Большой шухер - Леонид Влодавец

Эта возня заставила зашевелиться и Налима, и Штыря. Первый узнал по воплю Гребешка и подумал, что тому пришел конец. Второй услышал оханье Чики и хотел было ринуться на помощь. Но тут, откуда-то сзади, послышался шорох, а затем и треск. Штырь обернулся и увидел Лузу, наконец-то пришедшего в себя. Тот вовсе не собирался нападать на Штыря, он просто хотел уползти куда-нибудь, где его не будет видно. Но, конечно, нашумел при этом, и если б Штырь проявил хладнокровие, а не выпалил навскид, то пришлось бы ему плохо. Пуля свистнула в полуметре, Лузе хватило прыти отскочить за толстый ствол высоченной елки. Нельзя сказать, чтобы Луза за ней хорошо укрылся, наверно, если бы солнце его получше освещало, то Штырь, как следует прицелившись, попал бы ему в плечо. Но солнце глядело совсем в другую сторону, еловые ветки затеняли низ дерева, и Штырь не разглядел цель. Оттуда, где скрывался Налим, неожиданно пришел ответ. Тот от щедрот своих гвозданул трехпатронной очередью, и на обладателя золотых зубов упало две подсеченные пулями верхушки, посыпалась хвоя. Штырь приник к земле, озираясь, а потом наугад три раза грохнул из «глока». Пули, как ни странно, едва не угробили Налима. Одна как ножом срезала смолистую ветку всего на локоть от его головы. Налим нырнул вниз, на желто-коричневую колючую хвою, пополз в сторону.

Эта новая вспышка стрельбы, а в особенности очередь из «стечкина», заставили Агафона, уже перебравшегося за просеку и дожидавшегося, не появятся ли Штырь с Чикой, призадуматься. То ли Налим жив и отстреливается, то ли кто-то из лавровских мочит Лузу или Гребешка из его пистолета? Соваться наобум, перебегать открытое место не хотелось. Но тут кусты на краю просеки, примерно в створе с «девяткой» Гребешка, шевельнулись. Агафон изготовился пальнуть, но вовремя увидел растрепанный золотистый шарик волос… Элька! Береговская этуаль выскочила на просеку и, пригибаясь, подбежала к «Волге». Тревожно оглядевшись по сторонам, она открыла багажник, вытащила оттуда пустую канистру и шланг. После этого быстрыми шажками перебежала к желтой «шестерке» лавровцев, добралась до горловины бензобака и ловко открутила крышку. Вставила шланг одним концом в горловину, другим в канистру, покачала насосиком — и бензин забулькал, переливаясь из бензобака в воровкину тару.

Агафон даже подивился ее ловкости и проворству. Он уже просек, в чем дело. Ловкая баба сообразила, что, пока суть да дело, можно и смыться. Мужики пусть там друг друга мочат, а ей недосуг дожидаться. Потому что ни от тех, ни от других она пряников не ждет. От лавровских особенно, но и куропаточники ей не по сердцу. Желтую «шестерку» ей не завести, «девятка» стоит зажатой, неудобно. Но в них бензин есть, а у нее в «Волге» нету. Отсосать, перелить — и нет проблем. Хитра Элька, как сто китайцев! Агафон решил не вмешиваться, немножко понаблюдать. В конце концов, очень даже полезно, если она оставит Лавровку с пустым баком…

Гребешок наконец, оторвал пальцы от горла Чики. Посиневшее, вздувшееся от ударов и удушения лицо с остекленелыми глазами принадлежало уже не человеку, а трупу. Гребешку на дело своих рук было смотреть тошно. Правая рука была вся в крови, чужой и, должно быть, своей, — кулак распух и саднил. Хотелось упасть и передохнуть, но тут совсем рядом грохнул очередной выстрел, и Гребешок вспомнил о «Макарове» Чики, который валялся где-то поблизости.

Гребешок полез искать пистолет, зашелестел ветками, захрустел хвоей, и Штырь уже довольно четко углядел, где он ворочается. Но для того, чтобы завалить наверняка, надо было подобраться поближе, перескочить неширокую прогалинку…

Луза, прячась за своей елкой, увидел, как чужой с пистолетом в руке крадучись вылезает из-за елок и, пригнувшись, подбирается к тому месту, где несколько минут назад стихла возня. Он понял, что гад собирается навести решку Гребешку, который орал где-то в том районе и лупил смертным боем лавровца. И хотя у Лузы не было оружия, ему вдруг стало стыдно, что он, самый здоровенный, не дерется, а прячется. Он выскочил из-за укрытия и бегом кинулся прямо на Штыря, заорав во всю глотку:

— Миша-а! Сзади-и!

