О небе и его чудесностях и об аде, Как слышал и видел - Эммануил Сведенборг

Дела и поступки таких людей, будучи добры по внутреннему значению своему, добры и по внешнему, ибо дела и поступки людей, как выше сказано, безусловно таковы, каковы помыслы и воля, их порождающие. Если же нет мысли и воли, то это не дела и поступки, а безотчетные, бездушные движения. Из этого видно, что именно в Слове разумеется под делами и поступками.

473. Если же дела и поступки принадлежат воле и мыслям, то равно принадлежат и любви и вере, а потому всегда таковы, какова любовь и вера. Любовь и воля - одно и то же, а вера и мысли как убеждения также одно и то же; что человек любит, того и хочет, а чему верит, то и думает. Если человек любит то, чему верит, то и хочет того же, и сколько может, то же и делает. Всякому понятно, что любовь и вера человека находятся в воле и в мыслях его, а не вне того и другого, потому что воля воспламеняется любовью, а мысль просвещается предметами веры; поэтому и могут просвещаться только люди, способные мыслить разумно. Согласно этому просвещению они мыслят об истине и хотят ее, или, что одно и то же, веруют в истину и любят ее.

474. Но должно знать, что собственно воля составляет человека, а мысль - только в той мере, насколько она происходит от воли; дела же или поступки происходят от того и другого, от воли и от мыслей. Другими словами, любовь составляет человека, а вера - только в той мере, насколько она истекает из любви; дела же и поступки зависят от того и другого. Из этого следует, что воля, или любовь, и есть собственно человек, потому что все происходящее от чего-либо принадлежит тому, от чего происходит.

Происходить - значит стать и явиться в образе, доступном нашему постижению. Из этого видно, что такое вера сама по себе, отрешенная от любви, т.е. что это вовсе не вера, а одно только знание, в котором нет никакой духовной жизни. Не менее ясно, что такое поступок или дело отдельно от любви, т.е. что это не есть живое, одушевленное дело, а мертвое, в котором заключается одно только мнимое подобие жизни, происходящее из любви ко злу и из ложных убеждений. Эта мнимая жизнь и зовется духовной смертью.

475. Далее должно заметить, что весь человек заключается в делах и поступках своих и что воля и мысли его, или любовь и вера, принадлежащие внутреннему его человеку, не полны, пока не явятся в делах и поступках, принадлежащих внутреннему человеку. В этой внешности, в делах, оканчиваются воля и мысли как в крайних пределах своих, а без этого они будто не кончены, не свершены, представляя нечто несуществующее, чего, стало быть, нет и в самом человеке.

Мыслить и хотеть, но не исполнять, не делать, когда есть на то возможность, значило бы заключить пламя в сосуд и покрыть его, чтобы оно угасло, или посеять семя в сухой песок, где оно не даст ростка и погибнет со всем плодородием своим. Напротив, мыслить, хотеть и затем делать подобно огню пламенному, который разливает вокруг теплоту и свет, или семени в тучной почве, вырастающему в дерево либо в цветок и которое живет.

Всякому понятно, что хотеть и не делать при возможности - значит не хотеть; и что любить добро, но не делать его - значит не любить добра. Это значило бы только думать, будто бы хочешь и любишь что-либо, а такая отвлеченная мысль, не приложенная к делу, угасает и обращается в ничто.

Любовь, или воля, есть душа всякого дела и поступка, она, так сказать, сама образует тело, или образ свой, из прямодушных и правдивых дел человека. Духовное тело, или тело духа человека, образуется не из чего другого, как из дел человека, совершенных по любви или воле его (н. 463). Одним словом, все стяжание человека и духа заключается в делах, действиях или поступках его.

476. Из всего этого ясно, что именно называется жизнью, остающейся в человеке после смерти его. Это любовь его и вера по любви, не в возможности своей только, но и на деле, т.е. дела и поступки, потому что они заключают в себе все относящееся к любви и вере человека.

