Научи меня любить - Каролина Шторм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда шла сюда, то уже знала, что увижу эту девушку. Милада… Какое отторжение вызывает у меня её имя! Меня предупредил Юрка, что она будет среди гостей. А потом сказал, чтобы я постаралась держаться в стороне. Я взглянула на него так, словно не поняла смысла этих слов. И тогда он поведал мне тайну: оказывается, Пашка сам просил меня привести, но так, чтобы я об этом не знала.
– Зачем же ты мне сказал? Подставил своего друга.
– Он сам себя подставляет.
Большего мне Юрка не сказал. А только я так и осталась в смешанных чувствах и весь вечер терялась в догадках, что же на самом деле хотел Пашка.
Моя подруга Маша сказала мне по секрету, что сегодня остаётся у Юрки в комнате.
– Обалдеть! – выразила я восторг её словам. – Как ты на это решилась?
– Ксюш, я уже не маленькая. Юрка мне давно нравится, ты же знаешь. А сегодня он такой… особенный!
Знаю, что она давно потеряла от него голову. Что ж, мне остаётся только порадоваться за подругу. Значить, сегодня я буду ночевать одна.
В коридоре всегда прохладно. И окна раскрыты для проветривания. Подхожу к одному из них, пытаюсь закрыть. Не так просто это сделать.
– Тебе помочь?
Я знаю этот голос. Могу даже не оборачиваться. Только от его звука сердце начинает биться так часто. И страх, необъяснимый страх оживает внутри. Я боюсь его приближения. Боюсь заглянуть ему в глаза. Он так хорошо умеет меня чувствовать! Зачем он опять здесь?
Пашка легко закрывает окно. С его высоким ростом даже тянуться не надо. А я снова ощущаю себя маленькой. Слишком маленькой для него…
– Ты чего спать не идёшь? – спрашивает он. – Все давно разошлись.
– А ты? – привычно вопросом на вопрос отвечаю я.
– Мне пока рано. Я не привык ложиться в это время. Ближе к утру – вот моя тема.
– Тебе разве не на работу?
– На работу. Но это не помеха. Выспаться ещё успею. А ты почему дрожишь?
Этого я и боялась. Совершенно теряю контроль над собой в его присутствии. Ну, почему, почему я такая слабая? Нужно учиться противостоять своим порывам, своим страхам. Я ничего этого не умею.
Отворачиваюсь к окну, лишь бы его не видеть. И вдруг замечаю…
– Снег! Ты видишь? Снег пошёл!
Пашка вслед за мной приникает к окну, смотрит сквозь стекло. Снег, совсем не тот, что был днём, а самый настоящий, крупный, обильным потоком заструился по земле. Это так просто не растает.
– Красота! – восхищённо говорит Пашка. – Пойдём выйдем, посмотрим?
Я молча киваю. И он бежит в свою комнату, хватает пальто, на ходу надевает его. Мы идём в мою комнату, я переобуваюсь и тоже беру пальто.
– Как ты думаешь, нас выпустят? – спрашиваю я, имея в виду вахтёра.
– Не проблема, – усмехается Пашка.
Мы идём мимо вахты в комнату, где, я знаю, живёт парень по прозвищу Смерч. И также я знаю, что его окно очень удобно расположено. С него легко можно вылезти прямо на ступени. Пашка входит в его комнату, даже не постучав. Смерч в это время лежит на кровати и смотрит какой-то фильм по компьютеру. Увидев нас, нисколько не удивляется.
– На прогулку собрались?
– Да, приятель. Открой окно, – просит Пашка.
Полуголый Смерч, тощий и лохматый, напоминает мне дворового пса. Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Но он даже не смотрит в мою сторону. Открывает нам окно. Пашка первым вылезает и спрыгивает на ступени. Затем подаёт мне руку и помогает вылезти следом.
– Скоро вернёмся, – предупреждает он Смерча. – Не спи.
– Ага, как же! Буду я вас ждать! – недовольно отвечает тот.
А снег, такой большой и невозможный кружит над землёй и стелется по ней, образуя сугробы. Боже мой, как это красиво! Я почти ничего не вижу. Белая пелена закрывает всё. Но я так рада этому первому настоящему снегу! Беру его в ладонь, а потом отпускаю. Он не тает. Он пришёл, чтобы остаться здесь. В середине ноября у нас будет зима. Как бы я ни любила осень, но этому снегу я рада.
И Пашка тоже. Набирает пригоршню снега, делает комки, а потом бросает их в меня. Я возмущаюсь, но он не слышит, и снова и снова закидывает меня снежками. Тогда я тоже включаюсь в эту игру. Начинаю лепить свои снежки и бросать в него. У меня не так ловко получается. С меткостью явные проблемы. И Пашка такой быстрый, успевает уворачиваться. Я смеюсь заливисто и совсем уже не могу бросать снежки. А он хватает меня и бросает в сугроб. Затем падает следом.
Не помню, чтобы я в детстве вот так резвилась в снегу. Родители не разрешали, и я порой с завистью смотрела на старших братьев, которым было позволено многое. Но клеймо младшего ребёнка в семье тянуло за собой целый шлейф ограничений. У меня всегда не хватало сил сопротивляться. И я покорно соглашалась, в душе мечтая о другом. А теперь, кажется, я стала расти. И в прежних рамках мне тесно. Хочется вырваться на волю, вдохнуть так глубоко, как только можно! И расправить крылья, которые ещё не успели срезать. Когда рядом со мной он – такой непослушный, дерзкий и смелый – кажется, что весь мир может лечь у его ног; и тогда я чувствую себя по-другому.
Мы падаем в сугробы и снова поднимаемся. Снег забился за ворот пальто. Перчатки я, вообще, оставила в комнате. Волосы растрепались, и лицо, наверное, раскраснелось. Но он пристально смотрит на меня, и я чувствую, что он счастлив.
– Я, кажется, совсем пропал, – говорит он.
До меня не сразу доходит смысл его слов. А когда понимаю, что он имеет в виду, Пашка снова срывается с места, подаёт мне руку и говорит: «Пошли».
– Куда? – спрашиваю я, а ноги уже сами собой идут за ним.
– Ты ещё не видела парк в такую погоду. Идём!
– Но он, наверное, закрыт, – соображаю я.
– Мы найдём способ, как туда попасть.
И я иду за ним так, словно всю жизнь это делала. Меня ведёт уверенность в том, что с этим человеком я могу чувствовать себя
