Сказки Круговерти. Право уйти - Татьяна Устименко

И можно попробовать сослаться на приступ божественного вдохновения, как случилось тогда в «Золотой Суме». Но… Это была не ее песня. Много столетий назад Арьята услышала ее от своего верного Поводыря. Она и оказалась той самой судьбоносной случайностью, когда выяснилось, что Шири умеет не только мечом махать. А все произошло так…

…За окнами какого-то трактира лил промозглый осенний дождь. Шири, надравшись по поводу очередной годовщины их длительного знакомства, умудрился распугать и повышвыривать из заведения почти весь народ. Те немногие, кто остался, затравленно косились на расхристанного Поводыря, мрачно смотревшего покрасневшими глазами в опустевшую кружку. Бутыль девчонка у него отобрала. Менестрель укоряюще глядела на Шири и едва не плакала от бессилия. Каждый год одно и то же! Каждый год в этот день начинал лить промозглый дождь. Каждый год в этот день Поводырь куда-то исчезал на несколько часов и возвращался вдребезги пьяным, растрепанным, страшным. Сегодня вот концерт сорвал. Ворвался посреди выступления, устроил пьяную драку.

Арьята тяжело вздохнула. Уговаривать и успокаивать не имело смысла: все аргументы она исчерпала еще пару веков назад. Поводырь тяжелым больным взглядом окинул трактир, задержался на Смерти. Менестрель в отчаянии смотрела на друга. Вдруг что-то вспомнив, одноглазый без спросу забрал Арьятин инструмент, исполнил незамысловатый проигрыш и… запел. Ту самую песню о гаснущем свете. Было немного дико слышать из уст полупьяного растрепанного Шири столь мелодичную балладу. Глухой хрипловатый голос завораживал…

…В тот вечер, несмотря на скудность публики и предшествовавший разгром, они заработали вдвое больше обычного. Но как ни упрашивала его после Арьята, Шири долго отказывался даже притрагиваться к гитаре.

– Интересно, а мэтр знает, кому он оказал гостеприимство? – раздалось над ухом Смерти, едва отзвучали последние ноты. Голос оказался поразительно ей знаком, но этого просто не могло быть! Девчонка резко обернулась и едва не сверзилась с перил на капитана чистильщиков. Да, голос она, безусловно, знала, но много лет назад к этому голосу прилагалась совсем иная плоть. Хотя некоторая схожесть наличествовала. Пожалуй, если бы не желтые волчьи глаза, и шрам через все лицо добавить… Да, несомненно, они похожи…

– Голос у тебя от отца, а глаза, полагаю, от матери? – криво усмехнулась Арьята.

Оборотень рассмеялся.

– Я почуял, кто ты, еще в городе, – продолжил он, отсмеявшись. – Ты точь-в-точь такая, как рассказывал отец: рыжая девчонка с поразительно наивными глазами и с гитарой. Да и девятиструнка – большая редкость…

– Наивные глаза… Вот как? – вскинула бровь менестрель.

– Как для Смерти, так слишком наивные… – со смешком ответил Даниэль. – Но ты не ответила: мэтр знает, кто ты?

– Меньше знает, лучше спит.

– Он телепат.

– Знаю, – фыркнула Арьята, – но дальше, чем нужно, я его не пустила. А тебя попрошу помалкивать. Не люблю лишней огласки.

– Слушаюсь, госпожа, – шутовски поклонившись, ответил чистильщик.

Смерть спрыгнула на веранду и, перехватив гитару за гриф, направилась в дом, обернувшись уже на пороге, невинно обронила:

– Вернешься домой, родителям привет передавай от меня.

– Они будут в восторге, – поморщился Даниэль. История знакомства его родителей стала чуть ли не семейной легендой, и взбалмошная рыжая менестрелька сыграла в ней далеко не последнюю роль, фактически столкнув лбами своего бывшего поводыря и отчаявшуюся оборотничку-скальда и подарив им последний шанс на двоих.

– Не сомневаюсь, – хихикнула менестрель, исчезая в доме. Она тоже прекрасно помнила историю, благодаря которой оружейник специального отдела при единой всеблагой матери-церкви Виктор Кипелов познакомился с оборотничкой Радиславой[23].

Оборотень задумчиво теребил виноградную плеть, рассеянно скользя взглядом по саду. Эта песня предназначалась не ему, Даниэль был уверен. Родившись в семье скальда, он изрядно поднаторел в подобных штуках, чтобы отличать послания от обычных баллад. Капитан чистильщиков провел рукой по волосам, переплетая растрепанный хвост, и решительно поднялся на веранду, проследовав мимо недовольно сопящего Нюши в кабинет Криэ.

На письменном столе, близстоящих креслах, книжных полках и даже на подоконнике царил страшный бардак. Придавленные книгами, пресс-папье, чернильницами и горшком с геранью кипы пергаментов, бумаг и мелких блокнотных листков, исписанных корявым убористым почерком, покрывали едва ли не половину свободного и не очень пространства. На обтянутой зеленым сукном столешнице, перекрывая друг друга, словно неряшливо набросанный слоеный пирог, были разложены изрядно потрепанные планы зданий. Над планами, голова к голове, хищно кружили почтенный мастер-демонолог и Поводырь Смерти. Последнего вообще-то к обсуждению и расшифровке никто не приглашал. Он забрел в библиотеку случайно, а заметив, чем занят маг, высказал несколько ехидных, но весьма ценных замечаний, за что был тут же припряжен Хельги к разбору бумаг. Посреди слоеного пирога из пожелтевших листов стояли две керамические кружки, от которых по комнате разносился аромат свежезаваренного кофе. Шири, с бутербродом в руке, что-то бормоча себе под нос, разглядывал левый угол плана. Криэ скептически за ним наблюдал: интересно, что сможет высмотреть этот одноглазый выскочка, если он, мастер-демонолог со стажем, ничего не нашел. Выдворить наглого Поводыря из библиотеки Хельги мешала врожденная вежливость. Поэтому они сейчас и кружили над планами вместе, словно два бойцовых петуха перед дракой.

Именно такую картину застал Даниэль, войдя в комнату. Оборотень заинтересованно повел носом.

– О, кофеек… – вместо приветствия произнес он, промаршировав к столу и цапнув одну из двух кружек.

– Не ваш, смею заметить, – ехидно откликнулся хозяин дома, в который раз поражаясь галантной наглости Даниэля.

– Ну, так и не ваш же, – фыркнул капитан чистильщиков. – А гость ничего против не имеет.

Шири, кажется, было все равно, кто сейчас допивает его кофе. Поводырь, меланхолично покусывая бутерброд, рассматривал участок плана и хмурился.

– Чем порадуете, мэтр? – спросил Даниэль, допив кофе и с алчными искорками во взгляде косясь на сиротливо лежащий в тарелке недоеденный бутерброд. Криэ поспешно забрал незамысловатое кушанье. Оборотень тихонько вздохнул, одарив демонолога скорбным взглядом.

– Я нашел причину всех наших злоключений. В подвалах под пустырем, – ответил Хельги, неспешно жуя. – Умели раньше люди выбирать место под храмы… Этот, например, стоял на природном энергетическом источнике. Люди годами лили в него свою скорбь, злобу, зависть, или от чего там еще очищают на исповеди? А в итоге мы получили…