Штырь, уже видевший сквозь елки спину Гребешка всего в двух метрах от себя — только на спуск нажать осталось! — от этого крика инстинктивно обернулся. Прямо на него скачками несся огромный верзила. Бах! Мимо! Рука дрогнула. Сзади наскочил Гребешок, левой захватил за шею, а правым кулаком наотмашь шибанул по запястью Штыря, и никелированный «глок» шлепнулся в траву. Но Штырь тоже не растерялся: цапнул Гребешка за затылок обеими лапами, резко нагнулся, подбил Мишку задом, и тот со свистом перелетел вверх ногами через голову Штыря, крепко приложившись спиной и затылком о лесную почву. Гребешок шлепнулся в аккурат под ноги набегавшему Лузе, и тот, не успев перескочить, запнулся о бедро приятеля и плюхнулся, едва успев выставить вперед руки. Штырь и тут расстарался: с маху чухнул Лузу подъемом ноги по морде, да так, что тот, несмотря на сто двадцать кило веса, отлетел на два метра в сторону. Гребешок после «вертушки» еще не совсем собрался, и у Штыря был шанс, подхватив с земли «глок», пригвоздить противников к земле. Был шанс — да сплыл. Из ельника вылетел Налим и метров с трех шибанул из «стечкина». Вообще-то он в башку целился, но угодил в руку повыше локтя, как раз в ту, которая уже готовилась взяться за рукоять пистолета.

— Уй, бля-а! — позабыв о пистолете, Штырь схватился левой рукой за рану и стал кататься по земле.

Гребешок, пошатываясь, встал с земли и, задыхаясь от ненависти, подошел к корчащемуся Штырю. Поднял «глок» и навел на раненого.

— Падлы! — выл в ярости Штырь. — Козлы! Суки ментовские! Гребешок от души пазганул лавровца ногой под дых. В «Куропатке» обычай не бить лежачего давно не имел силы (как, впрочем, и в Лавровке).

— Ты, фиксатый, выбирай слова, а? — посоветовал Налим. Кто козел?! (Пинок под копчик.) Кто сука? (Пинок по бедру.)

— Повтори, пидор гнойный! — это был пинок в морду от Гребешка.

Покряхтывая и утирая кровавые сопли, подошел Луза со ссадиной во всю щеку. Молча, но сильно ударил Штыря ногой в живот, и тот, охнув, потерял сознание.

— Во зараза! — Гребешок плюнул кровью: прикусил губу во время «приземления». — Ментами обзывает!

Луза неожиданно заржал, Налим тоже, и оба глянули на Гребешка, тот похлопал глазами, не понимая, а потом вспомнил, что вообще-то был даже не просто ментом, а лейтенантом, и заржал.

— Этого-то, Хмыря или как его, не ухайдокали… — сказал Луза. — Дышит, падла…

— Из руки кровь хлыщет, — подтвердил Налим. — Значит, еще живой.

— Долбани его, чтобы не мучился, — посоветовал Луза. — А то очухается, опять орать будет.

— А почему я? — нахмурился Налим.

— Не надо, — сказал Гребешок. — Нам с ним еще покалякать надо. Спросить кое о чем. Например, какого хрена они за Элькой гонялись. Давай-ка ему жгут на руку накрутим, пока вся кровянка не стекла… Интересно, где там Агафон?

— И те двое где-то бродят, — опасливо заметил Луза.

— А Элька небось удрала. Во кобра, а? — хмыкнул Налим.

— Анаконда скорее, — уточнил Гребешок, — как она этого Барбоса уделала?! Нежной ножкой удавила.

— Да, вот и снимай таких после этого, — покачал головой Луза. — Тот Барбос, пожалуй, покрупней меня был…

— Между прочим, приемчик я этот уже видел. Помнишь, У нас зимой инструктор Вика работала? Которая с Фролом ушла? — вспомнил Гребешок, выдергивая из штанов Штыря эластичный пояс.

— Это которая Федю в нокаут положила?

— Другой не было. Так вот вы, по-моему, про Федю только со слов знаете, потому что в зале вас тогда не было. — Гребешок туго затянул пояс Штыря чуть ниже плечевого сустава прямо поверх одежды. — Вы уезжали куда-то.

— Конечно, — кивнул Луза, — мы с Агафоном ездили груз сопровождать.

— Ну вот, про Федю все запомнили, потому что он об этом сам любит вспоминать. А про то, как она Кудю с Чаком уработала, уже забывать стали. Они против нее вдвоем дрались! Сейчас, если спросить, скажут, что для хохмы поддавались. И сам Сэнсей подтвердит, будьте уверены. Но я-то помню, что они только сперва не всерьез работали. Баба ростом меньше метра семидесяти, вес тоже немного за шестьдесят — а уделала двух мужиков, каждый за девяносто. Так вот, она одновременно заделала Куде гриф на горло локтем, а Чака почти что задавила согнутым коленом. Ни хрена они не поддавались. Если бы она их в этих захватах еще малость подержала, они либо задохлись, либо, как Барбос, сами себе шейные позвонки поломали.

— Думаешь, Элька у Вики училась?

— Точно! Конечно, не совсем точно, но очень на то похоже… — По ходу беседы Гребешок продолжал заниматься наложением жгута. — Так! Вроде кровь не течет уже… Приподнимайте его и тащите вон туда, там один труп уже лежит, ему скучно не будет. Пистолет там, кстати, лежит. Тебе, Луза, лишним не будет. Не высовывайтесь и не бегайте, а я пойду гляну, что с Агафоном, и вообще обстановку выясню…