Враг Империи - Антон Медведев

И тем не менее Киму было грустно. Да, философия даргов сильно изменила его. Неузнаваемо изменила, заставила на многие вещи смотреть по-новому. Но разве можно найти оправдание тому, что он делает? Сейчас он пытается стравить отца с сыном, и это еще самое малое из того, что ему предстоит. Он несет людям зло — конкретное, осязаемое. И то, что этим он предотвращает зло намного большее, ничего не меняет.

Когда-то, давным-давно, Ким прочитал древнюю историю о том, как человек продал душу Дьяволу. Легенда приукрашивала действительность — теперь Ким знал, как это происходит. Дьяволу не нужно приходить, он и так всегда рядом с нами. И договор с ним мы подписываем самой своей жизнью. Он вползает к нам в душу тихо и незаметно и делает все для того, чтобы там ему было комфортно.

С тем, что он проклят Богом, Ким давно свыкся. Так получилось, такова его судьба. Года два назад он уже говорил на эту тему с Айкутмой. Выслушав его, старик улыбнулся и заявил, что глупо противопоставлять Бога Дьяволу. Если допустить, что оба они существуют как личности, то наверняка работают вместе. И то, с чем Богу не положено возиться в силу его статуса, делает Дьявол. Таким образом, Дьявол берет на себя всю черновую работу, дабы репутация Бога осталась незапятнанной.

— Но тогда получается, что дарги служат Дьяволу? — спросил Ким.

— Не стоит воспринимать это так буквально. Бог, Дьявол — это лишь образы, придуманные людьми для того, чтобы хоть как-то оправдать свою глупость.

— Вы хотите сказать, что Бога нет?

— Я этого не утверждаю. Наш мир устроен удивительно гармонично, не заметить это может только слепой. — Айкутма с мягкой улыбкой смотрел на Кима. — Безусловно, существует сила, направляющая его по определенному пути развития. Только вот понять, что это за сила, человек не может в силу своей ограниченности. Он слишком мал, чтобы вместить целое, его суждения слишком поверхностны и субъективны. Даже Бога человек подогнал под себя, под свое мировосприятие. Дарги исходят из того, что их деятельность является не более и не менее важной, чем то, что делают люди. Бог — я буду использовать именно этот термин — позволяет нам все, от самого высокого до самого низменного. Подумай об этом, Ким, это очень важно. Вся грязь мира и все высоты духа — все существует с Божьего попущения. В этом заключен глубокий смысл. Бог дает человеку право выбора, дает ему возможность самому разобраться в том, что его окружает. Понимание должно быть выстрадано, в противном случае даже самые великие истины окажутся для нас бесполезны. Мы должны пропустить все через себя, через свое сердце. — Айкутма коснулся груди Кима. — А это очень трудно. К тому же мы явно переоцениваем человеческую составляющую Вселенной. Задумайся над этим, Ким, — мы поставили себя во главу угла, но соответствует ли это действительности? И кто сказал, что Бог должен уделять нам больше внимания, нежели прочим живым тварям? Смотри на вещи шире, Ким. Человеческий разум способен вместить лишь малую толику истины. Мы слишком переоцениваем его в своей гордыне…

Теперь, на Земле, Ким вспоминал тот разговор — и снова, в который уже раз, соглашался со всем, что сказал Айкутма. А может, просто хотел согласиться. Это помогало проще смотреть на многие вещи, в том числе и на смерть ни в чем не повинных людей. Да, волею судеб они оказались на его пути, волею судеб им суждено окончить свой бренный путь совсем не так, как они на то рассчитывали. Так получилось, в этом нет ни их, ни его вины, он лишь проводник той силы, что правит миром. Но как быть с совестью? Как быть с той зудящей незаживающей раной, которую не могут излечить никакие философские измышления? Миром даргов правит разум, трезвый и холодный расчет. Миром людей правят деньги. А существует ли мир, которым правит совесть?

Именно об этом думал Ким, сидя в кресле и осторожно вертя в руках маленькое серебряное колечко. Он привез его с Карры. Очень изящное, с мелкими крапинками изумрудов, оно могло покорить сердце любой женщины. Кольцо было оружием, и как раз теперь настало время его использовать…

Шел второй час дня, когда в почтовое отделение на окраине Москвы зашел среднего роста бородатый человек. Передав приемщице небольшую запечатанную коробочку, он назвал имя адресата и оплатил пересылку. После чего вышел, слегка прихрамывая на правую ногу. Больше его никто никогда не видел.

Близился вечер, когда в кабинет Марии зашла Патриция, невысокая веснушчатая девушка с вечной улыбкой на лице. Улыбалась она и сейчас.

— А тебе посылка! — сказала Патриция и показала маленькую коробочку. — От Герберта Палквиста. Кто это? Ты мне ничего о нем не говорила.

— Не знаю… — Мария взяла из рук подруги аккуратно запечатанную коробочку, осторожно вскрыла ее. Внутри оказался свежий бутон розы и восхитительное кольцо.

