Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

гласят, что умер он в Петербурге 20 мая 1768 года. Наследницей его осталась купеческая дочь Елена Санна, служившая у него «домостроительницей». Были у нее дети — сын Петр и дочери Мария и Екатерина, прижитые от архитектора. Завещанное наследство помогло «домостроительнице» выйти потом замуж за поручика Ивана Феера.

Третьего Трезини, приехавшего в Россию, звали Пьетро Антонио. Имя его породило легенду, очень удобную для некоторых историков. Старшего сына Доминико Трезини, крестника царя Петра Алексеевича, тоже звали Петр. Поэтому прямо-таки напрашивалось — объявить приехавшего Пьетро Антонио Трезини сыном Доминико, способным продолжателем дела отца. Ведь модно восхвалять семейные традиции.

Так и бытовала эта ошибка многие десятилетия, вплоть до середины 60-х годов XX столетия. Именно тогда историк Герольд Вздорнов обнаружил в архиве прелюбопытнейший документ: Пьетро Трезини доносил Сенату, что архитектуре обучался в Италии «в городе Медиолане (Милане. — Ю. О.) при отце своем» и приехал в Россию в 1726 году. Мы хорошо помним, что сын Доминико родился в 1710 году, а в Италию отправлен в 1725 году. Не мог пятнадцатилетний мальчик овладеть за год сложной архитектурной наукой. Да и сам Доминико не выезжал из России в Милан даже на самый короткий период. Значит, Пьетро Антонио Трезини — третий тессинец, приехавший в Петербург, — всего-навсего однофамилец первого.

Пьетро Трезини оказался способным и очень работящим. Перечень его работ довольно значителен. С 1726 по 1732 год он строит по частным заказам петербургских вельмож. С кем общается? С кем дружит? Трудно ответить. Молчат архивные документы. Возможно, как приватный архитектор, подобно работавшему в Петербурге 20-х годов XVIII столетия итальянцу Киавери, он вне круга служилых мастеров. Не исключено, что мешает ему мелочный, необщительный характер. Эти черты отчетливо проявятся чуть позже.

В 1732 году он строит Монетный дом на Московской стороне, неподалеку от Литейного двора. Это первый государственный заказ, и выполнил его архитектор, видимо, успешно. Потому что через три года Пьетро Трезини поручают сооружение Почтового дома. К сожалению, ни то ни другое здание до наших дней не сохранились.

С этого времени Пьетро Антонио Трезини все более упрочивает свое положение. Ему доверяют ремонт Исаакиевского собора, сильно пострадавшего от пожара 1735 года. Чуть позже — перестройку в камне Успенской церкви (ныне Князь-Владимирский собор). Осенью 1742 года Трезини получает заказ: в честь возвращения Елизаветы Петровны в Петербург после коронации отремонтировать старые триумфальные ворота у моста через Фонтанку и соорудить новые у Зеленого моста через Мойку. Старые ворота, замысленные еще Доминико Трезини, стоят с 1731 года. Их обновление Пьетро Антонио доверяет Джузеппе, но план украшения составляет сам. Приходится восстанавливать позолоту и обветшавшие резные фигуры. А для пущей нарядности установит сорок две новые живописные картины. От старой петровской символики остается одно воспоминание.

В том же году Пьетро Трезини назначают архитектором Полицмейстерской канцелярии Петербурга, взамен временно отъехавшего в Москву Михаила Земцова. Теперь в его обязанности входят «размерение линий и отводы мест, сочинение и перерисование планов и регулирование улиц и дворов сочинением аккуратных планов же, и учреждение ж немалых и знатных как казенных, так и партикулярных важнейших строениев, чтобы везде построено было по силе указов и с добрым порядком». Он должен исполнять все то, что когда-то на протяжении двух десятилетий каждодневно делал Доминико Трезини.

За то, что одновременно возводит Успенскую церковь и храм первого в России лейб-гвардии Преображенского полка и наблюдает за строением в Александро-Невском монастыре, Пьетро Антонио требует настойчиво особую плату. Давно прошли те идеальные петровские времена, когда во имя общественного блага верные сподвижники государя готовы были бескорыстно трудиться день и ночь, не жалея сил своих. Теперь за каждую работу ждут специального вознаграждения. Эпоха воодушевления уступила место эпохе потребления.

