Офис. Нерассказанная история величайшего ситкома 2000-х - Энди Грин

Джин Ступницки:

– У зрителей была огромная власть над нами.

Ли Айзенберг:

– На OfficeTally в общей сложности было всего-то человек четыреста, но они были невероятно влиятельными. Если они говорили: «Дуайт такой примитивный!» – мы тут же подхватывали: «Он примитивный!» – и шли это исправлять.

Практически в каждом ситкоме того времени комната сценаристов была по большей части представлена белыми мужчинами.

Энтони К. Фаррелл:

– В четвертом сезоне я был единственным темнокожим в команде, а потом пришел Халстед Салливан, который работал в паре с Уорреном Либерштейном большую часть пятого сезона. Я знал, что меня наняли по программе дайверсити, но в комнате сценаристов я никогда не чувствовал себя изгоем из-за цвета кожи. Если я когда-либо и чувствовал себя не в своей тарелке, то это было из-за того, что меня воспитывала мать-одиночка в Торонто и я работал не покладая рук, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Я чувствовал себя лишним, потому что я не учился в Гарварде или других модных университетах.

Халстед Салливан:

– У нас было много сценаристов из «Гарвардского пасквилянта». Я учился в Гарварде на юридическом, но никогда не считал себя истинным гарвардцем, потому что на последнем курсе учился в Университете Вирджинии и ощущал с ним большее родство. То, что я не гарвардский парень, стало очевидно, когда я столкнулся с людьми из «Гарвардского пасквилянта». Но на проекте никогда не было установки: «Давайте возьмем еще одного белого мужчину». Просто многие люди задерживались надолго. Плюс мы нанимали по одному новому человеку за раз. Как-то само собой сложилось, что комната стала очень гарвардской. Но это же можно сказать и про Saturday Night Live, и про «Симпсонов». И Грег пришел именно оттуда.

Энтони К. Фаррелл:

– В мой первый день, когда актерам представляли новых сценаристов, ко мне подошел Крэйг Робинсон. Он спросил: «Что привело тебя сюда писать для меня?» И я растерялся: «Э-э, я не…» Меня это смутило, и я ответил: «Нет, нет, вообще-то, я собирался писать для всех». И это тот случай, когда тебя посещает мысль: «А может быть, им просто нужен был еще один темнокожий в команде в группу поддержки Крэйга?» – потому что на тот момент я не знал, что в первых сезонах Ларри Уилмор работал с ними. Но Райан (Кох) был азиатом. Минди тоже была азиаткой. Там всегда было достаточно здоровое соотношение разных рас. Когда я сам собираю команды сценаристов, мне кажется важным иметь соотношение 50 на 50 между мужчинами и женщинами, и, мне кажется, «Офис» мог бы выиграть от такого расклада, потому что невозможно писать о том, чего не понимаешь, и в условиях дайверсити получаются лучшие истории.

Клер Скэнлон (монтажер):

– Первым, что мне не понравилось, когда я увидела коллектив сценаристов, было то, что там не было женщин, кроме Дженнифер Челотты и Минди Кейлинг. У вас четырнадцать сценаристов, и лишь двое из них – женщины, одна из которых еще и играет, так что часто занята на съемках… Вопрос: где женщины? Так что в восьмом сезоне Пол[59] проделал отличную работу в плане поиска сценаристок и привлечения их на шоу. Тогда к нам присоединились Кэрри Кемпер, Амели Джиллетт и Эллисон Силверман. А в девятом сезоне пришла Ники Швартц-Райт. Это было здорово. И это полностью заслуга Пола Либерштейна.

Дженнифер Челотта:

– До того как я пришла в «Офис», я очень часто была единственной женщиной в команде сценаристов. Аналогичным образом Минди Кейлинг была единственной женщиной-сценаристом на первом сезоне «Офиса», и когда я присоединилась к шоу во втором, нас все еще было мало, и я сразу сказала: «О, классно, еще одна женщина!»

Ларри Уилмор:

– Минди Кейлинг была азиато-американской женщиной в комнате сценаристов, и она имела огромное влияние в шоу. Это был прорыв.

Клер Скэнлон:

– Дело не в том, что шоураннеры не хотят брать женщин. Просто шоураннеры – сценаристы, а они все не от мира сего. Им просто нравятся люди, которых они уже знают, так и получается, что везде одна тусовка. Например, мы с Джастином Спитцером вместе работали над «Офисом», и теперь он продюсирует «Супермаркет», он знает меня, и я для него хороший человек. То же самое с Дэниэлом Чуном и «Просто нет слов». Ими руководит не благотворительность в плане «Давайте наймем девушку, которая только-только прокладывает свой путь в профессии», а скорее: «Хм, я знаю Клер и уже в курсе ее тараканов, так что мне будет проще с ней, чем с кем-то другим». Нет никакого вселенского сговора о том, чтобы не пускать женщин в режиссуру или в команду сценаристов. Люди просто рассуждают в духе: «Мне надо искать больше друзей среди женщин, чтобы с ними было комфортно работать». Когда Грег, выпускник Гарварда, начинал свою карьеру, скорее всего, в его окружении были в основном мужчины. И тот факт, что он нанял Минди Кейлинг, уже можно считать особенным. Не думаю, чтобы в других командах сценаристов или на экране было много женщин-индоамериканок. Я склонна считать, что она была одной из первых.

Многие сценаристы «Офиса» впоследствии создали свои шоу в Голливуде. И практически каждый из них вспоминает работу над этим сериалом с невероятной радостью и ностальгией.

Джейсон Кесслер:

– Я чувствую себя выпускником лучшей в мире школы комедийных сценаристов.

Дженнифер Челотта:

– Уже тогда я понимала, что это особенное место, потому что я работала и в других командах сценаристов, в том числе в выдающихся. Но, оглядываясь назад, я еще больше восхищаюсь тем, сколько талантливых людей собралось в той комнате. Я считаю это заслугой Грега. Я слышала, что он прочитал двести или триста сценариев, чтобы найти ту самую группу людей.

Джастин Спитцер:

– Находиться в той комнате было удивительно страшно. Я был молодым сценаристом и вдруг оказался в комнате, где создавали мое любимое шоу. Я словно попал в «Смех на 23-м этаже»[60]. Все были такими одаренными, с прекрасным чувством юмора. Я каждый день думал про себя: «Как мне не упустить эту возможность? Шанс быть в окружении этих людей выпадает только раз в жизни».

Кэролайн Уильямс:

– Учиться среди этих гениев было волнительно и страшно. Мне становится неловко за себя, когда я это вспоминаю. Неловко за то, что я говорила, за то, что носила, – за все свои ошибки. Мне неловко за свои идеи. Помню, как однажды я пришла в адидасовских тренировочных штанах, а