— Какое красивое… — зачарованно прошептала Патриция, не сводя глаз с колечка. — Дорогое, наверное…

Мария улыбнулась — она уже догадалась, кто мог прислать ей такой подарок. Ну конечно, это он. А имя… Увы, пока принц не может выдать себя. Но пройдет время, совсем небольшое, и все изменится.

Понюхав розу, девушка аккуратно надела кольцо на палец, оно пришлось как раз впору.

— Ну и как? — Мария продемонстрировала колечко подруге.

— Восхитительно! Ты не ответила — кто же он, этот таинственный мистер Палквист? — Глаза подруги лучились смехом.

— Не знаю, — пожала плечами Мария. — Может, еще объявится. Вслед за колечком.

— Непременно объявится, — усмехнулась Патриция. — Хотя мог бы придумать себе имя попроще… — Прыснув в ладонь, Патриция выбежала из кабинета.

— Смейся, смейся… — прошептала Мария, неприязненно посмотрев подруге вслед. — Ты мне еще тапочки по утрам приносить будешь…

Вытянув руку, она полюбовалась кольцом. Замечательная вещь. Ирвин знал, что подарить…

Запищал сигнал вызова, Мария с раздражением взглянула на экран терминала. Очередная депеша, к тому же шифрованная — опять из Департамента или еще откуда. А значит, пора заняться работой…

Все это было ей привычно. Расшифровав сообщение, Мария переслала его адресату по внутренней линии связи. Потом поежилась — почему-то ее начало знобить. Выпить бы чего-нибудь горячего, лучше кофе…

Она встала из-за стола и пошатнулась, перед глазами все поплыло. Ухватилась за стол, не удержалась и тяжело рухнула на пол. Успела подумать еще, как это глупо и нелепо и что вечером она обязательно расскажет обо всем принцу. Попыталась подняться — и не смогла, тело ей почти не повиновалось.

Вот тогда ей и стало по-настоящему страшно. Приподнявшись на руках, Мария позвала на помощь и поразилась тому, насколько слабым был ее голос.

А потом стало еще хуже, сковавший тело паралич продолжал свою разрушительную работу. Стало тяжело дышать, девушка с трудом хватала ртом воздух. По лицу ее поползли слезы — такого с ней еще никогда не было. Ей бы только доползти до двери, там ее обязательно кто-нибудь увидит…

Она не смогла это сделать. Рука с колечком на безымянном пальце еще продолжала бессильно скрести пол, когда сведенное судорогой сердце дрогнуло в последний раз и остановилось.

О том, что все прошло гладко, возвестил опустившийся во внутреннем дворе резиденции Императора медицинский глайдер. Марии больше нет, а значит, никто и никогда не узнает, как во дворец попали часы. Жестоко? Да. Но у него не было выбора. Проговорись Мария об этих часах, и ему грозил бы провал. Нет, он не боялся смерти. Дело было не в нем, он просто не мог, не имел права умереть раньше, чем будет выполнена его миссия. Слишком многими жизнями все это оплачено, и умереть сейчас — значит признать, что те, кого он убил на Карре, и не только там, погибли зря. Именно поэтому он сделает все, что от него требуется. Свидетелей не должно оставаться. Таков закон.

Тем не менее на душе было гадко. Подняв глайдер в воздух, Ким погнал машину за город. Там, на берегу затерянного лесного ручья, у него было любимое место. Место, где хорошо думалось, где можно просто сидеть и смотреть на текущую воду.

Он уже бывал здесь после своего возвращения. Опустив машину, Ким выбрался из кабины, продрался сквозь заросли к ручью. Не спеша напился холодной воды, умылся. Сев на небольшом бугорке, устало вздохнул.

«Все это уже было, — думал Ким, глядя на колышущиеся на дне водоросли. — Там, на Карре. Правы ли были дарги, устраивая мне тот экзамен? Да, наверное». Он понимал это — умом, рассудком. И все равно не мог принять…

Шел девятый месяц его пребывания на Карре. Это было сложное время, у Кима почти не оставалось свободной минутки. Тренировки, беседы с Сайрусом и Айкутмой, снова тренировки. Система подготовки даргов отличалась от всего, что он встречал раньше. Знания по самым различным техническим и военным дисциплинам буквально записывались в сознание ученика с помощью сложных технологий, основанных на стимуляции определенных зон мозга в сочетании с визуальными и слуховыми компьютерными эффектами. Ким просто садился в кресло, на голову ему водружали специальный шлем с электродами и экраном видео. Сначала в уши врывался звук, это была странная, настроенная на определенную частоту вибрация, затем перед глазами вспыхивал экран, начинался урок. Информация на экране мелькала с огромной скоростью, что-либо разглядеть было практически невозможно. Чуткие датчики следили за глазами, прерывая трансляцию, когда Ким моргал или отводил взгляд. Сеанс никогда не продолжался больше часа, но и этого было более чем достаточно. Всякий раз Ким выходил из лаборатории совершенно одуревшим, перед глазами продолжали мелькать бессвязные образы. Проходил день, другой, и информация начинала всплывать в сознании целыми пластами. Это было очень странное ощущение, Кима всякий раз удивлял сам момент перехода — когда он неожиданно вспоминал, что знает то-то и то-то.