477. Господствующая любовь остается в человеке после смерти и не изменяется во веки веков. Во всяком человеке не одна любовь, а их несколько, но все соединяются в одной властвующей, преобладающей или господствующей любви и, так сказать, ее составляют. Всякое чувство (affectio), желание, хотение человека, согласное с господствующей любовью его, также называется любовью, потому что он любит то, чего хочет. Эти рода любви (amores) или чувства (affectiones) бывают внутренние и внешние, непосредственно или посредственно связанные с властвующей любовью, которой они все служат различным образом. Вместе взятые, они составляют как бы царство, ибо таков порядок их устройства в человеке, хотя он ничего об этом не знает. Но устройство это сознается им отчасти в будущей жизни, потому что там протяжение мыслей и чувств согласуется с порядком этого устройства: протяжение в небесные общества, если властвующая любовь состоит из разного рода любви небесной, и, напротив, протяжение в адские общества, если любовь эта состоит из разного рода адской любви.

О том, что всякое помышление и чувство (affectio) духов и ангелов простирается в окрестные общества, сказано было в главах об ангельской мудрости и образе небес, согласно которому распределены там сообщества и сообщения.

478. Но все до сих пор сказанное касается только мыслей рассудочного человека; чтоб сделать это доступным и для внешних чувств его, приведу объяснительные и доказательные примеры опыта, которые покажут: 1) что всякий человек после смерти есть своя любовь, или своя воля; 2) что человек пребывает навеки таким, каков он есть относительно воли своей, или властвующей любви; 3) что человек приемлется в небеса, если в нем небесная и духовная любовь, а в ад, если в нем любовь плотская и мирская при отсутствии небесной и духовной; 4) что одна вера сама по себе не остается в человеке, если она не основана на небесной любви; 5) остается же при нем одна любовь на деле, благостыня, которая и есть жизнь человека.

479. I.. Человек после смерти есть олицетворенная воля, или любовь своя. В этом убедился я из множества опытов. Все небеса вообще разделены на общества по различию блага любви обитателей их. Каждый дух, вознесенный в небеса и ставший ангелом, уносится в то общество или братство, где господствует любовь его. Там он, как у себя дома и на родине своей, чувствует это и присоединяется к подобным себе. Если же он удаляется оттуда в какое-либо иное место, то чувствует какое-то сопротивление и сильное влечение снова соединиться со своими, т.е. возвратиться к господствующей любви своей. Таким образом устраиваются сообщества в небесах, а подобно этому и в преисподней.

Что небеса и ад состоят из обществ и что каждое из обществ этих различается по различию любви - см. н. 41-50; 200-212. Что человек после смерти есть олицетворенная любовь своя, доказывается и тем также, что в это время устраняется или удаляется от него все, что не согласно с властвующей любовью его: от доброго духа отбирается все разнородное и неподходящее, почему он и остается при одной любви своей; подобным образом и от злого, с той только разницей, что от последнего отбираются истины, а от доброго ложь (заблуждение), покамест каждый из них не останется при своем, т.е. при господствующей любви своей. Это совершается, когда человек приходит в третье состояние, или быт, о чем говориться будет ниже. Тогда он уже постоянно обращается лицом к предметам любви своей, которая непрестанно перед глазами его, в какую бы сторону он ни обращался (см. н. 123, 124).

Все духи могут быть ведомы куда угодно, лишь бы держать их при этом в их господствующей любви. Они при таком условии не могут даже противиться, хотя и сами знают, как и что делается с ними, и думают, что могут не повиноваться: многие пытались делать что-нибудь вопреки этой господствующей любви и всегда безуспешно. Любовью этой каждый связан, как цепью, взявшись за которую, можно каждого вести куда угодно, и никто освободиться от нее не может.

В миру с людьми бывает то же: любовь неволит и водит их, и этим же средством один человек может управлять по произволу другим. Но это еще усиливается в той жизни, потому что там нельзя скрывать притворно любви своей, принимать для вида чужую и облыжно ее выказывать.

Во всяком сообществе в будущей жизни ясно познается, что дух человека есть олицетворенная любовь его: покуда один дух говорит и действует согласно с любовью другого, первый предстоит весь с лицом полным, здоровым, веселым, живым; но как только кто станет говорить и действовать против любви другого, так лицо его начинает изменяться, темнеть и пропадать, и наконец и весь человек исчезает, будто его тут и не бывало. Видя это, я часто дивился, потому что в миру ничего подобного не бывает. Но мне сказано было, что подобное совершается и здесь над духом человека, т.е. дух этот при отвращении от собеседника также исчезает или не остается более в виду его.

Что дух человека есть господствующая любовь его, видно также из свойства каждого духа принимать и усваивать себе все, что согласуется с любовью его, и, напротив, откидывать и удалять от себя все неподходящее, противное.