Вторично пересекаются дороги первого и третьего тессинца в Петербурге. Сначала на триумфальных воротах. Теперь — в недостроенном Александро-Невском монастыре. Доминико возвел правое крыло, если смотреть от Невы, Пьетро Антонио сооружает левое. Разлет правого крыла сдерживает на краю Благовещенская церковь. Своей суховато-подтянутой формой оно зримо передает нам деловитый, практический характер петровского времени. Движение левого крыла Пьетро Трезини тоже ограничил церковью — Федоровской. Ее высокий яйцевидный купол, круглые люкарны в нарядных рамах, легкая главка на круглом барабане и полуколонны на фоне пилястр — все это приметы праздничного, пышного елизаветинского барокко.

Федоровскую церковь специалисты по праву считают большой удачей зодчего.

Видимо, кто больше требует, тому больше дается. В апреле 1746 года Полицмейстерская канцелярия заключает на пять лет новый контракт с Пьетро Трезини. Ему увеличивают жалованье и присваивают звание армейского майора. Все же не достиг уровня Доминико. И зависть снедает его. Зреет в душе обида. Почему строение всех императорских дворцов доверяют Франческо Растрелли, а ему — только подворье Троице-Сергиева монастыря на берегу Фонтанки и Троице-Сергиевскую пустынь по дороге на Петергоф? (Несмотря на зависть, Трезини при создании проекта пустыни не постеснялся заимствовать у Растрелли его начальный вариант Смольного монастыря.) Правда, Трезини при строении Преображенского собора первым в Петербурге отказался от подражания европейским базиликам и возродил русское традиционное пятиглавие. Растрелли в соборе Смольного вынужден был следовать его примеру.

Если Пьетро Трезини был завистливым честолюбцем, то Франческо Растрелли не отличался большой добротой и всепрощением. Вероятно, между ними зрел конфликт, исходом которого должно было стать полное поражение одной из сторон. И тогда Трезини решается на отчаянный шаг. Бросив недостроенными здания Конюшенного и Таможенного ведомств, оперный театр при Аничковом дворце и проект перестройки католического храма на Невском проспекте, весной 1751 года он срочно уезжает в Италию. Не собираясь возвращаться, испросил поездку по служебной надобности: для найма мастеров. Расчет Трезини прост: его отсутствие заметят в Петербурге, спохватятся и попросят вернуться. Тогда он предъявит свои условия. Для вручения этих пунктов Пьетро Антонио отправляет в Россию жену. Но ни ее хитрости, ни мелкие интриги успеха не приносят. В Петербурге теперь достаточно талантливых и покладистых зодчих.

Как выяснил К. В. Малиновский, Пьетро Трезини все же вынужден был вернуться в город на Неве и жил в нем еще в 1760 году. А вот дальнейшая его судьба нам неизвестна.

По свидетельству Александра Бенуа, в середине XIX столетия в России работал еще один, четвертый Трезини. Тоже Джузеппе. Он родился в 1831 году, был учеником Миланской академии, в 1850 году переселился в Россию, где состоял одно время помощником при А. К. Кавосе, а затем построил дом для П. П. Дурново на Английской набережной (ныне дом 16), оконченный в 1866 году. Вернувшись в 1868 году на родину, вместе с Антонио Дефилипписом построил… кантональную тюрьму в Лугано (1872). Умер Трезини в 1885 году.

Какова же судьба детей Доминико Трезини — первого архитектора Петербурга?

В «Ежегоднике археологии и истории искусства Швейцарии» за 1951 и 1952 годы Йозеф Эрет опубликовал две большие статьи о жизни и творчестве Доминико, Карло Джузеппе и Пьетро Антонио Трезини. Автор в основном использовал статьи русских исследователей — М. Я. Королькова и И. Э. Грабаря. Но порой приводит очень интересные сведения из архива Астано, и в первую очередь из церковно-приходских книг.