Двойная игра - Гюнтер Карау

Баум перехватил мой взгляд и повернулся к картине:

— Обманщик! А еще говорит, что боится воды! По вашему лицу видно, что вы с превеликим удовольствием составили бы ей компанию. — Он оживился. Его щеки окрасил нежный румянец, который я впервые видел на его лице. — Мастер Глаз, — сказал он официальным тоном, — ваша последняя информация о военной инфраструктуре была ценной, может быть, очень ценной. Специалисты по обработке информации убеждены в ее важности и подлинности, как и тогда, во время первого испытания. Однако они не знают, что с ней делать: русские разработали новую систему шифров, и едва ли можно расшифровать ее. Компьютеры работают на полную мощность, но неизвестно, когда они найдут ключи к этим кодам и найдут ли их вообще.

Я заметил, что при определенных условиях это могло бы предотвратить большое безумие. Он послал официанта за своим пальто и некоторое время задумчиво смотрел на меня:

— Я не знаю ваших конечных мотивов, Йохен. Почему вы сели в нашу лодку? Честолюбие, жажда славы, любовь к приключениям? Или то, что мы называем чувством ответственности? Я знаю, что человек живет в плену самых причудливых представлений о возможностях своей самореализации, и не буду спрашивать вас о ваших представлениях. Скажу вам только, что не могу жить без кредо. Я должен видеть перспективу. Я должен все знать. Борьба за власть — сложная и запутанная игра. Но когда эта игра перестает быть игрой и перерастает в смертельно опасную реальность?

Затем он поинтересовался, считаю ли я, что разделяю с ним ответственность за решение этого вопроса.

Я спросил холодно и кратко:

— Каково ваше задание?

— Нужно перехватить незашифрованный текст. Есть какая-нибудь возможность?

Ему принесли пальто. Когда мы вышли из ресторана, я сказал:

— Об этом надо подумать. Можно попробовать в низшем войсковом звене через проводную связь. Но чем меньше подразделение, тем скрупулезнее меры предосторожности при работе средств связи.

На лугу перед рестораном стоял его «фольксваген». Мы поехали в сторону центра навстречу потоку горожан, направлявшихся на прогулку в лесопарк Груневальда.

— Информация поступает и из других, как правило случайных, источников, но она не поддается перепроверке, — сказал он. — Как объяснить, например, участившиеся полеты вертолетов между командными пунктами советской и восточногерманской армий? Что означает повсеместное оживление радиосвязи? В Саксонии два предприятия удвоили выпуск колючей проволоки. Проводятся учебные тревоги. Замечены перемещения войск. Что это — только слухи или противник готовится к конфронтации?

Время от времени он сворачивал с главных улиц на боковые и, должно быть в силу привычки, то и дело петлял, поглядывая в зеркало заднего обзора. Время философских рассуждений кончилось.

Я спросил:

— Вы по-прежнему ждете моих донесений по радио?

— Да, — ответил он, — как всегда, в условленное время. И будем считать, что вы не прекращали радиосвязь.

Там, где дороги из Шарлоттенбурга и Моабита пересекались с улицей, ведущей из центра, у входа в метро, он остановился. В маленьком автомобиле мы сидели вплотную друг к другу. Наши плечи почти соприкасались.

Я протянул ему руку и сказал:

— Итак, я правильно вас понял: делать все, чтобы предотвратить большое безумие.

Когда я уже положил ладонь на ручку дверцы, он придержал меня и точно так же, как тогда, когда отправлял в путь с радиостанцией, совершенно неожиданно и не к месту спросил:

— Как там ваш малыш? Уже ходит?

— Вы угадали, доктор. Сегодня утром он сделал первый шаг.

Он улыбнулся, уловив в моих словах двойной смысл. Затем, скрестив руки на баранке, принялся рассеянно смотреть в ветровое стекло.

— Будьте осторожны, Йохен, — сказал он, — хотя я полагаю, у вас хорошие друзья.

Я тоже стал смотреть в ветровое стекло. Все подстроено! Что это — он раскусил меня? И я решился пойти ва-банк. Медленно, не глядя на него, я вытащил из кармана авторучку и протянул ему:

— Наверное, вам лучше взять ее назад. Она может попасть в чужие руки.

Он повернулся ко мне, и мы в течение нескольких секунд смотрели друг другу в глаза. Потом он взял ручку и так же медленно, как я ее достал, положил мне обратно в карман:

— Да будет вам. Я вас знаю: сведения попадут в нужные руки.

