Ой, мамочки - Дороти Кэннелл

— Зачем ты это сделала — выдумала дочь, написала книжку?.. — запинаясь, пробормотала продавщица одежды.

Поставив ноги на перекладину табуретки, Теола Фейт улыбнулась.

— Изначальным стимулом были деньги. Да, сперва я подумывала, не написать ли просто мемуары. Но быстро поняла, что придется морочить всем голову. Это удивит многих из вас, но в основном я вела смертельно скучную жизнь. Ни разу не пыталась спасти от истребления какую-нибудь редкую зверушку или остановить войну. О да, кое-какие любовные интрижки у меня были. И порой на званых обедах я грубила всем подряд. Но, по-вашему, станут люди платить за это двадцать один доллар девяносто пять центов? Конечно же, я понимала, что классно было бы написать обо всех моих друзьях и знакомых и публично раздеть их догола. Но, видите ли, это не мой литературный стиль. О, какое жгучее негодование я испытывала всякий раз, когда заходила в книжный магазин и наталкивалась на очередной бестселлер писаки, который мог похвастать разве что знаменитым родителем. И это ничтожество увлеченно смешивало родича с навозом! Да еще за деньги, и немалые! Я же, будучи лишенной деток, не могла рассчитывать на подобную дурную славу. И тут меня вдруг кольнуло: сколько же из этих книг написаны подставными лицами?

— Господи, эта женщина совершила смертный грех обмана! — Преподобный Енох бил себя кулаком в грудь.

— Как и все остальные писатели, — невозмутимо отозвалась Теола.

Шериф Догерти покачал головой:

— Одного не пойму: как ты рассчитывала выйти сухой из воды?

— Дорогой мой, — она кокетливо заправила платиновую прядь за ухо, — жизнь в постоянном волнении — это очень приятное разнообразие по сравнению с существованием отшельницы. Самая пустячная проверка показала бы, что Мэри взялась неизвестно откуда, причем сразу во взрослом состоянии, но я рассчитывала на неутолимую страсть публики к скандалам и сплетням.

— Вы с самого начала намеревались от нее избавиться? — подала голос «прабабушка» из парикмахерской.

— Несчастной Мэри суждено было погибнуть. Она ведь была ролью, которую я сама же и написала. У каждой пьесы есть конец, но каким же испытанием стал последний акт! Я представляла, как сижу на скамье подсудимых в чудесной шляпке — в наши дни так мало ролей можно сыграть в шляпках. Суд над материнством. Если бы меня оправдали, истину незачем было бы открывать. Если бы мои планы провалились, я бы обо всем рассказала и написала бы мемуары, отбывая срок за дачу ложных показаний. Это так весело — планировать убийство. Поскольку трупа быть не могло, мне пришлось как следует разыграть гибель Мэри — на виду у зрителей. Я всегда знала, что лучше этого дома для моих целей не найти. Могла бы попросить о помощи своих старых приятелей и бывшую служанку Бегиту. Они и так вели себя мило — умоляли написать о них в моей книжке. Граца Ламбина любезно предоставила всех своих покойных мужей в мое распоряжение. Но навязываться, знаете, всегда неприятно. Так что, когда Пипс и Джеффриз спросили, не одолжу ли я Менденхолл их кулинарному клубу на уик-энд, я с радостью согласилась. Это было очень эгоистично с моей стороны — вмешивать моих бедняжек. — Круглые глазки медвежонка панды сделались по-детски грустными. — Теперь я это понимаю…

Пипс открыл было рот, но Джеффриз стукнула его по голове, и рот закрылся.

— Мы с Лысачком ни разу не нарушали нашу клятву перед Кулинарами! Знали ведь, что мисс Теола не хочет, чтобы кого-нибудь обвинили… — Взгляд карлицы вынудил меня потупиться.

— Ну же, Теола, расскажи, как тебе удалось провернуть убийство? — раздался безразличный голос продавщицы.

Мисс Фейт поерзала на табуретке.

— Я очень обрадовалась, когда узнала, что запланирован праздничный пикник. Это обеспечивало меня зрителями. И все прошло без сучка без задоринки. Единственной загвоздкой была погода, но гроза чуть задержалась и в конечном итоге оказалась моей союзницей. Я приплыла из Грязного Ручья на лодке вместе с Пипсом. Появилась под видом Мэри и объявила, что намерена разобраться с матерью раз и навсегда. Я прокралась к лодочному сараю, перерезала контакты, ведущие к вентилятору моторного отсека, затем изолентой соединила провода зажигания двигателя со стрелками будильника, который должен был прозвенеть через пять минут, и налила бензину в моторный отсек. Не забывайте, я ведь настоящая речная волчица. После чего улизнула…

— Где же вы прятались? — спросила Валисия Икс.

