт — это же все на мне!