35

Дорогая Каролина, я в таком расстройстве чувств и настолько измучена, что даже не знаю, каким числом подписать письмо. Что же это за жизнь и что она с нами вытворяет? Ты была столь добра, что прислала мне обратный авиабилет, но я им не могу воспользоваться. В последнюю минуту пишу тебе об этом. Ты всегда хотела, чтобы твоя дочь была тебе и другом. Не обвиняй меня в неверности! Пока что нам не удастся увидеться. Знаешь ли ты, что на месте твоего бара теперь прачечная самообслуживания? И вообще, все очень изменилось. Я потрясена жестокостью мира. Когда мы увидимся снова? Кузен точно такой, как ты мне его описывала, только уже не юноша. Это правда, что он восхищался Мюнхгаузеном и его удивительными историями? Что невероятного в том, что мы сами вытаскиваем себя за волосы из болота? Я дам о себе знать, как только смогу. Кузен сказал, что в доме, где вы вместе с его отцом росли, всегда найдется свободная комната на случай, если, ты надумаешь приехать в гости. Представь себе, как мы собираемся все вместе и жарим яичницу на сале и много-много лука. Не думай, что я тронулась! Может, это и так, но я этого не заслужила. Я чувствую в себе столько любви, в том числе к тебе, дорогая Каролина, что прямо-таки не знаю, что с ней делать. Прости меня за всю эту нелепицу, которую я тебе пишу. Ах, Дэвид, Дэвид! Ты помнишь его, Каролина? Все вышло не так, как ты думала. Сейчас вопрос стоит не о том, как жить, а о том, как выжить.

Любящая тебя Виола.

Что с «дипломатом» и пленкой? Нужно найти Виолу.

Дэвида Штамма носит по городу как потерпевшего кораблекрушение, вконец измученного и потерявшего курс человека. С того момента, как они на его глазах загнали до смерти старого Эгона, он знает, что и ему на снисхождение рассчитывать не приходится. Он вытащил у них припрятанную в рукаве козырную карту, и теперь они устроили на него беспощадную охоту. Приговор давно вынесен, в путь тронулись палачи. И Виолу ожидает та же судьба. Неужели она уже и их руках? Коль скоро они выследили Эгона, то установили и его пристанище. А выяснив адрес, они наверняка вышли на след Виолы. В нем вновь поднимается недовольство собой. Имел ли он право втягивать ее в это скрытое от глаз обычных людей болото?

Бесцельно передвигает он ноги по бесконечной улице. Подошвы у него горят. Только двигаясь, он еще способен поддерживать свое тело в вертикальном положении. Но сейчас не время заниматься самоистязанием. Великие цели не становятся менее великими из-за мелочности средств. Она привязалась к нему, и он это терпел, потому что у жизни своя логика. Она искала себя, а он помог ей найти кузена. О, Мастер Глаз, готовы ли вы еще раз сверить наши часы? Ведь в мире опять царит большое безумие, которое готово его уничтожить.

Измотанный, грязный, невыспавшийся — в таком виде ему нельзя бродить по городу. В небольшой парикмахерской он просит помыть ему голову и побрить его. Он засыпает под бритвой парикмахера, и этот короткий сон освежает его. В каком-то буфете он выпивает крепкого черного кофе из автомата и запивает его крепкой вишневой настойкой. Когда он расплачивается, в его голове уже созрел план.

Из автомата он звонит дежурному отеля «Шилтон-Ройял». Он не называет своего имени и якобы выполняет поручение постояльца из номера 717.

— Счет будет оплачен, а чемоданы постоялец просит отослать в камеру хранения аэропорта Тегель, — говорит он.

Дежурный реагирует как-то сконфуженно и соединяет его с администрацией отеля.

В трубке много раз щелкает, а затем кто-то, выдавая себя за дежурного по этажу, говорит:

— Просьба дорогого гостя, разумеется, будет выполнена, но не мог бы дорогой гость все же подъехать сам?

— Нет, не может, поскольку занят не терпящими отлагательства делами.

— В таком случае, — отвечают в трубку, — следует распорядиться и относительно содержимого сейфа.

— Разумеется, распоряжения касаются и содержимого сейфа. Постоялец просил передать, что ключ лежит в правом ящике письменного стола.

Вешая трубку, Дэвид Штамм сдерживает довольную улыбку. Хотя маневр сам по себе примитивен, но для них сойдет. Виола, если предположить, что ей удалось ускользнуть, остается для них величиной неопределенной, и теперь они должны будут учитывать вариант, что она пошла против него и ограбила сейф. В этом случае он ничего не знает о событиях в «Шилтон-Ройяле», а им, чтобы действовать наверняка, придется усилить посты в Тегеле. Впрочем, если они даже примут его звонок в отель за уловку, это приведет их в бешенство: как же так, уже наполовину добит, а осмеливается на подобную наглость! А это бальзам для его самолюбия. После этого легче дышится.