— А там же, в лодочном сарае, под бутафорской садовой скамейкой, которую использовали при съемках "Печального дома". А когда все вернулись в дом, я потихоньку выбралась из ангара и затаилась в подвале. Если бы кто-нибудь туда спустился, я бы забралась в гроб. Но никто не пришел. А когда я решила, что путь свободен, то рано утром покинула дом…

— Нарядившись дамой с портрета? — выпалил Бинго. — Я два раза вас видел…

— В первый ваш вечер я просто хотела потренироваться и слегка позабавиться. — Теола Фейт печально улыбнулась Бинго. — Я знала, что в решающую ночь Лаверна подстрахует меня. Она сказала Тому, когда тот явился с дурными вестями, что меня не велено будить до утра, а он, — Теола одарила шерифа дерзкой улыбкой, — как я и рассчитывала, оказался слишком хорошо воспитан, чтобы настаивать.

— Как же вы перебрались через реку? — спросил кто-то.

— В оранжевой надувной лодке — из тех, что продаются на заправочной станции. Я приметила одну такую в ангаре, когда осматривалась там, но потом она исчезла, так что я купила себе другую.

Молчание.

— Ну? — не выдержала Теола. — Что теперь? Получу я премиальные за то, что не позволила сжечь Кулинаров на костре?

Разом зашелестели голоса, закивали головы. Все смотрели на шерифа Тома, как будто он был Моисеем и мог вывести соплеменников из пустыни.

Сунув револьвер обратно в кобуру, Том неторопливо заговорил:

— Теола, ты всегда страдала склонностью к преувеличению. Может, в больших городах копы мыслят иначе, но здесь у нас в Грязном Ручье никогда не считалось преступлением, ежели налогоплательщик взорвет свою собственную лодку. И никто здесь не может сказать, что видел, как в нее садилась Мэри. Потому что никакой Мэри не было. Сдается мне, если все мы договоримся держать рты на замке…

— То тайна останется тайной, — я улыбнулась Бену. — Этот городок защищает свои интересы, а Кулинары обучены хранить секреты. — Что плохого в том, если «Мамочка-монстр» будет и впредь расходиться миллионными тиражами, год за годом?

— Но если вы хотите, чтобы мы поклялись, — предложил Бинго, — то пожалуйста: ей-богу, отрежем свои языки на сандвичи, если проболтаемся хоть одной живой душе…

Теола Фейт подмигнула мне.

Эпилог

Сон продолжился с того самого места, где прервался. Я стояла в холле Мерлин-корта и искала девочку Элли, которая по-хамски смылась, едва я попыталась сказать ей, что жду ребенка. Лисьи головы по-прежнему ухмылялись со стен, а комплекты доспехов обменялись тревожными взглядами, когда я, смахнув гигантскую паутину, стала подниматься по лестнице.

— Элли! — окликнул меня тихий голос.

— Мама! Что ты здесь делаешь?

— Ну и ну, милочка! А я думала, ты будешь мне рада. — Взявшись рукой за перила балюстрады, она сделала пару приседаний. Затем, опустившись на нижнюю ступеньку, похлопала рядом, приглашая меня последовать ее примеру. — Признаться, история с Теолой Фейт пробудила во мне некоторое любопытство.

— Она вспомнила тебя, — сказала я.

— Ну естественно! — Мама отвернула в сторону свое русалочье личико. — Тот эпизод в «Мамочке-монстре», когда Мэри приезжает к тетушке Гуинивер, был чем-то вроде римейка твоего первого визита сюда.

— Верно. Я поняла это, слушая Теолу Фейт. Мам, я ведь даже не догадывалась, что ты до такой степени чувствовала себя виноватой из-за того, что бросила меня на дядюшку Мерлина!

— Милая, я действительно рада тебя видеть. Но явилась я сюда не навеки. Надолго в увольнение отпускают только за хорошее поведение. Так что ты там написала в записке, которую отправила с голубем?

— Всего два слова: "Ребенок зашевелился". Гадалка Шанталь сказала сестрам Трамвелл, что я найду ответ в себе, а когда я ощутила это трепетание… словно крылья бабочки, то я… поняла, что у Теолы Фейт никогда не было детей. Ведь она сравнила первое шевеление плода с царапаньем кошки в дверь. А позднее шепнула мне, перед нашим с Беном отъездом из Менденхолла, что была слишком ослеплена своими творческими успехами. По-моему, она жалеет, что не стала матерью…

— Вернемся к объектам нашей любви, — перебила меня мама. — Бен, бесспорно, проявил зрелый подход, отказавшись от своих кулинарных амбиций.

— Ой, да ты не знаешь! — Усевшись на одну ступеньку выше мамы, я потерла спину, пытаясь избавиться от боли. — Мой милый в конце концов был принят в члены Общества Кулинаров. На манер графа, извлекающего из шляпы кролика, Бен в самый последний момент достал из кармана рецепт травяного чая сестер Трамвелл и с дрожью в голосе выразил уверенность, что это действительно утерянный много веков назад рецепт, изобретенный монахами, и к нему прибегала, в частности, Анна Болейн — дабы пройти к плахе с высоко поднятой головой.