Требуется чудо (сборник) - Сергей Абрамов

— Неважные дела. Не идет работа.

— Что не идет?

— Да вы не поймете, долго объяснять.

— А все-таки?

— Жонглеров когда-нибудь видали?

— Вас вижу, — улыбнулась.

И он улыбнулся.

— Я имею в виду — в манеже.

— Конечно. Я бывала в цирке.

— Бывали… Бездарный я человек, Оля, меня даже режиссер мой за мастера ни держит, по обязанности со мной возится.

— А не кажется ли вам это?

— Если бы!

— Кажется, кажется. Вы на меня, Дан, не обижайтесь, но, по-моему, вы очень ленивый человек.

— Точное наблюдение.

— Не поняли вы меня. Не работать вы ленитесь, а поверить в себя. Привычка вас держит: я ленивый, я бездарный, куда мне до друга Коли. А раз так, то и стараться незачем.

— Я стараюсь.

— Плохо стараетесь. По инерции. Слушайте меня. Завтра вы придете на репетицию — только верьте мне, верьте как врачу или исповеднику, иначе ничего не выйдет! — придете на репетицию, и все у вас получится так, как вам хочется, как вы можете, вы один можете, и никто другой, и так будет всегда, пока верите вы, пока знаете, что есть у вас силы, есть талант, есть желание, пока я с вами.

На одном дыхании произнесла, как заклинание. Дан не смеялся, плохо ему было, плохо, как никогда. Будто вывернули его, а обратно не завернули или не развернули — черт его знает, какую здесь приставку употребить!

— Пока вы со мной…

— А я буду с вами, пока нужна вам.

И сам того не хотел, а сказал, вырвалось помимо воли, выскочило откуда-то из подсознания:

— Вы мне очень нужны, Оля.

— Я знаю, — просто ответила она. — Поэтому я — рядом…

Может, из-за того, что тошно было, он и не стал настаивать: мол, провожу до дому, как же так, ночь все-таки, хулиганья кругом… Вышел из троллейбуса и пошел домой.

А когда добрался до своей квартиры, налил по дороге полные башмаки воды, брюки до колен вымочил, когда влез под горячий душ, вспомнил: во-первых, не договорился о следующем звонке — ну да это ладно, теперь у него телефон есть, позвонит Оля, а вот во-вторых… «Во-вторых» казалось куда удивительней: от кого она про Колю узнала? Он ей ничего о нем не говорил, а тем более о его таланте, о славе, о том, что чувствует себя рядом с ним начинающим мальчиком и не тяготит его это чувство, ничуть не тяготит, но никогда, ни на секунду не забывает он о нем.

…А Коля все-таки позвонил ночью, ровно в два часа звонок раздался, Дан на часы посмотрел, но трубку не снял: спать хотелось, выспаться к завтрашней репетиции, да и разговаривать с другом никакого желания не было — настроение не то.

7

Прожектора погасли, киношники убрались проявлять пленку, репетиционный зальчик, непривычный к массированной интервенции «варягов», почти обезлюдел, снова стал уютно-домашним. Как там у классика: «Гул затих. Я вышел на подмостки».

Тиль сказал:

— Самое время потрудиться как следует.

— А как следует, Тиль? — настроение у Дана отличное, рабочее, но бес противоречия головы не опускает.

У Тиля в ручонках блокнот в роскошной кожаной обложке, с золотой монограммой и карандашик золотой, похоже, подаренные ему благодарными почитателями еще до отмены крепостного права: редкая работа, филигранная, теперь таких не делают, надобность перевелась, теперь пишут шариковыми тридцатикопеечными ручками в тощих блокнотах с серыми картонными корочками.

— Я стану фиксировать все твои завалы, Данчик. Я буду фиксировать их галочками. За каждые десять галочек ты мне даешь гривенник. Когда номер будет готов, на эти гривенники я куплю тебе автомобиль «Жигули» последней модели.

— Думаешь, хватит на автомобиль?

— Хватит, Данчик, вполне хватит, еще и на запчасти останется.

— А вот не хватит, язва ты старая, — обозлился Дан. — Купишь мне автомобиль из своих кровных.

— Я бы купил, дарлинг, но на тебе много не заработаешь. Мне же за номер однова платят: что я его месяц готовлю, что десять лет. Проживусь я с тобой, Данчик, последние штаны на хлеб сменяю… — Сама кротость, голосок елейный, глазки долу опущены.

— Не дрейфь, Тиль, калоши останутся…

Взял три булавы, сел на «железного коня», поехал раскидываться, мышцы греть.

Ах, темп, скорость, лихое дело, свистят булавы перед лицом, а ты их не видишь, ты только их следы реактивные углядеть успеваешь, и звук за ними тянется, как за самолетом, а они влипают тебе в ладони и снова взлетают — с двух рук, с правой — каскадом, а ну по кругу, вдоль барьера, по писте манежной проедем: берегись, Тиль, задавлю! — и на центр, а там — вприпрыжку на моноцикле — раз-два-три, раз-два-три! — пошли булавы из-за спины — раз-два-три! — а теперь из-под ноги — раз-два-три! — не свалиться бы, равновесие не потерять — раз-два-три! — веселей, веселей, публика ревет, аплодисменты — горным обвалом…

— Стоп! — это Тиль крикнул.

Что такое? Что случилось?

— В чем дело, маэстро? — Поймал булавы, только теперь почувствовал тяжесть в груди, задышал часто-часто.

— Продышись, Дан.

Ты смотри: Дан, а не Данчик, высшая степень уважения.

— Я не устал, Тиль.

— Вижу. А все ж продышись секундочку… Готово? Бери четвертую.

Четыре штуки — это нам чепуха, семечки, пустим их с двух рук, а теперь поедем, поедем, быстрее, быстрее, покрутим булавы, одну — под купол, внизу — тремя, тремя, тремя — бах! — четвертая прилетела, па-ашли четырьмя. Каково?

— Кураж у тебя откуда-то появился. Дан.

— Он у меня всегда был.

Кидать не перестаем, темп-темп, посторонние разговоры нам не мешают, наоборот — поддержку оказывают.

— Где ж ты его прятал?

— В камере хранения, Тиль, на Казанском вокзале.

— Чего ж не пользовался?

— Берег, Тиль, на черный день копил.

Моноцикл между ногами зажать, попрыгаем чуток — раз-два-три-четыре! — невысоко кидать, невысоко, темп не терять, пусть публика считает — раз-два-три-четыре!

— Сегодня — черный?

— Светлый, Тиль, светлее некуда. Просто я шифр от сейфа забыл, достать кураж не мог, а вчера вспомнил…

— Ага, у нас, оказывается, память плохая, бедные мы, бедные.

— Богатые, Тиль, хочешь, поделюсь?

— Чем, Дан?

— Радостью. Хорошим настроением.

— Влюбился, что ли?

— Кто знает, Тиль, поживем — увидим?

— Не та ли шантретка из телефона?

— Много будешь знать — скоро состаришься.

— Я и так уже старый. Дан.

— Неужто помирать собрался? Не верю…

— Еще чего!

— То-то…

В сторону четвертую, сейчас мы тремя фокус покажем, закрутим каждую в горизонтальной плоскости, как винт у вертолета, как бумеранг, который друг Коля в Австралии швырял… Пойдут в ладони? Пошли, пошли, внимание-внимание… И опять вверх, повыше, все три — повыше, к колосникам, ловим их — раз-два-три! — ка-амплимент публике.